День конституции

– Простите, закопался, – ответил он. – А тему не подскажете сразу?

Гражданка Трофимова замялась.

– Она личная. Во сколько лучше перезвонить?

«Жалобщица, и сама приперлась», – пришел к выводу Алексей. Прессу, тем более партийную, в Советском Союзе продолжали причислять к инстанциям, куда всегда можно обратиться со своими бедами. «Правда» работала с письмами трудящихся основательно, их обзоры регулярно подавались в ЦК, так что отвертеться от общения с человеком и не отчитаться затем об исполнении было абсолютно невозможно.

Гончаров принял компромиссное решение: прогуляться до почтового отделения и отобедать в столовой.

– Давайте через час. Вы на проходной?

– Не волнуйтесь, я подожду, – ответила Т.А.Трофимова.

«Тамара? Таисия? Точно не отвяжется».

– Нет, лучше через полтора. Хорошо?

– Конечно, – и голос женщины сменился короткими гудками.

Дом был, что называется, для непростой публики. Куча мемориальных досок внизу извещала, что здесь успели пожить известные артисты, скульпторы и архитекторы. Стоила эта недвижимость таких средств, что девяноста процентам москвичей, наверное, и не снились. Впрочем, аренда четырехкомнатной квартиры общей площадью сто двадцать квадратных метров с двумя спальнями, двумя санузлами, кабинетом, холлом, гардеробной и гостиной тоже влетела в копеечку.

Но человека, посетившего ее в то самое время, когда Алексей готовился к обеду, финансовые вопросы не беспокоили. Покупать жилье в доме № 29 на Большой Бронной улице он не собирался, а за аренду, не торгуясь, внесли всю сумму другие люди – притом за два месяца вперед. Хозяева жили в славном южном городе Сочи и до ноября точно не собирались появляться в столице.

Накрапывал мелкий дождик, и человеку это было только на руку. Идя через двор, он вместо зонта воспользовался капюшоном широкого и длинного плаща. Из-под такого одеяния не было видно ни лица, ни фигуры мужчины. В подъезд он зашел в одиночестве, открыв стальную дверь своим ключом, и на лифте поднялся тоже один. По квартире на восьмом этаже, где была конечная точка его пути, трудно было сказать, что в ней кто-то постоянно живет. И в ней на самом деле не побывало ни единого жильца с первого дня сентября, когда завершились все формальности, связанные со сдачей.

Мужчина запер за собой дверь, вытер ноги о коврик и, не разуваясь, проследовал через одну из спален прямо на балкон. Точнее, на лоджию, так ее размеры позволяли кататься туда-сюда на детском трехколесном велосипеде. Лоджия не была застеклена, и перед ним сразу открылся потрясающий вид. Хотя, конечно, и с этим видом в придачу квартира всё равно не стоила таких бешеных денег. Разумеется, таково было сугубо личное мнение сегодняшнего гостя, а он свою точку зрения обычно никому не навязывал.

Справа, чуть по диагонали от дома, лежала Пушкинская площадь с частью улицы Горького прямо перед ней. Благодаря высокому этажу деревья Новопушкинского сквера ничуть не мешали обзору. Человеку в широком плаще с капюшоном это обстоятельство чрезвычайно понравилось. Не всякий раз ему доводилось работать в столь благоприятных условиях.

Человек достал из-под плаща бинокль камуфляжной расцветки, поднес его к глазам и внимательно, не спеша, рассмотрел всю площадь и улицу. Специалист мигом узнал бы в его оптическом приборе американский Polar с облегчённым корпусом (всего 240 граммов) и антибликовым напылением на линзах, обычно используемый сержантами армии США. Результат осмотра удовлетворил мужчину.

Кто где будет находиться в тринадцать ноль-ноль седьмого октября, он прекрасно помнил без всяких подсказок. Помнил и слова другого человека, ставившего перед ним боевую задачу: «Никаких радиопереговоров, никаких условных сигналов. Вы начинаете действовать, когда толпа прорвет оцепление у Бульварного кольца. Ваша цель – ОМОН». Почему в воскресенье всё произойдет именно так, а не иначе, будут ли у него дублеры, мужчина с камуфлированным биноклем не знал и не спрашивал. В его ремесле излишние вопросы не приветствовались.

Да, поставленная задача выглядела в принципе несложной. До места, где будет выставлено милицейское оцепление, отсюда по прямой линии около двухсот пятидесяти метров. Для снайперской винтовки SR-25, популярной у полиции и Корпуса морской пехоты Соединенных Штатов, это пустяковое расстояние. Она позволяет вести прицельную стрельбу и на вдвое большую дистанцию. Омоновцы не наденут тяжелые бронежилеты и шлемы-сферы против мирной демонстрации, так что убойный эффект гарантирован. Их резерв расположится на улице Горького позади цепочки невооруженных милиционеров и солдат внутренних войск. Выдвигаясь бегом навстречу толпе, он как раз попадет под огонь.

Будущее расположение постов МВД и КГБ мужчина также знал назубок. В первые несколько минут, когда поднимется паника, у него будет отличная возможность покинуть квартиру, пересечь двор и быстро уйти через Малый Палашёвский переулок. Винтовку, бинокль и неизрасходованные патроны он оставит здесь.

После рекогносцировки он чувствовал дополнительное спокойствие и уверенность. Ему давно не двадцать лет, как в ту январскую ночь девяностого года в Баку[12 - Операция по подавлению оппозиции силами Советской Армии в ночь на 20 января 1990 г. По сообщению республиканской комиссии по расследованию событий «черного января», тогда погиб 131 человек, 744 были ранены. Кроме мирных жителей, было убито, по разным данным, от 21 до 27 военнослужащих.], когда в город, рыча, входили танки, угольно-черное небо расчерчивали трассирующие пули, и на раздавленных баррикадах лилась кровь. Тогда ребята из его специального подразделения, шедшего в первых рядах, не оплошали, а он первым же выстрелом снял какого-то сморчка в явно просторном для него армейском бушлате. Тот попытался метнуть в их сторону «коктейль Молотова».

Отделение связи № 127131 находилось в соседнем здании, большую часть которого занимал один из типографских цехов издательского комплекса «Правды». Чтобы попасть туда, надо было всего-навсего спуститься на первый этаж, выйти из редакции и свернуть налево за угол, на улицу 5-го Ямского поля. Вся дорога, даже если нарочно не торопиться, занимала максимум десять минут.

Сказав по телефону про полтора часа, Алексей втайне лелеял мысль о том, что Т.А. Трофимовой надоест ждать его на вахте. Разного рода кляузники и жалобщики нагоняли на него вселенскую тоску. Чтобы отсрочить соприкосновение с этой темой, он на ходу внес изменения в план и сначала без суеты пообедал. Допив, наконец, вишневый компот, Гончаров медленно двинулся в сторону выхода.

У поста милиции, охранявшей главную газету Союза ССР, образовался некоторый затор, и Алексей совсем сбавил ход. Бодрой походкой от лифта шагал главный редактор «Правды», член ЦК Егор Гайдар. Приветливо кивая застывшим в вестибюле сотрудникам, он поравнялся с Алексеем и вдруг остановился.

– Здравствуйте, Его Тимурович, – первым сказал корреспондент отдела партийной жизни.

– Добрый день, – ответил главный, пожимая ему руку. – Как пишется?

– Согласно плану, – заверил Алексей, тут же подумав, что в его словах при желании можно усмотреть скрытую издевку.

– Так держать! – улыбнувшись, напутствовал его Егор Тимурович и, миновав рамку металлоискателя, бойко проследовал к персональной машине, ожидавшей его у подъезда.

– В Венесуэлу поехал.

Алексей обернулся на знакомый голос. Антон Лапочкин стоял позади него в числе прочих правдистов, пропускавших шефа.

– Зачем?

– В составе делегации. Враги говорят, будем братьям по классу оружие поставлять, – сообщил Антон.

– Братьев нельзя бросать, – согласился Алексей.

– Ты с обеда?

– С него.

– Как тебя шеф примечает! Далеко пойдешь, – сказал Лапочкин.

Гончаров усмехнулся.

– Я пока только на почту и обратно.

Вернувшись в кабинет, он перечитал письмо от Дениса в третий раз. Оно лежало в обычном конверте с изображением Саяно-Шушенской ГЭС, но конверт был подписан чужой рукой. Обстоятельства его получения, а главное – содержание ошеломили Алексея сильнее, чем если бы главный редактор «Правды» пригласил сотрудника сгонять с ним в Каракас.

«Привет!

Времени мало, пишу быстро. Знаю, ты поможешь.

На 7-е число намечена большая провокация – кажется, даже с жертвами. Другие подробности сообщу лично.

Если получил и прочел это письмо, сними штору с окна своей кухни, где у тебя цветок в горшке.

Письмо обязательно уничтожь! Татьяне о нашем деле – ни слова.

Д.»

Алексей помнил почерк приятеля и не сомневался, кто автор. Судя по штемпелю на конверте, письмо отправили вчера с почтового отделения в районе метро «Динамо». Ну что ж, по крайней мере, на следующий день после своего исчезновения Денис еще был в относительном порядке. Или нет?..

Звонок по внутренней линии раздался ровно в 14.30.

– Алексей Николаевич?

– Как я вас узнаю? – вскакивая из-за стола, спросил корреспондент «Правды».

– Я в красном плаще.

На фоне серой стены плащ Татьяны смотрелся как язык пламени. Узнать ее среди посетителей редакции, ожидавших получения пропуска или выхода к ним кого-то из сотрудников, было несложно. «Рост – метр семьдесят три или семьдесят четыре», – тотчас на глаз определил Алексей с учетом каблуков. Трофимова Т.А. была стройной брюнеткой с волосами до плеч и голубыми глазами.