Спасительная неожиданность

Желающих жрать поганую дешевку не оказалось. Ну и чудненько!

Хрисанф отправился жарить очередную вкусность, а я пока бросил поедать все подряд – как бы не обожраться, надо еще в животе место и под невиданное лакомство оставить. Богуслав продолжал усиленно поедать кефаль. Он, по-видимому, поэтому и не участвовал в предыдущих выяснениях насчет спаржи – увлекся невиданным для него рыбцом.

Я до этого тоже успел съесть кусочек, и меня рыба особенно не впечатлила. Вкусная, жирная, здоровенная, почти без костей, да мало ли таких морских рыб. Сказал бы: кефаль как кефаль, вот только попробовал ее сегодня первый раз в жизни.

Подошел и присел за наш столик Христо. Я только открыл рот, чтобы съязвить что-нибудь вроде:

– Вышиб тебя брат взашей, побоялся что обожрешь нашу отрядную кассу? – как он нашел заинтересовавшую меня тему.

– Завтра идете дельфинов искать?

Открытый рот пригодился, и я тут же спросил:

– И что?

– А я как раз знаю место, где они кишмя кишат.

– Где-нибудь за сто верст от Херсонеса?

– Ну, зачем так далеко отправляться! Как раз за городом, в местах, где нет кораблей, их искать замучаешься, да и неведомо, каких сыщешь.

– А они еще и разные?

– Конечно. Самые крупные из них это афалины, которых иной раз из-за этого зовут большими дельфинами, немного помельче белобочки, и, самые маленькие из них морские свиньи, или, как их еще зовут, чумки. Я так понимаю, что вам нужны именно афалины?

– Почему ты так решил?

Христо улыбнулся моей непонятливости.

– Вы ж на них не охотиться идете, верно? На этакий промысел как раз подальше от Херсона надо забираться, и гарпунить чумок, они самые бестолковые из всех. В пределах города за это головы рубят. Здесь дельфинов еще «людьми моря» зовут, и за их убийство наказывают как за убитого человека. И я прознал, что вы с дельфинами поговорить хотите насчет каких-то дел, а афалины из «людей моря» самые умные.

Я поглядел на столики. Рядом с очень дальним родственником этого греческого шпиона Кузимкулом сидел, конечно, почитатель таланта и умения великого бойца Матвей. Вот кто-то из них видимо выпил лишнего и сболтнул чего не надо. Ну да Бог с ним, послушаем лучше, о чем этот херсонский выжига и жулик толкует.

Подсознательно я даже ожидал, что этот пройдоха Христо может заявить:

– Я все языки мира знаю. Хорошо заплатите, и с белобочками столкуюсь, и по-афалински чего вверну, – но чуда не произошло.

– У Херсона три гавани, но афалин много только в одной из них, от двух других вам прока нету. Зато там полно белобочек, а вы этих дельфинов от афалин без привычки не отличите.

– А чумки там не плавают?

– У них морда совсем другая и они зримо меньше.

Замысел обиралы был полностью ясен, поэтому я без дальнейших и, явно лишних расспросов, спросил:

– Сколько? И гляди не дорожись, не то подешевле сопровождающего найду!

Христо тоже лишнего дурковать не стал:

– Кормить будешь?

– Буду.

– Один кератий в день. За медные нуммии или просто за еду заниматься с вами не буду.

– Да ты, наверное, больше и не понадобишься.

– Кто знает, как оно сложится, – уклончиво отозвался этот жук, – кто знает, как оно пойдет…

А прощальный вечер шел своим чередом.

Хрисанф расставил по столам сковороды со спаржей, пожаренной с грибами и начал разносить кувшины с белым вином. Сковороды плюхались не абы как на сияющую чистотой скатерку, а под каждую подсовывался деревянный кружок.

Я было заартачился:

– Да я тут крепенькое пью, а мешать не люблю.

Трактирщик строго посмотрел на меня.

– Только белое! А то весь вкус другим напитком опоганишь!

Я смирился: такой кулинар просто от причуды настаивать не станет, а истинный вкус очень хотелось узнать. Упорная борьба за сбережение изысканного вкуса продолжалась.

Перед каждым из нас была поставлена еще одна отдельная тарелка и выдана здоровенная двузубая вилка. На сковороды Хрисанф положил по плоской лопаточке.

– Так будет гораздо вкуснее, – объяснил он, – когда с пылу с жару каждый положит себе сам. У остывшей спаржи вкус уже не тот. Начинайте!

И все русичи отведали спаржу в первый раз.

Ммм! Вкус нежнейшего сладкого желтого перца, поджаренного, но от этого не размякшего, перемешивался со вкусом белой фасоли и едва заметным привкусом лесного ореха. И еще какое-то неописуемое дополнение оттенков вкуса. Восхитительно и ни на что ни похоже! Зеленая спаржа похрустывала во рту. Что и говорить – вкуснятина, ум отъешь!

Жареные грибочки удачно дополняли вкус. Куда там омлету! Запил белым вином. О да! Только белое!

Понравилось отнюдь не всем. Богуслав скептически протянул:

– Потягивает чем-то вроде гусятины, но жиденько как-то.

Однако доев, немедленно потянулся за добавкой. Эх, не распробовал с первого разу! Кузимкул молча скривил лицо, бросил спаржу, не доев, и вновь взялся за сильно ужаренную куриную ногу. Остальные молча поедали деликатес без видимых эмоций.

Я, почувствовав себя объевшимся, стал догоняться крепкой местной граппой, заедая лишь зелеными оливками и кишмишем. Меня тревожило, не покорежил ли злой колдун и мою великолепную защиту от употребления излишнего количества алкоголя. Всего через две небольшие рюмашки тревожно прозвонил предупреждающий колокольчик.

Уф, обошлось. Лишнего, по-прежнему не выпьешь, сильно пьяным не станешь, ужас похмелья не познаешь. Слава белым волхвам!

Фарид, Кузимкул и Матвей уже отчалили на постоялый двор отсыпаться перед завтрашним рывком. Я наказал побратиму угнать с собой всех лошадей, нам они уже лишние – дальше на кораблях поплывем, выдал денег на еду людям и корма коням. Олег, Татьяна и протоиерей ушли с ними.

Оставшиеся стали делать заказ на завтра. Узнав, что мы будем посещать его корчму не один день, Хрисанф неожиданно оживился и обрел неплохое знание русского языка. Небольшой акцент дела не портил, главное, что словарный запас не подкачал – чувствовался давнишний навык.

– Вкусный суп будете? Или вам поганеньких щец наварганить?