Обожаю грешников

– Устраивает, Маргарита Михайловна. Просто я подумал, что могу принести пользу, выпустив такую статью.

– Ты серьезно сейчас? – она всплеснула руками. – Пользу? Да тебя за такое больше никогда на работу не возьмут, а ещё и посадят по-хорошему! У тебя, что, инстинкт самосохранения отсутствует? Ты только послушай, что пишешь! «В рядах враждующей стороны плечом к плечу со вторженцами с другой планеты воюют и обычные американцы. Не все они, как выяснилось, относятся к инопланетянам враждебно и готовы отстаивать их право на интеграцию в западное общество. Многие американцы подтверждают, что обороняют свою землю в рядах с инопланетянами, давая отпор агрессорам с Восточного Полушария». С ума сошёл? Это кто агрессор, а?

– Мой товарищ, Дмитрий…

– Преступник! – вставила Маргарита Михайловна. – Можешь быть уверен, что он не вернётся с фронта. По крайней мере, я сделаю все, чтобы именно так и было. Такие, как он, вносят смуту в размеренную и устоявшуюся жизнь. А такие податливые юнцы, как ты, Даня, потакают им. Большей ереси я ещё в жизни своей не слышала… – она закурила сигарету и откинулась на спинку кресла. – Значит, так. Через час жду тебя у себя с новой статьей. В твоём стиле, в твоём блестящем изысканном стиле, Даниил. И послушай, что я тебе скажу, дорогой. Больше никогда, запомни! Никогда так не делай. Предателей в наших рядах не любят, и я очень не хочу, чтобы тебя записали в ряд этих самых предателей, которых нам потом приходится ломать. Тебе все ясно?

– Мне все ясно, – повторил Даниил. – Только позвольте один вопрос напоследок?

– Только один.

– Как вы считаете, то, что мы делаем, можно назвать журналистикой?

Маргарита Михайловна побелела, брови ее сошлись, и глаза налились кровью.

– Пошёл вон отсюда! – был ее ответ.

Даниил так и не вернулся. Написал заявление и уволился в тот же день. После такого скандала с «Новус Эст» его, конечно, не взяло на работу ни одно информационное агентство, даже оппозиционное – мелкие конторы боялись навлечь на себя гнев информационных гигантов. Он не сумел продать свою статью ни одному издательству, а когда закончились деньги, Даниил судорожно принялся искать работу. Маргарита Михайловна позаботилась, чтобы в Москве его занесли в чёрный список все мало-мальски успешные конторы. Дядя не брал трубку. Даниил попытался создать блог, вести свой канал, но и эти ресурсы быстро заблокировали.

Как-то весенним мрачным днём он прогуливался по аллейке, курил дешевую сигарету и размышлял о совершенно низменных вещах, например о том, как прокормить себя этим днем. Навстречу ему шёл мужчина, и черты его лица показались Даниилу уж больно знакомыми. Это был Дмитрий. Дима Коптев, однокурсник Даниила и военный корреспондент, который снабжал его информацией с Западного фронта. Димка изменился за это время – они не виделись почти год, и теперь он сильно раздобрел, отпустил бороду и надел на нос причудливые очки.

– Дима! – выкрикнул Даниил, замерев в ступоре. Дима остановился не сразу, сначала притормозил, прищурился и уж потом, минуя пару метров, встал. – Не узнал?

– Даня? – нахмурил брови тот. – Ты, что ли?

– Я, конечно! – всплеснул руками Даниил. – Ты какими судьбами тут, братец?

– Да я… – Дмитрий потупил взор. – Я же перевёлся, в Москву вернулся в том году. Работаю здесь теперь.

– Где трудишься?

– В «Новус Эст», – пожал плечами Дмитрий. – Хорошее место предложили в международном департаменте, платят прилично.

– Как же так, брат? – Даниил отпрянул. – Ты ведь статьи писал разоблачающие, за правду топил, справедливость в высшую степень возводил. Да меня оттуда погнали из-за нашей с тобой переписки, а теперь я не могу даже менеджером вшивым устроиться.

– Да ты не кипятись, – Дима отступил, выставил вперёд руку. – Я там лишнего наговорил тогда… До сих пор раскидаться не могу. Ну, не бывает правды, не бывает, брат! И справедливости тоже нет. Мы, блять, дескать, такие ужасные, а они – все ангелы во плоти. Нет! Обе стороны хороши, обе используют грязные методы в этой войне, которой нет ни конца не края. С той стороны тоже столько подводных камней всплыло, что голова кругом идет. Да кто мы такие, чтобы вклиниваться в этот процесс, а? Да что мы можем вообще? Ты только посмотри на себя – грязный, запущенный, воняешь. Брат, ну скажи мне, неужели жизнь одного единственного индивида не стоит ничего? Вот так я размышлял и пришёл к выводу, что жизнь моя – самая высшая ценность на этом свете. А в жизни я хочу есть, пить и получать набор услуг, которые эту короткую и мрачную жизнь сделают чуточку лучше. Вот в чем суть, понимаешь, брат? Ради чего вся эта возня?

Даниил внимательно его слушал, а потом проговорил:

– Давай так. Замолви за меня словечко в «Новус Эст». Я принесу публичные извинения и буду ебашить как раб, принимая все их сучьи кодексы и правила.

Дмитрий как-то странно смерил Даниила взглядом, протянул руку и вяло ее пожал. А затем он отправился дальше, по своим делам. Даниил проводил его взглядом и пошёл по делам своим. Он умер через две недели от какой-то неизученной болезни. По крайней мере, так было написано в его некрологе.

ДРЯНИ

Маше было двадцать, когда умер ее отец. Глупейшая смерть из возможных – вырезали аппендицит в местном отделении и занесли заражение. Четыре дня в огненном бреду, а потом мучительная смерть и пожимающие плечами врачи. Тогда она впервые задумалась о том, что этот мир не такой уж и радужный. Она возненавидела людей в белых халатах за то, что у них есть право на такие глупые ошибки, цена которых – человеческая жизнь. И этим правом бездарные неучи пользуются в полной мере на регулярной основе. Учебу в престижном вузе, куда отец устроил ее по блату, Маша перестала рассматривать как плацдарм для дальнейших перспектив в жизни. Почти все студенты платили за каждый зачет и экзамен, а по-настоящему учились лишь единицы, да и те время от времени носили деньги тому или иному несговорчивому преподавателю. После смерти отца платить за учебу она больше не могла, да и учиться Маша вовсе не хотела, поэтому бросила все и устроилась на работу кассиром в продуктовый магазин.

Через год, когда суд над медиками оправдал всех причастных к смерти ее отца и даже не лишил их возможности иметь статус доктора, Маша окончательно поникла. Она впала в глубокую депрессию, начала злоупотреблять алкоголем и наркотиками. Побороть депрессию ей помог Даня – молодой человек, работавший в том же магазине охранником. Бывший успешный журналист, а ныне – опустившийся на дно маргинал, презирающий всех вокруг. Он и затащил ее в кружок под названием «ОППО», так называемые молодые революционеры, целью которых было свержение режима радикальным путем. Кружок носил кодовое название «Дряни» и был одним из сотни других подобных кружков «ОППО» по всей стране. В «Дрянях» состояло, по меньшей мере, двадцать два человека, трое из них были засекречены в целях конспирации. У каждого члена кружка была история, а порой и не одна, схожая с историей Маши. У кого-то забрали бизнес, кому-то подбросили наркотики, чью-то мать сбил пьяный подросток, и его даже не лишили прав. Когда ее приняли в «Дряни», Даня рассказал ей и свою историю про то, как он пытался бороться против лживой государственной пропаганды. Маша посещала каждое собрание кружка, участвовала в тайной агитации, рассылала письма на электронные почты по спискам, поддерживала и распространяла изобличающие прогнившую систему видео на Ютуб, а через два месяца получила кличку – Медуза, что дало ей право считать себя постоянным членом сопротивления.

Весной на одно из собраний пришел некий Дрозд. Это был лидер «Дряней», который провел в тюрьме год за оскорбление власти в социальных сетях. Его встречали как героя, им восторгались как самые молодые члены «Дряней», так и бывалые старожилы кружка. Дрозд сразу обратил на Медузу внимание, и уже через две недели у них вспыхнул роман. Даня к тому времени совершенно ушел в себя, а когда Маша сказала ему об их отношениях с Дроздом, он и вовсе пропал. Исчез бесследно, как будто его и не было в ее жизни. После возвращения лидера из заключения жизнь забурлила, заиграла новыми красками. Дрозд каждую неделю мотивировал «Дряней», толкал речи, раздавал указания и советы. Они с Медузой ходили на свидания, и она, кажется, по уши в него влюбилась. Дрозд был идеальным во всем, единственное волнение, что одолевало Медузу, вызывалось постоянными звонками ему на телефон. Когда его мобильный звонил, Дрозд менялся в лице, а затем уходил в сторону, чтобы поговорить. На вопросы о том, кто ему звонит, он не отвечал. Но Медуза старалась не обращать внимания на эти странные звонки, потому что Дрозд был лидером кружка и все свое время посвящал правому делу. Они часто беседовали на темы справедливости, говорили о революции и том светлом будущем, которое ждет их после победы. Однажды Дрозд назначил общий сбор «Дряней», чтобы провести тактическую планерку и сообщить членам кружка какую-то важную новость. Это означало, что придут даже засекреченные члены, с которыми Маша за год своей деятельности в кружке ни разу не виделась. Сбор был назначен на ранее утро, и Медуза пришла на конспиративную квартиру за час до назначенного времени. Дрозд, конечно, уже был на месте. Остальные члены подтянулись в течение следующего часа. Троица секретных прибыла аккурат к назначенному времени. Дрозд познакомил каждого из них с Медузой. Чиполлино – высокий худой мужчина лет сорока, ответственный за интернет-активность кружка. Баба-Яга – полная девушка в татуировках, куратор по привлечению новобранцев. Доктор – совершенно пожилой сутуловатый мужичок, который писал нужные статьи в журналы и газеты. «Я пойду покурю, – сказал Дрозд Медузе, обуваясь. – Через пять минут начнем собрание». И он поцеловал ее в губы – как-то странно, резко и грубо. А потом еще и посмотрел на нее таким необыкновенным взглядом, что по коже Медузы прошел мороз. Через пять минут вместо Дрозда в квартиру ворвались волки.

ДОЖДЬ ПОШЕЛ

Дождь шел четвертые сутки. По сточным канавам текла коричневая жижа, разносящая дикую вонь по всей округе. Зонты не купить, дождевики в магазинах давно закончились, равно как и резиновые сапоги, как и насосы. Заканчивалась хлорка и респираторы в аптеках, и даже появились очереди за питьевой водой. В небе гремели военные вертолеты, по улицам носились микроавтобусы с мигалками, но ни в телевизоре, ни в Интернете ничего не говорили, и жители небольшого сибирского городка Арска так и коротали свои дни в полном неведении и невыносимой вони.

На въезде и выезде из города выросли заградительные посты с дежурившими военными и полицейскими. Организовали пропускной режим, комендантский час. Урожай погиб за неделю. Живность повадилась выползать из лесов в поисках убежища, и по утрам вдоль дорог можно было наблюдать трупы лис, зайцев и кабанов. Градоначальник Арска Валентин Сявович сам пребывал в неведении. Каждый день на связи с губернатором, онлайн планерки, суета, крики, мат. Не один Арск утопал в дерьме. Коричневая чума накрыла весь регион и еще два соседних. В воскресенье вечером в кабинет к мэру пожаловал молодой опер из центра.

– Значит, так, – с порога бросил тот. Лет тридцать от силы. В недорогом костюме, с папкой подмышкой. – Валентин Сявович. Я за неделю у четырех мэров побывал и, признаться, как следует заебался талдычить как попугай одно и то же. Но ничего уж тут не поделаешь, работа такая. Запоминайте. Никакой катастрофы не было. Совхоз имени Е.Б.Ленина функционирует в прежнем режиме. Был небольшой сбой, но все проблемы уже устранили. Все показатели в пределах нормы. Замеры производятся каждый день. Сейчас правительство разбирается с проблемой, накрывшей три региона – есть подозрения, что некоторые враждебно настроенные к нам государства применили климатическое оружие. Эту версию мы сейчас прорабатываем, в СМИ о ней не распространяйтесь, знакомым и коллегам можете говорить – пускай по городу идет молва. Завтра утром соберите планерку – начальник МЧС, прокурор, начальник отдела МВД… Да и всех ваших, короче, соберите. Проведите беседу, поведайте то, что рассказал вам я. Ясно?

– Ясно, – почесывая подбородок, ответил градоначальник. – Режим ЧП будут вводить?

Оперативный сотрудник прищурился и как-то неприлично долго всматривался в собеседника.

– Мы, кажется, только что обсудили все, – проговорил он. – Нет никакого ЧП. Все под контролем.

– Как бы вам сказать, товарищ майор… – Валентин Сявович поднялся и прошелся по кабинету. – Животные мрут. Провизия на исходе. Больницы переполнены, койки в поликлиниках детских ломятся уже, скорых не хватает всех забирать. Люди в машины прыгают и уезжают куда глаза глядят. Лишь бы подальше отсюда. А у кого возможности нет, скоро на улицы выйдут с вилами. Вы тут, конечно, расписали все красочно, но что мне говорить, я и так знаю. Не первый день в партии, проходил эту школу не раз. Делать-то что?

– Ничего не делать, пока команды не поступит, – ответил оперативник. – Если бы я знал, что делать, давно бы сказал. Меня тоже не во все детали посвящают, но там наверху, – он закатил глаза, – делают все, чтобы устранить проблему. Поговаривают даже, что до всевышнего дошло, а это уже не шутки. Церкви не закрывайте, пускай народ молится, так быстрее сюда все силы не только правительство пустит, но и сановники.

– Страшные вы люди, – покачал головой мэр.

– Кто это «мы»? – усмехнулся майор.

– ФСБ-шники, кто же еще.

– Мы не люди, Валентин Сявович, мы волки.

Они распрощались. Майор поехал дальше – наставлять следующего голову, а Валентин Сявович закрыл свой кабинет и поехал домой. Из окна служебной «Тойоты» он с грустью наблюдал, как стекают по стеклу мутные коричневые капли.

– Валентин Сявович, – тихо подал голос водитель Артем. – У меня сын в больнице… Точнее на очереди. Понос у него, рвота… Я боюсь, что пока мы ждем, может быть поздно. Он не ест ничего, температурит. Вы могли бы…

– Конечно, Артем, – устало проговорил мэр, похлопав водителя по плечу. – Сейчас позвоню начальнику департамента здравоохранения.

Начальник департамента здравоохранения не брал трубку. Тогда Валентин Сявович позвонил своему заму и наказал разыскать его. Зам перезвонил через двадцать минут и сказал, что начальник департамента здравоохранения застрелился у себя в кабинете. Нужно было ждать понедельника, чтобы решить вопрос с кадрами, но мэр не сдавался и позвонил напрямую главврачу. Главврач отказал. Сразу. Сказал, что в таком аврале не может ничем помочь. Больницу словно зомби атакуют со всех сторон. Кричащие мамаши, бухие рабочие с кровавым поносом, всякие родственники силовиков. Медперсонал сам на пятьдесят процентов вышел из строя. Работают сутками.

– Прости, Артем, – положив трубку, сказал Валентин Сявович. Они сидели в его машине у въезда во двор под звук барабанящих по крыше капель. – Впервые в жизни ничем не могу помочь. Во же блядство! Распиздяи! Пидарасы! Тьфу.

Он набрал номер на телефоне.

– Мила, а ну-ка, детей бери, и выползайте из дома. Чемодан на случай ЧП возьми и документы все. Все остальное оставь как есть. Нет, блять, сколько раз репетировали, Мила! Чемодан и документы, быстро!

– Мы куда-то едем? – обернувшись, спросил водитель.

– Мы едем в аэропорт, Артем.

СЕМЕЙНАЯ ИДИЛЛИЯ

– Меня выдали замуж, когда мне было шестнадцать, – робко подняв глаза, сказала Зуля.