Э с п р е с с о, л ю б о в ь и л о б с т е р ы

Я думаю, – сказал он, – если развивать твои мысли. Зерна одиночества есть в человеке потому, что Бог создавал его «по образу и подобию» своему. Бог, по идее, очень одинок.

Да, я тоже так считаю. Любовь – это ведь и есть Бог. Все существа, как люди, так и небожители, созданы им, он знает о них всё – они не равноправные партнеры. Их можно любить, заботиться, но это, на мой взгляд, не совсем то, о чем мы говорим в случае любви между мужчиной и женщиной. В каждом человеке присутствует некое глубинное одиночество, как в мужчинах, так и в женщинах. Может, это искра Божья – та его часть, которую он не смог передать нам? То, с чем можно только к нему обратиться? Глубоко верующие люди так и делают. По моим наблюдениям, в каждом есть нечто, что невозможно разделить с другим человеком из-за боязни осмеяния или уверенности, что не будешь правильно понят. Это очень отдаляет людей друг от друга. Даже любящих.

Люсьен слушал Шери, не перебивая, он тогда почувствовал, что его любовь к Шери недостаточно глубока, что ли, и он не готов понять и принять такие необычные философские мысли Шери.

***

Через несколько месяцев, когда в жизни Люсьена, как второе пришествие, вновь появилась Эпл, у него возникло такое чувство, что он предал Шери. Это чувство не давало ему покоя. Люсьен приехал к Шери, чтобы проститься, но так и не нашел нужных слов. Шери почувствовала, что с Люсьеном что-то не так, и прямо спросила его:

– Ты приехал проститься?

Люсьен удивился проницательности Шери, подумал, что она, видимо, действительно любит, и не смог сказать ей, что да, нам нужно расстаться, потому что вдруг появилась Эпл, и я не хочу обманывать ни тебя, ни ее, и попросить прощения за то, что так вот все получилось. Вместо всего этого Люсьен не нашел ничего лучшего, как соврать:

– Нет, с чего ты это взяла? Все нормально.

Люсьен не сказал Шери, что им придется расстаться. Не нашёл сил, не хотел обижать, тем более после таких переживаний в связи с её болезнью. Подумал, что напишет ей письмо с покаянием, но и письма не написал, а просто исчез из мира Шери. Шери ждала и страдала, постепенно ее боль уменьшалась и ушла. Ее любовь к Люсьену умерла. Она не осуждала его и не желала ему зла. Хотя ей было, конечно, обидно.

Люсьен тоже получил очередной негативный урок от жизни. Значит, можно и так, кажется лучше, просто исчезнуть из жизни другого человека. Так удобно, никаких травм от трудного разговора, когда глаза в глаза. А о том, как восприняла Шери его пропажу, он предпочитал не думать, понимал, что подло поступил, и… Ну не находил хорошего варианта. Такое поведение, когда себя человек жалеет, вызывает неизбежное повторение в похожей ситуации. И только когда человек сталкивается с подобным уже в отношении себя, он начинает понимать, какое зло и горе причинил любимому и брошенному, как использованная салфетка, человеку. Так, как помятая салфетка, чувствовал себя Люсьен, когда Нао приехала с Партнером.

16. С Нао в отеле

Нао была красивой стройной женщиной, впрочем, других женщин на пути Люсьена почему-то никогда не встречалось. Нао очень мило улыбалась, иногда повторяла, что «я же блонди». Она была очень белокожей, а негустые мягкие волосы красила так давно и тщательно в белый цвет, что, вероятно, и сама забыла свой настоящий цвет. Цвет – это важно для мужского восприятия женщины. 76 мужчин из 100 немедля готовы помогать блондинке, и только половина готова помогать брюнеткам.

Считается, что блондинки не так умны. На самом деле Нао была умной, а для «блонди» умной до неприличия. Начитана, уж с классикой была знакома хорошо и могла поддержать практически любой разговор. И с чувством юмора у нее было всё в порядке, и с памятью. Словно она все их беседы с Люсьеном записывала на жесткий диск и потом лет пять спустя могла ему, как бы между прочим, сказать, что вот тогда ты одно говорил, и словно цитировала, что именно, а теперь ты говоришь другое. Люсьен вообще всегда говорил много и откровенно, и всегда верил в то, что говорит. А через годы мог и не вспомнить, что именно тогда сказал и, главное, правильно ли его поняли тогда.

При этом жизнь не стоит на месте, и всё изменяется, то, что было верно вчера, сегодня может быть ошибкой. Люсьен не догадывался, что Нао использует прием под названием газлайтинг. Умышленно или нет, об этом только сама Нао могла знать. Газлайтинг – манипуляция с целью посеять в человеке сомнения в адекватности его поведения и восприятия реальности. Психологи считают этот прием видом эмоционального насилия. Даже если бы Люсьену это сказал кто-либо очень компетентный в то время, он в такое поверить не мог, потому что Нао, конечно, человек и может ошибаться, но не умышленно наносить ему душевные раны и насиловать эмоционально.

***

Через два очень долгих для Люсьена дня, прошедших с их встречи в аэропорту, Нао написала:

– «Как ты смотришь на то, чтобы встретиться сегодня? Часов на пять. Дольше я не могу». Люсьен подумал: «Понятно, что не может. Партнер все-таки не совсем идиот». Без всяких колебаний, напротив, ему было очень приятно, что Нао вспомнила про него, он написал:

– «Хорошо, встретимся в нашем любимом отеле. Помнишь?».

– «Да, конечно, помню». – Ответила Нао и поставила смайлик в виде сердечка.

***

Люсьену пришлось сменить три таксомотора, они все время ехали куда-то не туда, как ни странно. Или вообще не приезжали на вызов. Нао пришлось совершить марш-маневр, чтобы оторваться от вдруг решившего посетить окрестные магазины Партнера. Официально она пошла встретиться с подругами, которых давно не видела, и они хотели бы посмотреть на нее счастливую.

Преодолев все свалившиеся вдруг трудности, Нао и Люсьен сняли номер в отеле Ganesh House Inn.

Войдя в номер, Люсьен нежно, едва прикасаясь к обожаемой женщине, обнял Нао и тихо сказал ей:

– Кажется, весь мир сегодня против нас, но мы уже здесь и сейчас, и мы вместе, пусть все остальное идет к черту.

– Да, здесь и сейчас, это наше время. – Ответила Нао, глядя Люсьену прямо в глаза.

Они очень осторожно поцеловались, будто бы боялись спугнуть это ощущение счастья, заливавшего их. Потом они пили коньяк, вели неспешную беседу, Люсьен старался избежать щекотливой темы партнера, и Нао тоже не касалась этого вопроса. Они занимались любовью, пили эспрессо, опять коньяк и закусывали фруктами.

Люсьен понимал, что у Нао есть проблемы в жизни с партнером, потому что женщина, счастливая с мужчиной, ни при каких обстоятельствах не будет заниматься сексом с другим, хоть даже и бывшим любовником. Это не просто звоночек, это удар большого колокола, предупреждение о серьёзных проблемах в новых отношениях. Которым, как прикинул Люсьен, уже больше года. За это время люди, если, конечно, не очень сильно влюблены, начинают понимать, если не совсем точно, что не так в их связи, то уж точно знают, что-то важное, не мелочь отравляет их счастливую жизнь.

Люсьена просто убивал этот вопрос, он не хотел портить встречу разборками, он всё понимал, что это бессмысленно, но даже сильно любящий человек не может отмахнуться от мучающей его проблемы, особенно когда его прижали к стене и кажется, что приличного выхода нет.

Потому Люсьен не выдержал и спросил Нао:

– А как вообще понять? Есть Партнер, а ты здесь со мной?

Во Вселенной любви нависла зловещая пауза, показавшаяся Люсьену длинной, как тысяча лет. Наконец Нао улыбнулась ласково:

– Я тебя не хотела обманывать. – Сказала она. – С ним у меня нет такого понимания и эмоциональной связи, как с тобой.

– Ну да, честно написала, что приедешь с партнером, а ты не думала, что меня это убить может?

Нао молчала, а после еще одной тысячелетней паузы сказала:

– Ты своими мыслями, далекими от действительности, себя убиваешь, на все воля божья. Быт убивает любовь, а с тобой я чувствую такое родство душ, что и объяснить не могу. Выбрось из головы свои вопросы, это тебя убивает. Нам ведь хорошо с тобой. Что же ещё. Быт завести и всё убить?

Но ты не говоришь, что там в действительности случилось. А меня всё это с ума сводит. На это воли божьей нет, это мы сами, пользуясь свободой выбора, создаем ад, и бог тут ни при чем. Мне что, собственно, предлагается? Быть твоим любовником при живом партнере, и то раз в год? Или что?

– Перестань думать об этом. Секс – это тоже немало. Партнер – это партнер, а ты – это ты.

Люсьен чуть было не спросил сгоряча: «А ты – это блядь?» Но сдержался. И не хотел он верить, что всё так просто. И Нао уж точно не была женщиной легкого поведения. А то, что она назвала сексом, он предпочитал называть любовью, конечно, подразумевая, что любовь значительно более многогранна, чем ее проявления в постели.

Нао он слишком сильно любил и не мог понять, зачем ей всё это нужно. Он как-то, в прошлый ее камбэк, сказал, что если она встретит там достойного человека, он, разумеется, не очень обрадуется, но всё поймёт. Он и сейчас, кажется, всё понимал головой, а чувствами не понимал ничего. Люсьен попросил тогда Нао просто не говорить ему о том, что в её жизни есть другой мужчина, если такое произойдет. Тогда Нао промолчала по своему обыкновению, и Люсьен, кажется, ничего не заподозрил. Хотя, когда он предложил Нао промолчать в случае, если встретит другого, он в глубине души догадывался, что это уже случилось, но не хотел признаться в этом и не хотел точно об этом знать. Потому что если не знать, значит, и нет ничего. То, что это политика страуса, сующего голову в раскаленный песок пустыни при виде опасности, и то, что он всю свою жизнь эту гнусную, с его точки зрения, политику на практике никогда не применял, к Нао он не мог отнести. Нао для него была не политика жизни или смерти или бизнеса – «Нао – это моя мечта, моя жизнь, моя судьба, мое горе и мои слезы, моя любовь». Вот это последнее Люсьен понимал отчетливо.

Нао сделала ровным счетом все наоборот, приехала с новым мужчиной и столкнула Люсьена нос к носу с Партнером. Но и этого мало, Нао посредством Люсьена наставила Партнеру рожки. О своих рожках Люсьен предпочитал не думать. Что это! Прощальный секс с бывшим? Хотя прощальным был еще в прошлом году, так тогда Люсьену показалось. Не зря же он просил Нао не говорить ему, если она найдет там свое счастье с другим. А если совсем уж в начало конца заглянуть, это и звучит как-то парадоксально, то прощальным был тот бурный секс на кольцевой дороге Мегаполиса, накануне ее отъезда, в аккурат на том самом заднем сиденье, на котором ехал из аэропорта Партнер. Вот тогда было прощание, так и не состоявшееся и затянувшееся на годы.

Или она сама запуталась в своих отношениях. Или вынуждена из экономических причин жить с партнером, потому что… Что?

Удобно, искала поддержку, новую любовь и не нашла? И ответов могло быть так же много, как звёзд на небе. Тут и «Бритва Оккама» не поможет, сколько не гадай, все равно полной ясности не наступит, одни вероятности. Кроме того, и сама Нао вряд ли могла объяснить почему. На самом деле она была слишком гордой, чтобы признать ошибки, даже если бы их совершила. В этом была ее проблема, Нао не полностью доверяла Люсьену, возможно, ему больше, чем кому бы то ни было на свете, но не полностью.

Женщина оперирует чувствами, мужчина – разумом. Слова для женщины мало что значат, она живет в мире чувств, если они есть, она их чувствует, и ей не нужны слова, чтобы это понять. Мужчина любит словами. Сказал – сделал. Для него слова важны, и он их говорит, надеясь услышать что-то подобное в ответ.

Нао не спешила хоть как-то прояснить ситуацию. Она замкнулась в этой своей тайне-проблеме и не хотела пустить туда Люсьена. Он думал, что Нао и сама не знает ответы на его возможные вопросы. Однако эта замкнутость Нао порождала недоверие, сомнения. Недоверие, недосказанность ведет к недоразумениям.

Вообще, с этого и начинается закат любви. А в итоге через мучения наступает агония отношений, и любовь умирает. А всего лишь люди не нашли в себе сил откровенно всё обсудить. Со слезами, обидами, горем вот здесь и сейчас, и это были бы их общие слезы и обиды, общее горе, общая проблема, а общее решать легче вдвоем, и любовь тут силой сильной выступает и всё побеждает. Но они не нашли этого пути. Нао замкнулась, а Люсьен не захотел ломиться в дверь и настаивать. Хотя, как ему казалось, дверь-то эту Нао оставила приоткрытой. Но что-то его останавливало. Он уже слишком долго стоял перед этой приоткрытой Нао дверью, и все его попытки проникнуть в эту щель заканчивались ничем, дверь просто не открывалась.

Где-то в подсознании он чувствовал и боялся, что, решись он на последний довод мужчин – бросить всё к её ногам и соединить свои жизни в одну, а там будет видно, он боялся, что Нао вполне может не согласиться. И, скорее всего, так и произойдет. А это был бы страшный удар. Пока жива хоть призрачная надежда быть вместе, это греет душу. Ясный и трезвый отказ – это удар ниже пояса. Возможно, Люсьена останавливало и то, что в их отношениях он уже четвертый раз умирал от тоски после ее отъездов и камбеков.

«Бог любит троицу, а четвертый, да ещё обремененный неожиданным явлением партнера, – это перебор. Явный перебор». – Люсьен смотрел на лицо Нао, ее волосы, выглядывающие из них милые ушки, линию губ. Он любовался ею, не мог насмотреться на эту чудесную во всех отношениях женщину, несмотря на все страдания, которые он переживал раньше и переживает теперь еще более сильно.

После сомнений спросить или нет, в стремлении хоть что-то прояснить Люсьен, не выдерживая мучений, терзавших его, прямо спросил Нао:

– Ты меня любишь?

Нао смотрела Люсьену прямо в глаза, ласково улыбалась и… молчала! Пауза, уже в бесконечное множество тысяч лет, затянулась до того, что Люсьен с ужасом подумал: «Господи, ну зачем я это спросил!». Он прямо всем своим существом захотел расплакаться, чтобы не сойти с ума, но у него не было слез, а сойти с того, что в случае отношений с Нао было давно утрачено, возможным не представлялось. По-видимому, этот момент и был переломным в их отношениях. Ангел-хранитель или чувство самосохранения с этого момента активно включились в спасение Люсьена. Разумеется, он так далеко зашел в процессе самоистязания, что слишком быстрое спасение было невозможно осуществить. Однако процесс был запущен.