Владимир Мономах

– Это все, что мне известно.

– Английская королева Гита в замке Кронборг, – сказал Свирид. – По другим сведениям, с нею две подруги, две горничных, камердинер, повар и четыре личных стражника.

Помолчали, раздумывая.

– Что скажешь, батюшка? – нетерпеливо спросил Владимир.

– Готовьте посольский обоз в Датское Королевство. Это – совместно с торговым, сыны. Посла определю сам, тут подумать надо. Начальником обоза назначить кого-либо из думных бояр, тут тоже подумать надо. Все обозники – дружинники моего сына. Оружие – под поклажу. Начальник охраны – Смоленский князь Владимир Мономах, и твои люди, Свирид, должны подчиняться ему без промедлений.

– Слушаюсь, великий князь.

– Обоз осмотрю сам.

– Слушаюсь…

– Коли вопросов нет, так и ступайте с Богом, сыны. Выезд через три дня.

Великий князь Всеволод почему-то любил откладывать исполнение собственных распоряжений на три дня. Всем казалось это странной привычкой, почти чудачеством, но это было не так. Три дня нужны были великому князю для тщательной проверки собственных распоряжений. Он старательно перебирал все обстоятельства, способствующие принятию этих распоряжений, а через три дня либо подтверждал собственные повеления, либо отдавал новые.

Выйдя из отцовской половины, Владимир сразу же прошел к матери.

– Здравствуй, светлая матушка моя.

Великая княгиня молча поцеловала сына.

– Попрощаться зашел, матушка.

– Знаю, что обозом командуешь. И обоз этот идет в Данию.

– Через три дня.

– Надеешься, что удастся спасти Английскую королеву Гиту?

Владимир уныло вздохнул:

– Батюшка собирается сватов засылать в Австрийское королевство.

– Спасение – это подвиг. А женитьба – сговор старших за твоей спиной, сын. Это – расчет, а не любовь. А жить без любви – великий грех перед Господом и собственной совестью.

– Что же делать, матушка?

– Спасать любовь, сын.

Вздохнул Владимир.

– Как?

– Думай, – мать притянула его голову, поцеловала в лоб. – Ступай, сын. И думай.

– Я буду думать.

– Это правильно.

На следующий день Владимир Мономах и его любимец Добрынька столковались с девушками и решили улизнуть к провалу. Однако Владимир, подумав, все же сказал отцу, что хочет поохотиться до отъезда в Данию с обозом и посольством.

– Косулю подстрели, – сказал великий князь. – Что-то давно ее не едали.

– Подстрелю, батюшка.

Мономах напросился на охоту совсем не потому, что стосковался по ней. Нет. Английская королева Гита не выходила у него из головы. Он уже и думать не думал о хорошенькой подружке своей сестры, да и сама мысль о ней казалась ему кощунственной, поскольку как бы приземляла мечты об осиротевшей Английской королеве Гите.

И вот молодежь весело выехала полюбоваться провалом.

Девушки – старшая сестра Владимира княжна Елена, младшая – княжна Татьяна и ее подружка-горничная Ольга – все еще оставались звонкими хохотушками, только Елена стала куда чаще таинственно улыбаться, нежели звонко хохотать. И украдкой поглядывать на всегда веселого, звонкого Добрыньку.

«Повзрослела моя сестренка, – усмехнулся в еле-еле начавшие отрастать усы Мономах. – Повзрослела и расцвела. Как же чудно хорошеют девушки, влюбляясь впервые в жизни…» И тут же понял, что время не стояло на месте, что шумная звонкая юность незаметно, исподволь сменилась улыбчивой молодостью, с ее трепетом и ожиданиями завтрашних волнений и забот, что девочки стали девушками, а юноши – мужчинами: вот и угрюмый Ратибор уже не идет пешком, а важно восседает на сером битюге с мечом у пояса. И он, Владимир Мономах, тоже едет на любимом жеребце и тоже при мече. Да и едет-то совсем не ради того, чтобы просто поглазеть на провал или украдкой перемигнуться с красивой горничной, а…

«Да, на охоту».

Владимир придержал коня. Звонкая дворцовая молодежь еще жила ярыми всплесками крови в юных и чистых жилах пробуждающейся юности, а он, Мономах, уже расстался с нею. Уже наречен Смоленским князем, уже ощутил на своих плечах тяжесть собственной власти, хлопоты, заботы о детях и стариках. А главное, уже полюбил умом таинственную королеву чужой и невероятно далекой от него державы.

Дождавшись, когда сестры и сопровождавший их кортеж скроются за последним подъемом к провалу, Мономах бросил поводья на шею отлично выезженного жеребца и взял в руки лук.

Отцу захотелось отведать косулю. А сыну – поскорее выехать в замок Кронборг.

4

Владимир подстрелил косулю сразу, как только выехал в степь. Первой же стрелой. Добил ножом, по-прежнему избегая ее предсмертного взгляда. Разделал, взвалил на жеребца и поскакал во дворец великого Киевского князя Всеволода.

– Это славно, – сказал великий князь. – Попируем.

И вызвал повара.

– Вымочить в кислом молоке, жарить целиком на можжевеловых дровах.

– Будет исполнено, – повар низко поклонился и вышел.

– Завтра выезжаешь? – спросил великий князь сына.

– Как ты повелел.

– Косули нам и на два дня хватит.

– Не получится, батюшка, – вздохнул Мономах. – Волки Вильгельма все страны прочесывают. Как-нибудь да и прознают про королеву Гиту Английскую и замок Кронборг.

Великий князь усмехнулся:

– Заочная любовь редко, но встречается. У нее множество обличий.