Тайны книжных переплётов. 50 почти детективных историй

Комедия «Горе от ума» стала поистине жемчужиной русской классической драматургии, поворотным пунктом её истории. Творца комедии – Александра Сергеевича Грибоедова – Виссарион Белинский назвал Шекспиром комедийного жанра. И хотя это определение не очень прижилось в нашем литературоведении, сама комедия заняла достойное место среди величайших творений русского поэтического гения. Без её изучения нельзя представить себе школьного курса отечественной литературы. Без её живых образов история России первой четверти XIX века кажется блеклой и маловыразительной. По оправдавшемуся пророчеству Пушкина, большое количество стихов «Горя от ума» вошло в пословицы.

Судьба социального неудачника Чацкого во враждебном окружении его же собственного дворянского сословия, его конфликт со «светом», рельефно представленный Грибоедовым, вот уже почти 200 лет волнуют читателя и зрителя. Литературоведы не раз отмечали влияние творения Грибоедова на седьмую главу «Евгения Онегина», на сатиру М. Е. Салтыкова-Щедрина, духовную близость Чацкого с Онегиным и Печориным, героями Льва Толстого. Всё это хорошо известно, хрестоматийно.

Гораздо в меньшей степени известно о том, что жизнь героев Грибоедова многие последующие авторы пытались дописать, переосмыслить, представить в ином свете.

И первым среди них был писатель Дмитрий Никитич Бегичев – младший брат Степана Никитича Бегичева (1786 – 1855). Благодаря брату он близко познакомился с Грибоедовым. По словам Ксенофонта Полевого, Дмитрий Бегичев «принадлежал к тем из русских дворян, которых тип изобразил Грибоедов в своём Платоне Михайловиче»[4 - Речь идет об одном из второстепенных персонажей комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» Платоне Михайловиче Гориче, старом друге и сослуживце Чацкого.]. «Я слышал даже, – писал К. Полевой, – что в Платоне Михайловиче Грибоедов представил Д. Н. Бегичева, с которым, а еще больше с его братом, Степаном Никитичем, он оставался в большой дружбе до самой своей смерти».

Дмитрий Бегичев, как и его старший брат, окончил Пажеский корпус, состоял на военной службе, участвовал в сражениях под Аустерлицем, Гудштатом и Фридляндом. В 1819 году вышел в отставку в чине полковника. Около десяти лет прожил в Москве, изредка занимаясь общественными делами по дворянской линии. В 1830 году о нём вдруг вспомнили и назначили Воронежским гражданским губернатором. На этом посту он находился до 1836 года. Впоследствии Бегичев продолжал службу в различных департаментах Правительствующего Сената, являлся попечителем Московского дома трудолюбия. Современники отзывались о Дмитрии Никитиче столь же лестно, как и о его старшем брате, друге Грибоедова. Он зарекомендовал себя как энергичный, умный и честный администратор, отзывчивый человек. Будучи воронежским губернатором, Дмитрий Бегичев принял живое участие в судьбе поэта А. В. Кольцова, оказал ему внимание и покровительство. В Воронеже он завершил начатую еще в 1829 году работу над своим первым и лучшим романом «Семейство Холмских». Позднее Д. Н. Бегичевым были написаны такие произведения, как «Провинциальные сцены» (СПб., 1840), «Ольга, или Быт русских дворян в начале нынешнего столетия» (СПб., 1840), «Быт русского дворянина в разных эпохах и обстоятельствах его жизни» (М., 1851).

Интересны его рассказ «Последствия услуги, оказанной кстати и вовремя», опубликованный в 1842 году в третьем томе сборника «Русская беседа», а также «Записки губернского чиновника», опубликованные в 1845 году в третьем томе сборника «Сто русских литераторов».

По тогдашним понятиям, официальное положение Д. Н. Беги-чева делало нежелательным публикацию его произведений под собственной фамилией. Первый роман писателя был выпущен анонимно. Последующие произведения были помечены как «Сочинения автора «Семейства Холмских».

Дмитрий Бегичев, безусловно, писатель скромного литературного таланта. Тем не менее его роман «Семейство Холмских», имевший подзаголовок «Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян», публиковался в отрывках в журнале Н. Полевого «Московский телеграф», после чего выдержал три отдельных издания. Последнее из них, исправленное и дополненное, увидело свет в 1841 году.

Чем же привлекло к себе внимание читающей публики «Семейство Холмских»? Ответить на этот вопрос можно лишь перелистав книгу и встретив на ее страницах до боли знакомые имена Чадского[5 - Именно так писалась фамилия главного героя в ранней редакции комедии «Горе от ума».], Софьи, Фамусова, Молчалина, Хлестовой… В изображении Бегичева Чадский – молодой вспыльчивый кавалерийских полковник в отставке. Хлестова хочет его женить на своей дочери, но, встретив отказ, распускает слух о сумасшествии Чацкого. Более всего поразителен Фамусов. Из романа явствует, что это никакой не природный аристократ, а нувориш екатерининской эпохи из бывших подьячих. Когда-то он был целовальником, вошёл в откупа, разбогател и купил много имений.

«Семейство Холмских» нельзя считать ни литературной пародией, ни продолжением истории, рассказанной Грибоедовым. Это, скорее всего, попытка скромного автора по-своему осмыслить быт и нравы грибоедовской Москвы. Люди, ставшие прототипами героев Грибоедова, Бегичеву были хорошо знакомы. Но он увидел их по-своему и по-своему описал.

Среди «продолжений» великой комедии Грибоедова обращает на себя внимание поэтическое творение («разговор в стихах») графини Евдокии Петровны Ростопчиной (1811 – 1858) «Возврат Чацкого в Москву». Написано оно в 1856 году и издано в Петербурге в 1865 году, через семь лет после смерти автора. Графиня Ростопчина (урождённая Сушкова) родилась в Москве, в богатой дворянской семье, близкой к литературным кругам. Её дядя Н.В.Сушков был известным в своё время драматургом и поэтом, водившим знакомство с Державиным, Карамзиным, Крыловым, Гнедичем. Однако литературная слава племянницы превзошла его литературную известность. Привлекательная собой, живая, восприимчивая, она, по воспоминаниям современника, «соединяла со всем очарованием светской девушки примечательное дарование: с необыкновенною легкостью, близкою дару импровизации, она небрежно, украдкой выражала в плавных приятных стихах впечатления свои, надежды и мечты юности, тревоги сердца». С середины 30-х годов XIX века стихи и прозу Ростопчиной охотно печатали многие модные литературные журналы, её творчество высоко ценили Жуковский, Пушкин, Лермонтов.

Когда Грибоедов написал свою бессмертную комедию, Ростопчина была ещё подростком, но наверняка уже тогда она имела на своей книжной полке рукописный экземпляр «Горе от ума»: ведь так же, как запрещённая цензурой комедия, из рук в руки ходили по Москве и её первые поэтические опыты. Поэзия Грибоедова, его драматургическое мастерство очаровали юную красавицу, оказали сильное влияние на её творчество.

В зрелые годы Ростопчина довольно много переводила и писала для театра преимущественно в жанре мариводажа – лёгкой бытовой комедии. Кстати, основы этого жанра в России были заложены пьесой «Молодые супруги», написанной Грибоедовым в 20-летнем возрасте. В 1852 году в Петербурге и Москве была осуществлена постановка комедии Ростопчиной «Домашнее уложение». В 1852 и 1853 годах также на столичных сценах ставилась её комедия «Ни тот, ни другой». В конце 1853 года в Москве шла её драма «Людмила и Люба». В 1856 и 1857 годах в Петербурге были поставлены «Уедет или нет. Деревенский разговор» и «Сцены из светской жизни в 1 действии» под названием «Барыне скучно», также написанные Ростопчиной.

Полное название интересующего нас произведения Ростопчиной читается так: «Возврат Чацкого в Москву, или Встреча знакомых лиц после двадцатипятилетней разлуки». Авторское пояснение к пьесе свидетельствует, что действие происходит в Москве в 1850 году. Сюжет довольно прост: 48-летний Чацкий после 25-летнего пребывания на чужбине возвращается в Москву и сразу же попадает в дом Фамусова, где встречает многих старых знакомых и знакомится с новыми людьми, вхожими в дом сильно постаревшего, но не унывающего и по-прежнему хлебосольного Павла Афанасьевича.

Чацкий – свободный художник и путешественник, пишущий статьи в «учёные журналы» по статистике и геологии, уставший от жизни странник, объездивший весь мир: «Уехал мальчиком, вернулся ветераном!..». В Москву он приехал прямо из Брюсселя, «с конгресса учёных и любителей наук».

Софья Фамусова давно уже носит фамилию Скалозуб, имеет двух взрослых дочерей и сыновей-студентов. С полковником Скалозубом, ныне военным губернатором одной из российских провинций, они «Стерпелись… Обжились… Слюбились». Из Софьи, по выражению Фамусова, получилась «лихая бабочка». Она немало способствовала карьерному росту туповатого мужа, который метит уже в аншефы («Чин равен тайному!..»).

Молчалина в своё время Фамусов «поместил в Сенат». Ныне он действительный статский советник, имеет жену польку и малолетних детей. Бывшую горничную Софьи Павловны Лизу теперь величают Филипповной. Она нянька при детях Молчалина.

Интересен портрет Чацкого, нарисованный Ростопчиной. Её Чацкий – человек с усталым бледно-желтым лицом, с большой лысиной на голове, усами и козлиной бородкой a la Napoleon III, внешне напоминающий туриста или американского плантатора. Он по-американски вызывающе-небрежно одет, носит неопределённого цвета жилет и свободно повязанный яркого цвета галстук, соломенную шляпу. Для Софьи Павловны Чацкий – «пришелец с другого света», «одичалый брюзга». Но она не прочь, узнав о его богатстве, выдать за Чацкого одну из своих дочерей.

Особый интерес в комедии Ростопчиной представляют сцены, в которых описано столкновение представителей двух враждующих между собой течений русской общественной мысли – славянофилов и западников. К числу первых относятся 40-летний поэт Мстислав Кириллович Элейкин и супруги Платон Михайлович и Наталья Дмитриевна Горичевы. Она – полная, важная, в сарафане, душегрейке и повойнике, он – в русском кафтане, в русских сапогах, с мурмолкой в руках. Появление Горичевых в доме Фамусова вызывает у Чацкого недоумение: «Что это? Святки, маскарад?». Графиня Хрюмина (внучка, 46 лет) поясняет: «О, нет!.. Патриотизм… Славянофильство».

Западников на вечере в доме Фамусова представляют 39-летний профессор Евлампий Моисеевич Феологинский, муж Марии Петровны, бывшей княжны Мими Тугоуховской, и 32-летний домашний учитель дочерей Софьи Павловны Петров, периодически знакомящий барышень с журналом «Современник».

На вечере славянофилы и западники ведут между собой бесконечные, пустые и странные для Чацкого споры. Никому из них он не сочувствует.

Поэтическую комедию Ростопчиной «Возврат Чацкого в Москву», к сожалению, не понятую и не принятую современниками, открыл для широкого читателя киевский литературовед Г. В. Шварц, осуществивший в 1909 году ее переиздание. «Настоящая пьеса,.. – отмечал он в предисловии, – представляет собою блестящий, наверно единственный и совершенно не оцененный, даже не замеченный критикой и забытый читающей публикой пример необыкновенно удачного продолжения пьесы. То обстоятельство, что пьеса Грибоедова более жанр, нежели истинная комедия в строгом смысле этого слова, значительно облегчило Ростопчиной её задачу – создать в одном с комедией стиле эпилог к ней. Переливающийся богатством оттенков, полный неподдельного юмора, искрящийся блестками остроумия звонкий стих Ростопчиной почти не уступает грибоедовскому; характер героев представляет психологически верное дальнейшее развитие заложенных Грибоедовым основных черт их, диалоги звучат в унисон грибоедовским и колорит эпилога вполне гармонирует с колоритом пьесы Грибоедова. Комедия Р [остопчиной] также жанр, это сатира московского общества пятидесятых годов, сатира не менее едкая, чем грибоедовская, сатира, заставляющая нас ещё и теперь хохотать над типами русского общества, уже давно сданными в архив. Ростопчина одинаково не симпатизирует как западникам, так и славянофилам – и потому строгие весы поэтической оценки не колеблются ни в ту, ни в другую сторону. <…> Чтение этой поэтической вещи должно доставить удовольствие всякому образованному человеку, а со сцены действовать подкупающе на зрителя…».

«Возврат Чацкого в Москву» Ростопчиной мне отыскать у букинистов и приобрести пока не удалось. С этим произведением я знаком лишь по экземпляру из Российской государственной библиотеки, куда книга попала в составе замечательной библиотеки Н. П. Смирнова-Сокольского. Зато другое аналогичное сочинение – книжку в полукожаном переплёте размером в ладонь, напечатанную красивым убористым шрифтом, я храню на своей книжной полке, часто беру в руки, чтобы прочитать друзьям и знакомым некоторые наиболее интересные и удачные сцены, повествующие о том, чем могла бы кончиться история любви Чацкого к Софье Фамусовой.

Книжка эта называется так: «Утро после бала Фамусова, или Все старые знакомцы. Комедия—шутка в 1 действии в стихах». Издана она в 1844 году в Москве, в типографии С. Селивановского. Автор произведения не указан. Однако, прочитав предисловие, не трудно догадаться, что им был кто-то из ближайших друзей великого русского актера Михаила Семёновича Щепкина, поскольку эта «пиэска» предназначалась именно ему в качестве «бенефисного подарка». Ещё из предисловия ясно, что к бенефису Щепкина, состоявшемуся зимой 1844 года, она не поспела и была поставлена на московской сцене позднее, весною 1844 года. Для Щепкина писали Д. Т. Ленский, П. Г. Григорьев, Ф. А. Кони, Н. А. Коровкин и другие авторы любимого в те годы водевильного жанра, но чаще всего – Пётр Андреевич Каратыгин (1805 – 1879), артист петербургской придворной труппы и драматург, брат известного артиста-трагика Василия Каратыгина, автор злободневных водевилей, в том числе водевиля «Горе без ума», направленного против драматургической критики. Можно предположить, что, скорее всего, он и являлся автором «Утра после бала».

Однако детальное знакомство с театральным репертуаром 40-х годов XIX столетия позволило установить действительного автора комедии-шутки. Им оказался довольно известный в своё время московский литератор Михаил Ильич Воскресенский (ум. в 1867 г.), автор популярных среди современников романов «Он и она» (М., 1836), «Проклятое место» (М., 1838), «Черкес» (М., 1839), «Мечтатель» (М., 1841) и других литературных произведений. Характерные для сочинений Воскресенского мелодраматичность, сложность интриги, аффектированность слога и обилие монологов делали их привлекательными для драматургического переложения. Воскресенский был не только хорошо знаком, нои дружен с М. С. Щепкиным и П. А. Каратыгиным. В 1841 – 1845 годах на петербургской и московской сценах шёл водевиль П. А. Каратыгина «Пикник в Токсове, или Петербургские удовольствия» (в Москве представление называлось «Пикник в Кунцеве, или Московские удовольствия»), написанный на сюжет рассказа Воскресенского «Тринадцатый гость».

Основоположник сценического реализма Щепкин вошёл в историю русского театра и как «сценический истолкователь» грибоедовского периода русской драматургии.

В комедии Грибоедова Щепкин играл Фамусова. Современники и историки театра признавали, что наряду с ролью Сквозника-Дмухановского в гоголевском «Ревизоре» роль Фамусова являлась крупнейшим творческим достижением великого актера 30-х годов XIX столетия. Впрочем, как и роль городничего, роль Фамусова далась ему не сразу. Критика упрекали Щепкина в том, что Фамусова он «низводил до Транжирина». Но этот упрёк был несправедлив, поскольку сам актер гораздо лучше ощущал Фамусова, чем его рецензенты. Свою недоработку самокритичный Щепкин видел в другом – в недостаточно глубоком, по его мнению, проникновении во внутренний мир, в характер своего героя. Щепкин играл Фамусова до последних дней своей жизни, постоянно совершенствуя способ сценического воплощения образа, срастаясь с ним и, как писал историк А. Кизеветтер, возводил его (наряду с образом городничего) «в перл художественного создания».

В комедии «Утро после бала» Фамусов – главное действующее лицо, на нём, его предрассудках сфокусировано всё произведение. Начинается комедия с того, что, сидя в своём кабинете за чайным столом, Фамусов распекает бедного Петрушку, а затем, оставшись в одиночестве, придается воспоминаниям о минувшем дне:

Ну был вчера денёк!
Не вспомнюсь и теперь! Досталась мне и ночка,
Глаз с глазом не сводил! Порядочный урок!
Да хороша и дочка!
И Софья Павловна моя!
Ну ожидал ли я,
Таких проказ в моём семействе скромном?
Еще добро бы я один —
А то при всех, при сборище огромном,
Поднесть такой мне блин!
А этот Чацкий – как он? Что он?
С ума ль сошёл, иль очень уж умён?
Приехал к нам весь странностями полон
В французское неверье перекрещён,
Всё не по нём, всё гадко…
Кто желчен сам, тому нигде не сладко!..

Далее события развиваются так. От случайно проговорившегося швейцара Фильки Фамусов с ужасом узнает, что Молчалин уже как полгода проводит почти каждую ночь в комнате Софьи Павловны. Возмущённый до глубины души он велит гнать его из дома. Но тут в дверях появляется Молчалин, как всегда спокойный и смиренный. Почуяв гнев хозяина, Молчалин падает на колени и просит его быть милостивым:

Молю вас об одном: вы можете сгубить
Меня совсем, о Павел Афанасьич,
Моей отставкой от места! Дайте срок,
Мне прослужить у вас в начальстве, хоть годок!
Уж вот три месяца, Григорий Анастасьич
Наш Прокурор
Меня к отличию представил…
Вы знаете, я честных правил
До сих был пор;
Всем вам обязанный, могу ли…

Фамусов грозится лично поехать в Петербург и отозвать направленное прокурором представление на Молчалина, и даже лишить его уже имеющегося чина. В ответ на это Молчалин признаётся, что он сочинитель и что у Софьи Павловны есть страсть класть на музыку его стихи. Фамусов не верит Молчалину и грозится позвать дочь, заставить их выступать дуэтом.

В это время в кабинет Фамусова входят Софья Павловна и её горничная Лиза. Молодым людям Фамусов пытается устроить перекрёстный допрос. Однако Софья наотрез отказывается что-либо говорить в присутствии Молчалина и просит выгнать его вон. Молчалин уходит, прося Лизу замолвить за него «словцо». Но Лиза отвечает отказом и заявляет о разрыве отношений с Молчалиным. Вскоре уходит и она.

Отец и дочь остаются наедине. Фамусов просит Софью рассказать о ее отношениях с Молчалиным. Та клянётся, что ничего серьёзного между ними нет и быть не может:

Ей Богу, ничего!
Неосторожна я – вот всё! Судите сами
Ну есть ли полюбить кого?
Молчалин! Фи! Я просто принимала
Его как писаря, как мальчика к себе;
Он переписывал те ноты, что играла;
Романсы, что пою…