Из трусости я друга оболгал.
Который был казнен за похищенье.
Но не затем себя я унижал
Перед тобой, чтоб вызвать сожаленье.
И если ты из мрака этих скал
Вновь выйдешь в мир, то приложи старанье
Запомнить в мире это предсказанье:
Теперь Пистойя гонит Черных стан;
Флоренция и нравы и граждан
Спешит менять, но час иной настанет:
С долины де ла Магра Марс восстанет,
И грянет гром в далеких облаках,
И дрогнут вдруг все городские стены
И ужас в человеческих сердцах
Найдет приют, и на поля Пичены
Тогда гроза ужасная слетит
И Белых всех мгновенно истребит.
Так ожидай ты этой перемены».
Песня двадцать пятая
Богохульство грешника и страшное наказание. Другие призраки. Превращение человека в змею и змеи в человека.
Сказавши то, презренный этот плут,
С гримасой гадкой, поднял обе руки,
Шиш показал и начал нагло тут
Хулить Творца за кару и за муки,
Но змей один – я их люблю с тех пор —
При первом же его презренном звуке,
Сдавил ему всю шею, чтобы вор
Не в силах был произнести ни слова;
И смолк кощун, потупя наглый взор.
Другой же гад скрутил ему сурово
В одно мгновенье руки назади,
Сдавил все тело, так что никакого
Не мог движенья сделать он… – Пади
И в пламени, Пистойя, ты исчезни,
Своим примером людям не вреди,
И навсегда погибни в адской бездне!..
Везде распространяешь ты разврат…
Хотя бы обошли мы целый Ад,
В нем не нашли бы грешника наглее,
Который богохулить так дерзал,
И даже тот, кто с фивских стен упал[136 - Тот, кто с фивских стен упал… – Капаней, один из царей фивских, о котором упоминается в песне XIV «Ада».],
Мог показаться лучше и сноснее…
Проклятый тать куда-то убежал,
Хулы своей оканчивать не смея.
Затем как будто вырос из земли
Центавр, ужасным бешенством пылавший
Который мог страшить и издали,
Центавр с угрозой дьявольской кричавший:
«Где этот вор низверженный? Где он,
Свои хулы в вертепе извергавший?»