ТЫ ЕСТЬ

– Тогда бы я точно знал, что это за песня. А эта совсем не похожа. Никак не могу вспомнить.

– U2? Бон Джови?

– В общем, как приду, нужно будет переслушать все пластинки.

Именно что пластинки – отец был старых нравов и не принимал ничего, кроме чистого звука, передаваемого через иглу, выдающего звук через траншеи чёрного диска, а если что-то требовалось для фона, то врубал радио на своей любимой волне, которую «точно создал Бог именно для него». В машине приходилось идти на компромисс: включать через подключённый к проводу телефон Ренаты собранный специально для него плейлист, а иногда не больше часа слушать уже музыку дочери.

Они уважали вкусы друг друга, ведь они были практически схожи: Рената росла на вкусе отца, а отец при новомодных песнях кивал и говорил: «О, так это похоже на…» и сравнивал со своими любимыми артистами. Выбравшись наружу, семейка будто пыталась распробовать вкус весны, вдыхая свежий воздух ртом. И вкус они действительно почувствовали, причмокивая в удовольствии и улыбаясь друг другу.

***

По голубому небу протекали штрихи облаков, во дворе между скоплениями бабушек тёрлись упитанные коты, выгуливаемые хозяевами. Рената пихнула Виктора в бок, без слов спрашивая, куда они пойдут; Виктор без слов указал ей путь, и они вместе в молчании пошли по указанному направлению. Вообще, живя на протяжении многих лет – для Ренаты считай с рождения, – вы можете точно понять друг друга, даже если не издали ни единого звука, а считывая эмоции только по прищуру, искривлению лица или взору.

Читались по такому принципу и бранные слова, от которых Рената смеялась, а отец хмуро отчитывал за употребление. Отношения между отцом и дочерью складывались лучше любых, чему многие завидовали, а незнающие люди вовсе считали их парой, к чему Рената не знала, как относиться: либо они имели в виду, что её отец очень молодо выглядит, что, безусловно, факт, либо она настолько дряхло выглядит в глазах обывателей, после чего ей приходилось детально разглядывать каждый сантиметр лица, измазывая его омолаживающим кремом.

Из таких дружеских отношений складывалась проблема глобальнее, чем обретение жилья и победу матриархата: найти такого же парня, что её отец, который позаботиться, найдёт компромисс и подтолкнёт к цели, если самой страшно начинать. Опыт в построении отношений у Ренаты, конечно же, был, только он подтверждал статус на несостоятельности парней и их инфантильности, как шутливо говорят, но отчасти правы, до сорока лет.

Виктор наверняка был бы таким же, если бы не остался с младенцем на руках совсем один. Без дорогой ему жены, матери и отца. Один, враждуя со всеми: социальными работниками, директорами детского сада и школ, начальством, мальчишками, что подтрунивали его дочь, и их родителями, что не видели проблему в поведении своего ребёнка, ссылаясь, что они сами разберутся. Зато такой статус отца-одиночки привлекал женщин, а сложные жизненные ситуации закалили его, после чего Виктор решил, что ведение бизнеса не много сложнее, чем воспитание девочки.

Но статус бизнесмена Виктор набил уже после лихих девяностых, загребая деньги в мешки в сытые нулевые, поэтому нравственность и чистые руки он оставил при себе. Ушёл он в своё дело не только, чтобы дочь не повторила его судьбу, а жила в достатке, не вгрызаясь в любой шанс на пропитание, но и для того, чтобы проводить с ней больше времени.

Хоть поначалу не всё так сладко шло, и Виктор до глубокой ночи не мог вернуться домой, прочитать сказки для дочери, а, считывая бухгалтерию и утопая в бюрократических бумажках, Рената с гордостью смотрит на отца, который был на каждом несчастном утреннике, водил её по паркам и кино, откармливая сладостями, на которые только упадёт взор дочери, но и тогда проявлялся компромиссный характер Виктора: сейчас – сладости, в остальные дни – здоровое питание.

Можно подумать, что Рената выросла избалованной, но всё было отнюдь не так: взяв себе за правило, что ни копейки не возьмёт у отца, шла на подработки, раздавая листовки прохожим. Правило выработалось с ретроспективы, когда она оставалась дома в совсем юном возрасте совсем одна в своё распоряжение, следовательно, готовила себе перекусить, ходила в душ, готовила уроки и ложилась спать вовремя, как только время показывало десять вечера, по указке отца.

Дисциплина и стойкое самообслуживание указало ей, что она может справиться и сама, поэтому любые ухаживания, да даже простые покупки для неё от отца отвергались. Иногда даже доходило до физических расправ в виде укусов за руку Виктора, чтобы тот не тратил лишние деньги. Чтобы не остаться калекой и сохранить руки, Виктор перестал дарить что-либо дочери. Только если уезжает надолго: он может оставить у двери в комнату дочери подарок, а когда он приедет – злость Ренаты спадёт.

Они вышли со двора через арку и оказались на оживлённой улице, что болтала о своём. Болтала через дребезжащие автомобили, через пиликание светофоров, через томные разговоры напыщенных дам и через гул отдалённых кафе, что наконец-то имели право расстегнуться и вывалиться на улицу верандами. Клумбы распределялись чётко по миллиметрам по брусчатке, за которыми ухаживали не только нанятые организации, но и ближайшие жители.

Рената тоже хотела бы приложить руку к подобной красоте, только не находила времени для этого, поэтому только наслаждалась видом. Пройдя подальше, к пешеходному переходу, Рената обратила внимание на мальчишку с рюкзаком наперевес.

Он не обращал внимания на окружение: в уши воткнуты вкладыши, а взор – только на экран телефона. Взглянув на светофор, он удостоверился, что ему горит зелёный, и отчасти его вины нет, только у разрешающего знака оставалась секунда, поэтому тот стартанул прямо под колёса дорогих автомобилей, чьи владельцы не очень-то беспокоились о соблюдении ПДД, а уж тем более, когда виноваты были не они.

Увидев это, Рената постаралась предотвратить аварию с летальным исходом и молниеносно оказалась у нерасторопного мальчика, подхватив того за шкирку и потянув на пределы пешеходной дороги, обняв его, чтобы точно сберечь его жизнь. От перепуганного мальчишки послышалось «Ой», а от скоростных автомобилей – возмущённый сигнал. Рената переглянулась, понимая, что беда миновала, и мягко улыбнулась пареньку, успокаивающе поглаживая его по голове, чтобы тот не начал верещать на всю улицу, поняв, как близок был к смерти.

– Ты как, малыш?

– Всё хорошо, – неуверенно сказал мальчик.

Подоспел и отец Ренаты, который дал слово наставлений для своей дочери, наблюдая за картиной.

– Ты ведь знаешь, как опасно на улице? Когда переходишь дорогу, нужно что сделать?

– Убедиться, что можно проходить.

– Правильно. Теперь будешь следовать правилу?

– Буду, – слезливо тот кивнул.

– Ты можешь слушать музыку, только если одним ухом. Договорились?

Мальчишка снова кивнул, сообщая, что урок прошёл не зря.

– Спасибо, тётенька.

– Ничего страшного. Давай только сейчас вместе перейдём дорогу. По правилам, хорошо?

Зелёный загорелся, и женский роботизированный голос сообщил, что можно переходить дорогу. Мальчишка с Ренатой посмотрели влево, а потом направо и уже тогда перешли дорогу. Мальчишка всё ещё был испуган, убрал телефон в карман, не смея слушать музыку. Он обнял ноги Ренаты и попрощался, чем немного засмущал девушку. Виктор с гордостью кивал своему чуткому воспитанию, сжимая губы, чтобы не расплыться в улыбке.

– Молодец, принцесса, – ласково Виктор отозвался о своей дочери. – Мои уроки по всей видимости прошли не зря.

Рената пожала плечами, а после начала играть роль принцессы, исполнив для него реверанс. Виктор захохотал, приобнял за плечо дочь-спасателя.

– Меня спасла ситуация, – отказывалась от своей похвалы Рената.

– В каком смысле?

– Любой урок – это травмирующий опыт, а тут наглядно: шаг – и тебя сбили. Моей заслуги мало.

– Скромность – вот что скрашивало нашу семью.

В обнимку они дошли до местного молла. Внутри торговой точки скрывалась проходная, где ты можешь завернуть в любой угол и оказаться в магазине по своей надобности: нужен тебе алкоголь, свежее мясо или только что собранный урожай.

– У тебя хороший материнский инстинкт.

– Да брось, – Рената ударила в плечо своего отца, ухмыляясь, – у меня даже квартиры нет. – И я начинал без квартиры. Столько мне отказывали из-за того, что к ним нельзя с ребёнком. Больше чем ты отказываешь парням, верно?

– Давай сосредоточимся пока на том, что нам нужна лампочка.

– Да, только я сейчас…

На глаза Виктору упал магазин табака и принадлежностей, после чего он пошёл к нему. Рената сначала удивилась, а после рассердилась на своего отца, останавливая его.

– Ты чего? Ты же обещал бросить.

– Я и бросил. Сейчас я на этих ваших… на электронных.

– И в чём разница? Вреда столько же.

– Реклама говорит другое.

– Не думала, что мой отец поведётся на рекламу.

Рената выдохнула с разочарованием и с мыслями, что не переучит повидавшего жизнь мужчину, поэтому отпустила его в уголок с отнимающими жизнь палочками. В конце концов, не ей его учить, ведь на пьяную голову тоже грешила подобным, за что на утро ей было беспрекословно стыдно, после чего приняла решение, что не будет напиваться до такой степени, когда её тянет к никотину. Такими темпами она могла и вовсе бросить пить, ведь справлялась и без градусов, что разгоняли кровь по организму, а быть поддерживающим веселье трезвенником, плюс всегда быть настороже себя, а в первую очередь подруг, что в неподлежащем состоянии могут попасть к недоброжелательным грязным лапам.

Быстро расплатившись, Виктор оказался у своей дочери, стыдливо пряча пачку стиков в карман треников. Цокнув, но не желая продолжать этот разговор, Рената быстро перевела тему.

– Как мы купим лампочку, если не знаем, какая она?