Маркшейдер

– … он просыпается и первым делом смотрит на календарь. Там снова второе февраля.

– Петля времени? – без особого интереса спросил Ким. – Дешёвые приёмчики.

– Дело не в приёмчиках, а в ощущении – как это называется, когда нет выхода?

– Тупик, – предложил я.

– Безысходность, – предложил Ким.

– Вот именно, – неизвестно с кем из нас согласился Ричард и опять понёс про сурка по имени Фил и какую-то женщину. Под такой аккомпанемент я живо расправился с бенедиктовыми яйцами – на отлично зашли, ничего не скажешь, – и взялся за поилку. Кофе. Чёрный, без излишеств.

– Так твой эвакуатор, значит, пошёл в производство, – сказал вдруг Алан, целясь ложечкой в Ричарда.

Перебил словоизвержение. Дешёвые приёмчики по его собственному выражению, но иногда и они работают. У Ричи глаза навыкат, губы трубочкой. С полминуты, молчал, потом ответил:

– Ну да.

– А что это вообще означает? Вот я сегодня получил зачёт, сон пошёл в производство. И что?

– Извини, но ты задаёшь странные вопросы. Тебе зачли сон? Поздравляю.

– Не с чем. И всё-таки, что с моим сном?

– Ну как что? Ты с моделлерами проработаешь детали, Ратионис включит сон в программу, и тогда можно будет им пользоваться – тому, кому Ратионис откроет доступ.

– И всё?

– А чего тебе ещё? Ты про деньги?

– Нет. Ну вот, к примеру, твой этот, как его Марк называл? Аварийный шестимоторный эвакуатор. Живьём его можно сделать? Из мяса и костей. То есть, я хочу сказать, изготовить материально.

– Зачем?

Они некоторое время смотрели друг на друга, я ждал, кто первый не выдержит.

– Я понял, – сказал в конце концов Ричи, – ты хочешь, чтобы твой сон реализовали в жизни?

– Не дай бог!

– Значит, не хочешь. Тогда можешь быть спокоен.

Тут уж я не выдержал, вмешался:

– А что если мой сон всё-таки правда?

– В каком смысле?

– В прямом. Вдруг кто-то всё-таки сделал твой эвакуатор, и вдруг я действительно когда-то попал под обстрел и…

– По-моему, это невозможно. Зелен виноград, – Отрезал Ричард. Иногда его сложно понять, поскольку сам он не всегда правильно понимает настоящий смысл поговорок.

– Не сёрбай, – попросил меня Ким.

Тут я заметил, что в поилке закончился кофе, собрал мусор в коробку, накрыл крышкой и перевернул, чтобы расставить лайки. Удивительно, сколько всякой всячины в проекте, о которой я слыхом раньше не слыхивал. Новинка на новинке. Где это видано, чтобы лайки на обыкновенной бумаге можно было ставить указательным пальцем? Или это не совсем бумага? Три блюда, три касания, три зелёных птички – секундное дело, но, по-видимому, я задумался, потому что когда оставил коробку на столике, Ким и Ричард уже поднялись и стояли друг против друга, как перед спаррингом.

– Take it easy, – сказал Ричард, похлопал Кима по плечу и направился к выходу.

– Не бери в голову, – перевёл я. – Понял, стажёр?

– Сам ты стажёр, – огрызнулся Алан. – Я уже с зачётом. Посуду кто убирать будет?

Я приложил руку к изображению пятерни на столешнице. Стол осел по центру до самого пола, свернулся, как зев плотоядного цветка, с урчанием сглотнул объедки с лайками – раз-и-два-и-три – и вот уже на месте использованной столешницы новая, девственно чистая плёнка. Интересно, что сталось бы с идиотом, который вздумал бы предложить столу вместо одноразовой посуды самого себя. Ещё одно жуткое чьё-то изобретение.

– Так будет со всяким, кто усомнится в божественной правоте Ратионис, – сказал я Алану.

– Да не сомневаюсь я, – неприятным голосом ответил он. – Нажрался? Иди теперь отрабатывай. Пора в забой.

Шуток не понимает, но в этом прав: рабочая смена мастера снов – время забойное, даже если он пока не мастер, а всего лишь стажёр.

Глава 6

Перед тем как войти, я не без удовольствия прочёл на двери надпись медью по чёрному дереву: «мастерская Марка Шейдера». Глупо, конечно, и всё же приятно знать, что не я один буду со сновидением возиться. Пусть я стажёр, пусть сон не зачли, пусть Алекс и Дэн так себе моделлеры, и всё-таки мастер для них я, а не Эм Ди или Ричард Лир.

Я толкнул дверь, вошёл, убедился, что ни Дэна, ни Алекса ещё нет на месте. Никогда не торопятся. Их, а не меня следовало назвать садовыми сонями, но только их сны не имеют художественной ценности.

– Зато их не высмеивают на групповухах, – сказал я в пустоту, убедившись, что рабочие места моделлеров можно пока считать вакантными.

Полумрак в комнате. Процеженный сквозь горизонтальные жалюзи утренний свет превратил пол в некое подобие этикетки с баркодом. Нуарный интерьер – как его Ричи описывает; не хватает только вентилятора на потолке и тростниковых кресел. Или тростниковые кресла из другой оперы? Свет включать я не стал и жалюзи не открыл, не хотелось портить впечатление виртуальным пейзажем. Хорошо, что никого нет, самое время выяснить…

– Мастер Марк? – услышал я.

Кто-то был в комнате, из угла мурлыкнул. Голос показался знакомым. Что я тут сболтнул? Следить за собой надо бы. Я обернулся.

– Здравствуйте, мастер, – сказала девушка.

– Доброе утро, э-э…

– Сима, – представилась она. Подошла с протянутой рукой. Высоковато для рукопожатия, а ручки целовать в проекте не принято. Всё-таки я исхитрился пожать руку – вышло неловко. Пальцы дрожат, холодные, тонкие. Полосы света по лицу её скользнули, и я припомнил, где виделись. Или кажется? Комбинезон уродует фигуру, в прошлый раз она была затянута в эластик. И звали её иначе. Впрочем, имя в проекте ничего не значит. Даже меньше, чем ничего.