Обожаю грешников

БАЛАНС

Костя и Таня были вместе уже год. Познакомились на первом курсе – только после школы, совсем еще зеленые, с горящими глазами.

Он увидел ее на выходе из аудитории, где куратор группы проводил вводное занятие.

Она сначала его не замечала – с такой красотой, как у Тани, трудно замечать всех, кто на тебя пялится.

Сначала он не решался заговорить с ней, боялся, нервничал, но не находил покоя и думал о ней днями и ночами.

Она общалась со старшекурсниками, оперившимися и возмужавшими ребятами, давно забывшими про то, что такое скромность.

В итоге он провернул целую операцию, чтобы встретиться с Таней лицом к лицу, а там – выпалил все как на духу, каким-то чудом отбросив одолевающие его волнения.

Она, конечно, была польщена его речью. Такой чистой, такой искренней. Старшекурсники так не говорили, они только напирали, стараясь запустить свои руки ей под юбку да засунуть язык ей в рот. Костя был не таким.

Костя был худощавым розовощеким юношей, слегка сутулым, с бледным лицом и умными глазами. Он всегда был отличником, но в отличие от тех заучек, что зубрили днями напролет, Костя обладал феноменальной памятью и природной сноровкой, позволяющей ему быть лучшим по всем без исключения дисциплинам.

Тане нравился его ум. Он говорил складно, не мычал и не заикался, помогал ей с английским и историей, да и вообще обходился с ней, как с настоящей леди.

Он дарил ей цветы после каждой стипендии, а по праздникам водил в кафе. Писал ей СМС-ки по пути в университет утром, когда ехал в маршрутке, писал СМС-ки перед сном, да и в любой свободный момент он писал ей СМС-ки.

Ее забавляли эти сообщения с ноткой романтичной поэзии. Она улыбалась, закатывала глаза и не редко лезла в словарь, чтобы понять значение того или иного слова.

Костя брал кредиты, чтобы купить ей украшения и телефоны.

Таню трогал каждый такой подарок, но к подобным материальным благам она уже давно привыкла. Она говорила Косте, что ее отец – успешный предприниматель, но это была ложь. Таня была элитной проституткой, которая переехала в Москву вместе со своим сутенером и другими шлюхами из захолустного провинциального городка.

Костя думал, что Таня девственница и хранит себя для него. Он мечтал, как они поженятся, а потом у них будет брачная ночь, где он сможет ей овладеть.

Таня обслуживала как минимум трех мужчин за ночь. Один час с ней стоил девяносто тысяч рублей. За анал и минет без резинки нужно было доплатить еще двадцать тысяч. Прочие шалости, коими баловались богатые искушенные москвичи, стоили на порядок дороже.

Костя полгода собирал деньги на новые кеды.

Таня раз в неделю покупала себе новую пару лабутенов.

По ночам Костя иногда играл в «Доту», думая о том, как изменится его жизнь, когда они с Таней будут жить вместе.

Таня за ночь расходовала большую банку «Мирамистина» и занюхивала по шесть дорог кокаина.

Однажды Костя и Таня остались наедине в его комнате в общаге. Было лето, почти все разъехались на каникулы. Костя волновался, когда они ложились спать. Он уважал Танину девственность и ее позицию касательно секса до брака. Таня облачилась в полупрозрачную ночную рубашку и улеглась рядом, поцеловав Костю в лоб и повернувшись к нему спиной. Костя, конечно же, возбудился, и Таня, естественно, почувствовала это возбуждение. Она вскочила с кровати и с негодованием отчитала этого «извращенца», которому «только от нее и нужно было, что секс». Косте тогда стало стыдно, он едва сдержался, чтобы не расплакаться, и они договорились больше не оставаться на ночлег вместе. Он потом еще сто раз просил прощения и даже взял кредит, чтобы купить Тане сто и одну розу. Когда он привез ей букет прямо в лекционную аудиторию, Таня растрогалась и поцеловала его в губы.

Жизнь продолжилась. Таня (которую, кстати, в ночном мире знали под именем Майя) купила себе квартиру и переехала в центр Москвы. Два раза в год ее шеф Олег возил их на острова, где они отдыхали и устраивали дикие оргии.

Два раза в год Костя ездил к своим родителям в Архангельск, где почти сутками работал водителем на старой папиной «Волге». Он писал Тане письма, в которых рассуждал на тему любви и преданности. Он говорил, что предан ей до конца жизни и мечтает создать семью.

Таня отвечала на письма сразу после того, как выходила из наркотического экстаза. Она тоже говорила, что предана ему до конца жизни.

Костя ждал часа, когда у него будет достаточно денег, чтобы сыграть свадьбу. Но на третьем курсе к нему пришли люди из ФСБ. После часового общения он дал согласие на вербовку и начался длительный процесс инициации. Почти год он под прикрытием посещал специальные курсы, вникая в специфику работы и проходя особую подготовку. Куратор Кости – матерый майор Пивоваров – вводил его в курс дел. Всех без исключения офицеров, с которыми Костя общался, восхищал его интеллект. Костя и Таня стали общаться реже ввиду его постоянной вовлеченности в процесс инициации. Но Костя не сдавался, все свое свободное время он старался посвящать ей.

Таня купила квартиру в Марбелье, карьера ее пошла в рост. У нее появилось несколько постоянных клиентов, которые предпочитали видеться один раз в неделю и выкупать ее на два-три дня. Такие клиенты приносили баснословные деньги, так что Таня вплотную занялась вопросами финансовой грамотности и записалась на курсы, чтобы грамотно инвестировать капитал.

Выпускной Кости в институте совпал с обрядом посвящения в офицеры ФСБ. Июльской ночью в полнолуние тринадцать офицеров во главе с майором Пивоваровым собрались в подмосковном штабе ФСБ для проведения ритуала. Костя – возмужавший за это время, высокий, жилистый и каменно-спокойный, обнажился донага и медленно залез в чан с кипящей водой, где бурлил отвар, необходимый для воплощения ритуала. Тучи обнажили кровавую луну, и он, обновленный, явил свой лик перед офицерами, навсегда став одним из них. «Бывших не бывает и не будет». Он завыл от экстаза, кожа его стала медленно покрываться жесткой шерстью, руки удлинились, зубы превратились в клыки. Он почувствовал прилив сил, все чувства обострились. Офицеры кричали: «Ура! Ура! Ураааааа!» А потом они все трансформировались, и все вместе отправились на охоту.

Таню беспокоили изменения, которые происходили с Костей. Он изменился внешне – как будто повзрослел, возмужал, стал каким-то непробиваемым. Он не носил больше кеды и футболки, предпочитая строгий внешний вид. Он был задумчив и холоден, и ее пугал его животный взгляд, который всегда смотрел как будто прямо в душу. Но Таня любила Костю, и однажды, проснувшись утром, она решила, что хочет быть с ним всегда. Она пошла к Олегу и сказала ему, что хочет завязать. Ей не нужно было больше работать – капитала, который она скопила, должно хватить на неплохую жизнь. Олег был хорошим человеком и с благородством принял ее отставку. Также он поступил и с ее матерью-шлюхой, когда та решила завершить карьеру много лет назад. Но у Олега была одна просьба – отработать последний раз. Уйти, так сказать, с фанфарами. В субботу был особый день – какие-то влиятельные люди выкупили на двое суток весь бордель Олега с абсолютно всеми девчонками. «Они заплатили сумасшедшие деньги», – шепнул Олег на ухо Тане. – Будет настоящая оргия, Майя, как ты любишь. Ребята приличные, не уроды какие-то. Я очень на тебя рассчитываю». И Таня согласилась.

На первую операцию Костя выехал в составе оперативной группы. Ребята хотели провести боевое крещение вновь испеченного офицера и подобрали для Кости особое дело. Облава на конспиративную квартиру, где собирались молодые оппозиционеры, была назначена на раннее утро. «Эти упыри нарушают закон, Костян», – сказал ему майор Пивоваров с жестокой озлобленностью. – По таким жестким статьям им грозит пожизненное, так что давай избавим их от мук прямо сегодня. Руководство санкционировало. Дай волю животным инстинктам, ничего не стесняйся. Работай, братец». Черный минивэн подъехал к подъезду ветхого дома в одном из переулков Москвы, и шесть офицеров высыпали наружу. У подъезда их ждал связной – долговязый худощавый паренек в розовой футболке и с сигаретой в зубах. «Все там?» – спросил у него майор. «Все», – кивнул тот, опустив взор. Офицеры перевоплотились в волков и ворвались в подъезд. Костя бежал последним, перебирая мохнатыми лапами по холодным ступеням. Они ворвались в квартиру, выбив дверь, и майор Пивоваров – огромный черный волк – сразу набросился на вышедшего им навстречу очкарика в белой майке. Он вцепился ему в горло, брызнула кровь, раздался крик. Майор терзал преступника, намертво вцепившись ему в шею. На крик выбежали остальные – два паренька лет двадцати и две девушки. Костя выбрал бородатого толстяка и бросился на него, совершив затяжной прыжок от самой двери. Он опрокинул толстяка, ударив лапами ему в грудь, и вцепился ему в шею. До последнего он в глубине души сомневался, что поступает правильно, но как только он почувствовал вкус крови, верх взяло животное нутро, и он погрузился в экстаз, одолевающий его с каждым новым укусом. Когда все закончилось, шесть обнаженных офицеров в образе людей стояли посреди окровавленной квартиры, где по комнатам были разбросаны изуродованные трупы преступников. Двадцать один человек. «А ты молодец, – майор Пивоваров хлопнул Костю по плечу. – Настоящий зверь, сразу четверых затрепал. Доложу начальству, получишь грамоту». Костя был доволен.

Пятнадцать девушек самых разных обликов и характеров ожидали на первом этаже прихода ВИП-гостей. Гости явились в полночь. Сначала Майя не поверила в увиденное: все молодые, симпатичные, в черных костюмах – редкое явление для подобного места. Потом она побледнела и обмякла, когда последним в зал зашел Костя. Это был ее Костя, ее любимый. Он выглядел уверенным, выглядел довольным и благоухал. Она попыталась скрыться, спрятаться, но взор его холодных глаз сразу уцепился за нее и больше не отпускал. Распорядительница встретила гостей, мужчины стали расходиться кто куда. Кто-то пошел к бару, другие, взяв понравившихся девушек, сразу же направились в апартаменты. Костя медленно приблизился к Майе и какое-то время не отрывал от нее взгляда. Она была полуобнажена – в прозрачном пеньюаре, белых кружевных трусиках и в чулках. «Пойдем», – холодно сказал Костя. «Куда?» – спросила она. «В комнату», – также холодно ответил он. «Костя, поверь, я», – начала тараторить она, все сильнее бледнея. «Замолчи, – прервал он. – Делай свою работу». Он схватил ее за руку и потащил в свободную комнату. Сердце ее колотилось в бешеном ритме. Майя старалась сдерживать слезы, но недавняя дорожка кокаина перемешивала в ней все чувства в один неоднозначный и странный коктейль. Костя швырнул ее на кровать с такой силой, что она едва не влетела в стену. «Раздевайся», – процедил он. Она повиновалась. Костя смотрел на нее, внимательно изучая тело, доступа к которому у него не было всю его жизнь. А потом зарычал. Лицо его вытянулось, из-под манжет белоснежной рубашки показалась коричневая шерсть, руки стали длиннее, спина – округлилась в сутулости. Он преобразился, став волком, сбросил изодранный в клочья костюм и остался без одежды. Между ног у него набух огромный волчий член. Костя смотрел на Таню все тем же холодным взглядом и порыкивал. «Прости меня, любимый», – со слезами на глазах, сказала Таня. Костя сделал несколько шагов ей навстречу. Пахнуло шерстью. «Ты, ты… – едва только и могла выговорить он. – Ты хочешь меня в таком состоянии?» Костя не отвечал, молча сверля ее диким волчьим взглядом. «Но я ведь могу умереть!» «А с чего ты взяла, что я хочу, чтобы ты жила?» – прохрипел он и бросился на нее.

ВСЕМОГУЩИЙ КЛЕРК

Павел быстрым шагом миновал три лестничных облупившихся пролета, проскочил в дверь и судорожно захлопнул ее за спиной, оказавшись в пропитанном запахом лука и плесени помещении. За двадцать лет он так и не сумел привыкнуть к этому коммунальному свинству, но брат не хотел никуда переезжать – тяга к свинству напрочь впиталась в его ДНК. Павел поставил пакеты из «Пятерочки» у входа и снял плащ, повесив его на шатающийся крючок. Из зала выбежали дети. Их было шестеро. Нина, Сашка, Лиза, Никитка, Петя и годовалый Марк. Они тут же налетели на стоявшие в углу пакеты, выискивая среди содержимого какое-то лакомство. Павел проследовал в зал через кухню. За плитой, вяло помешивая что-то воняющей в огромной кастрюле, стояла Дарья. «Здорова, Паша», – бросила она, не оборачиваясь. «Здравствуй, Даша», – ответил Павел. «В зале, на диване, – не дожидаясь вопроса, проговорила она. – Все здоровы, все хорошо, не в запое, с работы не выгнали, – протараторила она. – Не утруждай себя вопросами, иди сразу к братцу». Павел вздохнул, поджав губы, и отправился в зал. На диване лежал Борис. В растянутых трениках, в некогда белой майке, с трехдневной щетиной и растрёпанными волосами. Он смотрел телевизор, с экрана которого брызгая слюной дебатировали какие-то второсортные политики и общественные деятели. Павел подошёл к дивану и сел на край.

– Привет, – проговорил он.

– Здорова, брат, – ответил Боря и, кряхтя, поднялся. Сел. Отрыгнул. – Как сам?

– С божьей помощью, – пожал плечами Павел, оглядываясь. В старом серванте виднелись иконы, на стене висел поеденный молью ковёр, балкон был завален многолетним пылящимся хламом. – Что с работой?

– С какой работой? – потирая глаза, спросил Боря.

– С работой на стройке, куда я тебя устроил на той неделе.

– А, ты про ту… – махнул рукой Боря. – Так я в первый же день свалил оттуда на хуй.

– В очередной раз…

– Не, брат, это не работа, а каторга, ей богу, – развёл руками Боря. – Я там с пацанами пообщался, они все воют как волки. Короче, пашут с утра до ночи, а прораб у них гандон редкостный – ещё и штрафует, когда моча в голову ударит. Потом сам посуди – мне ехать на двух маршрутках туда, а обратно, когда темнеет, бежать надо на остановку, чтобы на последнюю успеть. В общем, братец, не по мне такая работа.

– Платят же нормально… Официальное оформление, льготы. «Газпром», все-таки…

– «Газпром» не «Хуйпром», я вон грузчиком пошёл на базу овощную здесь рядом и в хуй не дую, – прыснул Боря. – Штуку в день платят, что ещё надо? Дашка довольна, спиногрызам на еду и лекарства хватает, ещё и мне на пиво остаётся.

Павел покачал головой.

– Слушай, брат, а пойдём накатим по сотке? – Борис вскочил с дивана и хлопнул в ладоши. – У меня холодная чекушка стоит, закусь есть. Пойдём, а?

– Ты же завязал вроде?

– Завязал, – кивнул Борис, – но суббота же.

Они прошли на кухню и сели за маленький столик у окна. За окном во дворе играли дети, на лавочках сидели пьяницы, какой-то измазанный старик чинил свою «Жигули», подростки у гаражей раскуривали траву.

– Шо приперлись? – буркнула Даша.

– А ну пошла вон с кухни! – рявкнул Боря. – Мужики разговаривать будут.

– Сам пошёл, падла! – огрызнулась она.