Инквизитор. Раубриттер

– По-моему, все танцы, – вспомнил Волков.

– Да-да. – Говорил граф. – Все танцы. Все танцы. Друг мой, а нет ли у неё женихов, не обручена ли она с кем-нибудь? Может, сватается к ней кто?

– Так до вчерашнего дня её не знал никто, – отвечал ему кавалер. – А теперь, думаю, палками придётся женихов от неё отгонять, вчера вокруг неё коршунами кружили.

– Именно, именно коршунами, – говорил граф с чувством. – И вы гоните их палками, гоните, сейчас молодые люди такие неприличные, что к честной девице таких близко подпускать нельзя. Повесы. – Он чуть помолчал. – Ну, а за рукой вашей сестры к вам ещё никто не обращался?

– Пока нет, – сказал кавалер. – Но думаю, что ждать мне недолго.

– Да-да, и мне так кажется. – Соглашался граф и тут же оживился. – Друг мой, завтра все разъедутся, а вы оставайтесь с сестрой. Тут будет тихо и хорошо. И мы с вами поедем на охоту.

Вот только охоты Волову не хватало. Он и так не мог больше пары часов в седле сидеть, это по хорошей дороге, не торопясь. А на охоте вскачь да по полям и оврагам ему ногу через пятнадцать минут выкрутит так, что захочет он остановиться.

– Нет, господин граф, никак сие не возможно. – Отвечал он. – Дел премного.

– Кабана завтра затравим, – уговаривал граф, – а после, дня через два, егеря оленя выгонят, поедем на оленя!

– Нет-нет, граф, никак, никак такое невозможно, дела заставляют сегодня до вечера же отъехать. – С видимым сожалением говорил кавалер.

– До вечера? – С сожалением спрашивал граф.

– Чтобы дотемна быть у себя. – Разводил Волков руками.

– Но я могу рассчитывать, что увижу вас у себя в гостях, может, на следующей неделе? Или хоть через две?

– Для меня то будет большая честь, граф, большая честь. Но о том мы договоримся после.

Поле этого Волков ушёл от заметно расстроенного графа. Он шёл по длинному балкону, спускался по лестницам и думал. Думал он о графе и Брунхильде, о себе и о деле, что затевал. И ничего придумать не мог, понимал только, что запутывается всё больше.

От этих раздумий его отвлёк брат Семион, он встретил кавалера внизу, во дворе, у коновязи.

– Господин, как хорошо, что я нашёл вас, – обрадовался монах, – а не то пришлось бы искать ваш шатёр. Хотя ваш шатёр так знаменит, что найти его было бы легко.

– Мой шатёр знаменит? – Мрачно спросил Волоков, уставившись на монаха. – И чем же?

– Да помилуйте, все только и говорят, что о вашем шатре. Да и о вас.

– Обо мне говорят? И что говорят? – Волков остановился и уставился на брата Семиона, ожидая ответа.

– Так и говорят, что шатёр ваш раскошен и что этот шатёр вы то ли украли, то ли отняли у какого-то знаменитого рыцаря.

– Украл? Я взял его с боем!

– Я-то это знаю, но люди не все готовы верить в это, а ещё говорят про ваш доспех. Говорят, что даже у графа такого нет. И что своих людей вы привели, заплатив им, что это не ваши люди и что случись нужда, так они при вас не будут.

– А ещё что? – Спросил кавалер, у него и так настроение было нерадостным, а тут такие приятные слухи до него дошли.

– И все судачат о графе и госпоже Брунхильде.

– Ну, что говорят?

– Говорят, что вы её специально графу подсунули, чтобы вскружить ему голову.

Волков усмехнулся. Может, сплетники были и недалеки от истины.

Он ещё и сам, правда, не решил, насколько они были недалеки.

– Говорят, что граф не танцевал лет двадцать уже, – продолжал монах, – а вчера так он на три или четыре танца с ней выходил.

А ещё говорят, что два молодых господина повздорили из-за госпожи Брунхильды, из-за очереди на танец с нею.

Тут Волков поглядел на него скорее удивлённо. Да, он не сомневался, что Брунхильда прекрасна. Уж ему бы этого не знать, он-то видел её во всей красе. Но что бы её успех был так очевиден и ярок… Что бы до ссор из-за танца! Ведь на балу были и другие красивые и молодые дамы. Он отметил для себя двух как минимум. И, не обращая внимания на всё ещё что-то говорившего монаха, он машинально полез в кошель и достал из него маленький красивый флакон. Оглядел и его. Ничего удивительно, резной флакон из чистого белого стекла, в таких флаконах дамы носят благовония. Может, всё дело в этом… Неужто Агнес и вправду так искусна?

– А что это, господин? – Спросил брат Семион, заметив флакон.

– Ничего, – ответил кавалер и спрятал флакон. – Пошли, в бальной зале ставят столы, надо позавтракать.

– Господин, – сразу стал серьёзен монах, – после завтрака нужно нам с вами ехать в Мален без промедления.

– Зачем ещё? – Удивился кавалер.

– Епископ на заре уже туда отъехал, нам за ним надо спешить.

Волков смотрел на него, не понимая, к чему ему ехать в Мален да ещё и торопиться, и тот пояснял:

– Деньги, господин, деньги ждут нас. Две тысячи двести талеров, что обещал нам епископ на кирху. Нужно забрать их, пока старик не передумал, или не забыл, или, прости Господи, не умер. Куй железо, пака горячо!

Монах был прав, никакой бал и никакой турнир не стоил двух тысяч двухсот талеров.

– Да, – сказал волков, подумав, – да, поедем немедля, как только поедим.

Но не довелось им позавтракать. Едва повернулись они, чтобы двинуться к обеденной зале, так перед ним встал важный господин, то был, кажется, канцлер графа, он важно и с поклоном произнёс:

– Кавалер и господин Эшбахт, Девятый граф Теодор Иоганн фон Мален просят вас уделить им время для важного разговора.

– И когда же граф желает говорить со мной? – Пытаясь скрыть удивление, спросил кавалер.

– Коли будет вам угодно, то немедля.

– Я готов говорить сейчас. – Сказал Волков, обернувшись к монаху, и добавил. – Со мной иди.

Он шёл и гадал, что за серьёзный разговор затеял молодой граф.

И, признаться, он тревожился. Если старик граф казался ему дружелюбным и радушным, то старший сын совсем таким не казался. Был он на вид жесток и, кажется, умен. Глаз у него был холоден и внимателен. А ещё был он немногословен и умерен в вине. Это Волков заметил на пиру. О чём этот человек хотел с ним говорить? Уж не о вчерашних ли танцах Брунхильды?

Канцлер провел его в небольшую и светлую комнату, там оказались дамы. Одна из них была полная и важная, но незнакомая ему, а так же там была Элеонора Августа фон Мален и её спутница, та, что была на турнире, кажется, звали её Бригитт. Кавалер обрадовался знакомым лицам. Думал, что Элеонора подойдёт поздороваться к нему, вчера так она и руку его брала при всех, и за столом с ним смеялась, как будто друг он её старый. А тут потупила глаза и присела так низко, будто хотела на пол сесть. И глаз на него так и подняла. И Бригитт тоже присела, только дородная дама ему вежливо улыбалась и что-то пробурчала в приветствие.

– Кавалер, прошу вас, сюда, – сам открыл дверь канцлер и пропустил Волкова в роскошный кабинет с большим столом. Монах прошёл за ним, а уж после и сам канцлер вошёл внутрь, затворив за собой дверь.