День конституции

– На миллионный город?

– Дорого ведь, и это не разбирают, – сказал Алексей.

Олег оценивающе оглядел его с головы до ног.

– Всё с молодежью занимаешься?

В нескольких фразах Гончаров ознакомил однокурсника с обстановкой.

– Скверно как-то, – заметил тот без особых церемоний.

– У нас еще ничего, а Югославию вон бомбят.

– Бомбят, и дальше будут бомбить. Они сами доигрались, – хладнокровно ответил Большаков. – А мы со всеми по-хорошему договорились, Восточную Европу сдали за нормальные бабки, особенно ГДР, войска без паники вывели, обустроили и сейчас ни в чьи авантюры не полезем. Ирак тоже по своей прихоти нарвался в девяносто первом.

– Ну, нам тогда точно было не до «Бури в пустыне», с голым-то задом, – попытался возразить Алексей.

– Раньше нам и с голым задом до всего было дело.

– Ты не в оппозицию ли подался? – спросил Гончаров.

– Я, мой друг, работаю помощником заведующего отделом ЦК КПСС. И на этом не собираюсь останавливаться.

– Вы там у себя в ЦК в социализм верите?

В ответ на этот вопрос Алексея его товарищ лишь загадочно улыбнулся.

– Тебе самому не надоело на исторической родине киснуть?

– Что, есть варианты?

– Варианты всегда есть, – серьезно сказал Олег. – Например, такой: в понедельник жду тебя на Старой площади для продолжения разговора.

– У меня денег мало осталось, – пробормотал Алексей и осекся.

– А ты рискни. На билет в один конец я тебе дам взаймы.

Если по-хорошему, это надо было сделать еще в семнадцать лет, подумал Алексей. Просто взять и рискнуть. Не захотел ведь поступать в МГУ, хотя вполне мог при неудаче вернуться домой и попытать счастья повторно. Выбрал тогда вариант с родным городом, попроще и понадежнее.

– Лёша, не закапывай себя. Приезжай, – посоветовал Олег. – Место в аппарате я не обещаю, это не в моих силах, но в «Комсомолку» по «вертушке» позвоню и подстрахую. Главный редактор – отличный мужик, шанс тебе обязательно даст. Дальше будет видно. И учти: пора делать не только то, что нравится, но и то, что надо.

Алексей вспомнил телеведущего с его колхозниками, «Вестник», бывшую жену, предпринимателей, стремящихся исключительно покупать и продавать.

– А давай! – сказал он.

Когда уже прощались (Олег спешил на поезд после визита к родителям), Гончаров вдогонку спросил:

– Правду пишут, что министра обороны не просто так на пенсию проводили?

Большаков прищурил один глаз, будто на стрельбище.

– Валентин Иванович слишком рвался в бой, как бравый солдат Швейк на Белград, – он ткнул пальцем в первую полосу газеты с Кондолизой Райс. – Понимаешь, да? Вот только на повестке дня иные задачи.

Глава четвертая

4 октября 2007 года, четверг

Гимн на радио отзвучал, и пора было подниматься, приступать к сборам. Алексей спал тревожно, хотя здоровье вроде не беспокоило его. Напиток, которым он угощался вчера на даче у Олега, был качественным, каковой и надлежало употреблять представителю властвующей элиты. Тут, скорее, давали о себе знать нервы.

В очередной раз приснились армейские будни: ругань какая-то, заправка кроватей. Вообще, ностальгических чувств у Алексея после подобных снов не возникало. Переход к мирной жизни он воспринял с облегчением как человек сугубо гражданский. От последующих сборов для повышения боеготовности судьба его уберегла, с бывшими сослуживцами он не общался и не испытывал такого желания.

Хотя минувшим летом произошел один случай, слегка выбившийся из описанной картины. Гончаров для разнообразия поехал отдохнуть на Рижское взморье и на середине своего отпуска, повинуясь непонятному импульсу, захотел посетить места службы. Задачу ему облегчал тот факт, что мест было два. До городка, возле которого стоял его ракетный дивизион, надлежало пилить и пилить на перекладных. А вот часть, где Алексей провел всё лето восемьдесят восьмого в ответственной командировке, находилась буквально под боком. Так что он, конечно, выбрал второй вариант.

За девятнадцать лет местность нисколько не изменилась. Окружную дорогу вокруг Риги окружал тот же сосновый лес, и качеством покрытия она не уступала московским образцам. Его, как и тогда, вез автобус желтого цвета, только не «Икарус», а «Мерседес». За указателем с надписью на латышском языке Mucenieki они свернули вглубь зеленого бора и метров через двести уперлись в шлагбаум армейского КПП. Водитель, латыш лет сорока пяти с бесстрастным лицом, открыл для выхода переднюю дверь.

– Ваш пропуск? – обратился к Алексею сержант в парадной форме, встречавший пассажиров у подножки.

– А теперь пропуск нужен? – искренне удивился тот.

Сержант чуть напрягся.

– Всегда был нужен.

– Да я только посмотреть…

Сержант напрягся заметнее.

– Можно ваши документы?

Двое рядовых в полевой форме и с автоматами за спиной подошли ближе. «Кино и немцы», – подумал Алексей. Ему стало смешно. Комедию можно было прекратить, сунув под нос сержанту волшебную «корочку», внутри которой строго и недвусмысленно значилось: «Центральный Комитет Коммунистической партии», но он решил поиграть еще.

– Держите паспорт.

Патрульный сличил его фото с оригиналом, проверил прописку.

– Из Москвы прибыли? – спросил он сурово.

– Из нее. Служил здесь.

На сержанта это не произвело впечатления.

– Пройдемте, пожалуйста. Кальченко, за мной, – скомандовал он.

Один из рядовых мигом занял место слева от журналиста. Они все вместе прошли за шлагбаум и двинулись пешком по тротуару. Алексей, пользуясь шансом, смотрел по сторонам. Городок был тот же, как и сосновый лес, только немного обветшал. Плакаты, призывавшие учиться военному делу настоящим образом и защищать социалистическое отечество, судя по их виду, регулярно подкрашивались. Как раз наступило время обеда, и в сторону столовой, которая также никуда не делась, маршировал взвод солдат.

– Песню запевай! – гаркнул старшина, который вразвалочку шагал сбоку.

Солдаты дружно грянули: