Э с п р е с с о, л ю б о в ь и л о б с т е р ы

– Ты что загрустил, милый мой человек, воин Иисуса Христа?

– Почему я воин Христа?

– Ты же крещеный, да?

– Да, меня крестила тетка, очень верующая была, это я уже в старших классах школы учился. Но это так было, типа надо, и крестили, на всякий случай.

– К Богу прийти нужно, сразу это не дается. А вот когда тебя крестили, то обязательно назвали воином Христовым, поэтому ты «воинствовать» должен, противоборствовать, разрушать, уничтожать зло и неправду.

– Как-то это не мое. – Сказал Люсьен.

– Сегодня не твое, а что будет завтра, никто не знает. Ты ведь не бросил меня в болезни, значит, ты воин Христа, спасал меня, беспокоился, мне это очень приятно. – Шери посмотрела Люсьену в глаза и погладила ладонями его грудь. – Ты добрый человек, на самом деле, и не грусти от моего посещения церкви. В конце концов, на наши игры в постели это никак не влияет. – Шери посмотрела в глаза Люсьену лукаво и засмеялась, а Люсьен, вспоминая, как они обычно зажигают в постели, улыбнулся.

– Так-то да.

Шери потянулась губами к губам Люсьена, они нежно поцеловались. Шери еще раз улыбнулась и сказала очень тихо, почти одними губами:

– Я тебя люблю.

Никогда до этого и никогда после Шери не говорила Люсьену, что любит его, считала, что этот вопрос решен.

– Пойдем в магазин, купим вина и что-нибудь вкусное, я тебе приготовлю обед, ты похудел, пока за мной ухаживал.

– Тебе вина нельзя.

– Я и не буду, может, только пригублю. А потом мы отметим мое чудесное выздоровление, как ты любишь говорить, горячим и разнузданным сексом. – Они засмеялись.

Вечер был чудесным. На следующий день Шери завела весьма удививший Люсьена разговор на философские темы. Они гуляли после проливного дождя, и улицы были мокрыми.

– Не убий, не укради, не прелюбодействуй. Что тут непонятно? – Говорила Шери спокойно, одновременно маневрируя вокруг лужи на тротуаре. Люсьен держал ее за руку, чтобы Шери было удобней балансировать на бордюре, обходя лужу. – Не делай, потому что это в твоих интересах.

– И где же тут интерес? Прелюбодействие, конечно, грех, но ведь чертовски, прости господи, приятно. – Высказался Люсьен. Шери остановилась и, не отпуская руку Люсьена, посмотрела ласково ему в глаза снизу вверх. Она была на полторы головы ниже Люсьена.

– Будешь так делать, тебя же потом предадут, у тебя переукрадут, а то и убьют. Кому-то покажется и они даже в этом уверены, что не убий ладно, а как не укради? Прелюбодействие, это тоже вид кражи. Как жить то, если не украсть? И зачем жить? Так немало людей думают. Так и живут, растрачивая себя, а потом удивляются, что их обманули и у них украли. Какой привет, такой ответ. – Сказала Шери и отпустила Люсьена. Они медленно пошли дальше. Люсьен после паузы сказал:

В нашей семье воровать вообще не принято. Мама рассказывала, что когда они с отцом поженились, жили очень дружно и счастливо. А между прочим, у них кровати не было. Были доски на чурбаках, и на них уже матрас и постель. Они на севере тогда работали, там вообще сурово всё, а тогда и тем более. Отец как-то принес десятку, это по тем временам приличные деньги были. А мама спросила, что это за деньги, для зарплаты мало и не время. Отец ответил, что в лесу нашел под пеньком. Тогда мама сказала, что ей муж нужен дома, а не в тюрьме. Отец не был меркантильным и больше никогда ничего такого под пеньками не находил. Теперь другое дело. Воровать по-прежнему нехорошо, но мир изменился, отношения должны поменяться. В том числе между мужчиной и женщиной. Об этом много пишут. – Заметил Люсьен.

Мир материальный, да, изменился: машины, паровозы, тепловозы, микроволновки, сотовая связь. А люди что? Разве люди изменились? Квартирный вопрос вроде бы отпал с приходом ипотеки, а люди всё равно портятся от других вечных, ими же придуманных проблем. Сами превращают свою жизнь в проблему. Разве мужчины научились рожать, а женщины разучились это делать?

Дети, эти цветы жизни, превращают жизнь в заботу о них. И всё меньше людям улыбается эта перспектива. Дети не на время, а навсегда приходят в жизнь родителей. Шери посмотрела на Люсьена таким взглядом, что Люсьен счёл необходимым поправить свои выводы. Без детей, конечно, никак нельзя, как без любви. Шери немного помолчала, и они тем временем шли по мокрому парку, иногда листва роняла на них капельки, стекавшие после только что прошедшего дождя.

– Ты только не думай, что я слишком повернута на религиозных темах, – сказала Шери. – Ты про любовь сказал. Это ведь краеугольный камень веры, а значит и то, что жизнь людей делает осмысленной и счастливой. Любить друг друга – это и есть счастье и смысл жизни. В Библии написано, что смысл жизни в вере, надежде и любви, но любовь из них больше. – Шери, улыбаясь, посмотрела на Люсьена, словно открывает тайну великую. – Понимаешь, любовь больше веры и надежды. Любовь главное, любовь это Бог, а он создал нас по своему образу и подобию.

Еще бы знать, что такое любовь? А то после слов «я тебя люблю» бывает, что человек идет спать с другим, видимо, тоже любит?

– Не богохульствуй, – Шери ласково дотронулась до руки Люсьена. – Ты же понимаешь, что я не об этом безобразии. Я про идеалы, как задумано было для достижения счастья. Без любви человек ничто, хоть самый умный и могучий, и богатый, и веру познавший, он ничто.

– Любовь. Что это? – не унимался Люсьен. – Как понять, что любишь человека, а не секс с ним? Или занимаешься с человеком сексом ради материальных выгод? Вышла замуж за деньги, а не за человека, или женился на богатой. Где тут любовь? А говорят, что полюбили, прям от всей души.

Шери остановилась и, глядя в глаза Люсьену, говорила тихо и медленно, цитируя Библию:

– «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестает…». – Шери отпустила Люсьена и добавила. – Если человек всё это чувствует по отношению к другому человеку, значит, он любит. Секс без любви – просто томление духа, получение низкопробного удовольствия и более ничего. А в сочетании с любовью мужчины и женщины тот же секс превращается в единение душ, в счастье.

Люсьен был немного удивлен, что Шери так глубоко разбирается в теме, которая никому на свете не понятна, и после небольшой паузы сказал:

– Оспаривать то, что ты говоришь, не имеет смысла. Разве что добавить. Любовь, когда чувства переполняют человека до краев и выплескиваются водопадами нежности на любимого человека. Если при этом его тоже любят, и он получает мощный ответный заряд, гамму самых приятных чувств. Как-то так. Такие любящие друг друга люди счастливы, и они могут просто летать, ну хотя бы мысленно. Наслаждаясь тем, что они рядом. Что они любят…

Шери слушала Люсьена:

– Это как рай для двоих.

Да, наверное. Проблема в том, возможен ли рай на грешной земле? Или как долго такой «рай» возможен и не является ли это антиподом рая, просто похоть? Может быть, это просто химические реакции и ничего более? Ученые люди, которым, похоже, больше нечем заняться, выяснили, что воздействие на организм дофамина вызывает чувство удовольствия. А другие ученые считают, что на самом деле дофамин не так работает. Он создает у человека ощущение, предвкушение, ожидание результата, как при занятиях любовью ожидание оргазма. А выделяющийся организмом человека окситоцин снижает тревогу, дарит спокойствие, вызывает доверие к любимому человеку, даже когда он и не достоин всего этого!

Химия – это наука, с этим не поспорить, но всё это и в замысел Бога вполне укладывается. Все эти дофамины, окситоцины, тестостероны не противоречат главному. Бог наградил нас возможностью любить и наслаждаться любовью! – Шери сказала это довольно громко и пафосно. – Бог дал нам свободу выбирать, чем сделал нас подобными себе! Понимаешь, в чем дело, человек подобен самому Богу, и у него есть выбор: быть достойным этого подобия или упасть в грязь и достойным не быть.

– Люди, человеки, часто грязь выбирают. – Сказал Люсьен и добавил для Шери: – К сожалению.

Да, к сожалению, люди склонны в поисках материальных выгод или сомнительного сиюминутного наслаждения, похоти предавать любовь к другому человеку. Вместо бережного отношения, развития вспыхнувшей искорки любви к другому человеку. Из этой искры может появиться теплое, согревающее двоих любящих пламя. Оно прикроет их от всего плохого на свете. Пламя, питающее наслаждение от общения, томной интимной близости, заканчивающейся мощным, как извержение вулкана, оргазмом.

– Это ты мощно сказала! Особенно про оргазм. – Люсьен обнял Шери, глазами показывая под ноги, сказал: «Мы почему-то остановились в луже, давай выберем место более сухое для таких душевных бесед». Они отошли на пару шагов в сторону. Люсьен обратился к Шери: «Так что создают люди вместо этого?»

– Адское обжигающее пламя низкой страсти, порождаемой томлением и болью в низу живота! – Выпалила Шери, как из пистолета. – Это пламя не любви от близости двух сердец, а пожирающее их же адское пламя страсти и похоти в любом проявлении этих понятий. Отсюда у людей ложное представление о любви как страданиях. Страдания как раз результат легкомысленного отношения к любви – это не стакан воды, выпил и хорошо – это широкая гамма чувств. И чувства эти изменяются, усиливаются, пополняются новыми красками на протяжении всего своего долгого существования.

– Разве любовь не живет три года или что-то около того?

– Это страсть и похоть, порожденные воздействием химических реакций, три года живут. – Парировала Шери. – Пока любящие вместе, они могут поддерживать согревающий их огонь любви. Это просто понимать нужно и не размениваться. Огонь любви не потухнет в сердцах, он будет гореть, отдавать свое тепло во много раз больше, чем любящие вложили в него. Тут не работает закон сохранения энергии. Нужно общаться, искать точки соприкосновения, понимать и сочувствовать, жалеть и радовать друг друга, и огонь станет разгораться и согревать. – Шери обняла Люсьена. – Что-то прохладно после дождя. Люсьен обнял Шери, согревая ее своим теплом.

– Сейчас наша любовь нас согреет, – сказал он.

– Я и не сомневаюсь. – Шери уже очень спокойно сказала. – Люди часто, вместо понимания, что у них в сердцах дар божий в виде любви друг к другу, который беречь нужно, говорят, что на всё воля божья. Причем тут бог!? Это наша воля, это мы своими руками вместо любви сводим всё к сексу. Секс без любви – это физкультура в средней школе, при этом то же самое при наличии любви в сердцах – это обвал в горах. Лавина, сметающая любые препятствия. Любовь – это радостный процесс формирования счастья, а не страдания по пути в ад. Адский огонь отношений обжигает. Какую женщину ты бы хотел в жены? Легкодоступную? – Шери посмотрела на Люсьена, как будто предложение ему делала.

Все хотят верных жен, а жены, соответственно, хотят, чтобы мужья тоже верными были. Женщине какой мужчина нужен дома? Которого легко соблазнить? Или все-таки способный сдерживать свою похоть? Это, по-моему, очевидный ответ для любого человека.

Вот именно, что очевидный для каждого человека. А как до жизни доходит, многие об этом забывают и начинают свой путь в ад. И ад этот не после жизни, он жизнь человека в ад превращает. Люди на земле в аду находятся, который сами себе и устраивают. Мы, кажется, страдаем за грехи в прошлой жизни, а любовь во всех смыслах дана для искупления этих грехов. Но мы этого не понимаем.

– Это уже что-то из индуизма, про прошлую жизнь.

– Может быть, – согласилась Шери. – Если у человека что-то отобрать привычное, например, уже давно надоевшую жену или мужа, у него горе, а вернуть – у него радость. А это любовь, которую люди, не понимая, перестали поддерживать. Люди не понимают всего этого, не всем дано понимать. К этому стремиться нужно. Почему Иисус говорил притчами? – спросила вдруг Шери.

А потому что и тогда, как и теперь, вокруг были сплошь… Люсьен хотел выругаться, но спохватился и подбирал слово… Недалекие люди, им прямо сказать ничего нельзя, ибо не поймут. Люсьен знал ответ на этот вопрос, но искренне удивился, до каких глубин дошла Шери в своих поисках истины. Но сказал развязно и даже нагло, о чем тут же пожалел, и остановиться не мог, так как сам не был готов принимать истины: притча позволяет завести любого дебила в дебри его головной пустоты, где он и стоит в растерянности, ничего не понимая. И тут набегают проповедники или пропагандисты, это уж в какой стране повезло родиться, и начинают человеку «правильно» объяснять, чтоб понял. Итог, смотря кто объяснял: или человек не убивает, не крадет и тому подобное, или убивает, крадет и так далее, и счастлив, скотина!

В целом мысль изложена правильно, – улыбнулась Шери. – В полном соответствии с израненным непониманием окружающих внутренним миром рассказчика. А если очень кратко: «Слухом услышите – и не уразумеете, и глазами смотреть будете – и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их». – Процитировала Библию Шери и добавила. – Духовное состояние людей не позволяет им в полной мере воспринять истины, ее понимают только те, кто к ней готов. Понимаешь, готов понять и принять! Поэтому и притчи, их понять нужно, осознать и так приобщиться к истине. Я думаю, это как в любви, люди склонны говорить загадками, как притчами. Догадайся, мол, сам или сама, о чем это я. Не случайно всё это. Любовь – это божественный дар, и к нему нужно быть готовым, чтобы понять и принять.

– Как ты только всё это запоминаешь? Я про цитаты из Библии. И понять всё это про любовь сложно. – Сказал Люсьен.

– Просто только кошки женятся, – рассмеялась в ответ Шери. – Человек один, как одинокое дерево в поле. Одиночество – вот настоящая проблема людей. Любовь – это не попытка, заложенная природой или богом в человека, продолжить свой род, размножаться, хотя и это как побочное явление есть. Это отчаянное стремление победить одиночество. Найти родного человека, понимающего тебя и принимающего таким, каким ты являешься. Родители, конечно, важны, пока они есть, они помогают, любят, жалеют, но они не могут предложить окончательное решение проблемы одиночества. Их время уходит, а их детям нужно ещё жить и жить, и помогать своим детям решать проблему одиночества человека в мире людей. Дети точно так же не решение проблемы, как и их родители для них. Их связь важна, но она только иллюзия решения, сублимация одиночества в любовь детей и родителей. То есть не решение. Человек так и остается одинок в окружении любящих детей, и есть кому поднести последний глоток воды, а пить не хочется. Друзья, конечно, нужны и важны, но и они не решение проблемы одиночества, они только подчеркивают, что она есть и её придётся решать. Вся жизнь человека – это попытка перестать быть одному, успех этой борьбы с самим собой не гарантирован. – Шери перевела дух, посмотрела на Люсьена, несколько озадаченного глубиной размышлений Шери о такой философской проблеме, как одиночество. Шери, улыбаясь, щелкнула перед лицом Люсьена своими красивыми пальчиками и продолжила, поправляя Люсьену воротник рубашки, выбившийся из-под расстёгнутой курточки. – Любовь как раз призвана помочь людям решить их основную проблему, найти среди множества людей человека, с которым приятно разделить одиночество. А значит, перестать быть одному, а стать счастливым с любимым человеком в мире одиноких людей. Всё другое решаемо и, значит, в жизни значения не имеет, потому что вместе любящие друг друга люди могут так или иначе преодолеть даже непреодолимое. Не осознавая своей основной проблемы и даже имея ключ к её решению в виде любви, люди пытаются решать всё, что глубоко второстепенно, и разменивают любовь на пустое, оставаясь в душе одинокими людьми. Мало того, и саму любовь люди склонны винить в своих бедах, не умея использовать её бесконечную силу. Микроскопом, конечно, можно и гвозди забивать, но молотком удобней. А микроскоп от забивания гвоздей портится. Так и любовь портится, исчезает, оставляя в душе человека боль, когда ее используют не по назначению.

Люсьен смотрел на Шери с удивлением. В его голове никак не увязывалась эта хрупкая девушка и такие глубочайшие истины.