Лорд и леди Шервуда. Том 1

– Ты плакала хотя бы раз за это время? – неожиданно спросил он, внимательно глядя на Марианну.

– Нет, и не вижу причин для слез, – ответила она с явным вызовом.

– Например, по отцу, – сказал Робин и по тому, как она прищурилась и расправила плечи, понял, что задел ее за что-то очень больное – больнее, чем просто горечь утраты.

– Я не могу по нему плакать. Не имею права. Неважно, кто пустил стрелу, пронзившую его сердце, но именно я – убийца собственного отца, – отчеканила Марианна так, словно твердила заученный урок, и Робин понял, что дело зашло очень далеко.

Он молчал, не мешая ей продолжать, а она говорила тем же чеканным, безжалостным к самой себе голосом:

– Оплакивать себя тоже нет смысла. Если бы я осталась в Шервуде сразу после нашей первой ночи, ушла с тобой, когда ты звал меня во Фледстане, послушалась тебя и не вернулась во Фледстан из-за глупой детской настойчивости, со мной ничего бы не произошло. Я трижды ослушалась тебя, каждый раз поддавшись собственной слабости, вот и поплатилась. Боги не прощают слабость, если она рождена страхом. Я хотела быть с тобой и медлила из страха перед будущим, из страха оставить привычную жизнь. Так что меня постигла справедливая кара.

– Что ты говоришь! Ты сама себя слышишь? – выдохнул Робин и, уткнувшись лицом в ладони, покачал головой. – Ты обвиняешь себя в объяснимой нерешительности, называя ее малодушием? То, что с тобой сделали, ты считаешь справедливым? Мэриан, не было никакой кары богов! Вокруг тебя сплели заговор, в который угодили все мы – и твой отец, и ты, и я. Чужая злая воля – в ней ты увидела высший промысел?

Он посмотрел на Марианну, и та, не выдержав его взгляда, опустила глаза.

– Неважно, Робин, высший ли промысел или людская воля. Отец Тук как-то сказал мне: чтобы оказаться в Шервуде, надо пройти через страдания. Надеюсь, что я эту цену уплатила. Вытащив меня из омута, ты велел мне искать, что может заставить меня снова захотеть жить. Я долго думала…

– И нашла, – закончил за нее Робин, не спуская с Марианны внимательных глаз. – И что же?

– Я хочу быть твоим стрелком, – ответила Марианна и, заметив откровенное удивление в глазах Робина, повторила: – Да, я хочу стать вольным стрелком и воевать наравне с вами, под твоим началом.

Робин еле слышно рассмеялся, чем вывел Марианну из себя.

– Перестань смеяться! То, о чем я прошу, в твоей власти, и у тебя нет причин отказывать мне!

Робин поднялся и медленно прошелся по дому, сложив руки на груди.

– Ну, у меня множество причин, чтобы отказать тебе. Прости, но ты не понимаешь, о чем просишь. Ты – женщина, ратная жизнь тебе просто не по плечу!

– Испытай меня, – мгновенно предложила она.

– Сначала скажи, что тобой движет. Месть? Но и Роджер Лончем, и Гай Гисборн – оба сейчас в Лондоне. Ты не сможешь до них добраться.

– Мне нет до них дела, – презрительно пожала плечами Марианна. – Ты хотел, чтобы я жила? Я хочу воевать, чтобы жить. Теперь слово за тобой.

Он посмотрел на нее оценивающим взглядом, потом, решившись, вынул из ножен меч.

– Хорошо, идем! Посмотрим, на что ты способна.

Они вышли из дома. Робин отыскал взглядом ровную площадку и кивнул на нее Марианне, отдал ей меч, а сам достал из-за пояса нож.

– Элбион тяжел для тебя – возьми его обеими руками. И не бойся наносить удары и защищаться в полную силу – ты не причинишь мне вреда. Я лишь хочу посмотреть, как долго ты сможешь продержаться.

Марианна сжала рукоять и, вскинув меч, слегка подалась к Робину, который встал перед ней, не защищаясь, а даже отведя руку с ножом в сторону.

– Смелее! – с усмешкой подбодрил он, и она сделала быстрый выпад.

Быстрый – но не слишком – клинок встретил пустоту. Марианна прыжком развернулась и успела уклониться от выпада Робина. Пораженная происходящим Эллен, забыв о грядках, смотрела во все глаза, как они кружат друг вокруг друга в опасном танце.

Марианна уже начала уставать, когда Робин оказался на расстоянии, досягаемом для меча. Вспыхнув на солнце, меч рванулся в его сторону, но в это же время Робин молниеносным движением переместился за ее спину. Она лишь ахнула, когда его рука поймала ее в захват и нож лег ей на горло, даже не поцарапав, но позволяя только дышать. Марианна медленно повернула голову и встретила насмешливый взгляд лорда Шервуда. Осторожно отведя нож от шеи Марианны, Робин забрал у нее меч и, взяв за локоть, увел обратно в дом.

– Что ты хотел этим доказать? – спросила Марианна, враждебно глядя на Робина. – Что ты сильнее меня и более искушен в ратном деле? Все же знают, что ты лучший воин Средних земель! Так научи меня!

– Конечно, я научу тебя, – спокойно ответил Робин, убирая меч в ножны. – Я научу тебя владеть и мечом, и ножом, но только ради того, чтобы ты смогла себя защитить в случае опасности. Но воевать наравне с моими стрелками ты не будешь.

Она неожиданно сникла, низко опустила голову и стала такой печальной, что Робин поспешил обнять ее. Но стоило ей почувствовать прикосновение его рук, как она снова выпрямилась стальным клинком.

– Пожалуйста, не обнимай меня. И давай покончим с формальностями!

Встав перед ним, она посмотрела ему в глаза и произнесла громким ясным голосом:

– Роберт Рандвульф Рочестер! Я, Марианна Моруэнн Невилл, возвращаю тебе данное мне слово, освобождаю тебя от принятых передо мной обязательств и расторгаю нашу помолвку! Теперь ты свободен от меня, а я свободна от тебя.

– Не так быстро, дорогая! – покивал Робин, который если и был ошеломлен заявлением Марианны, то и бровью не повел. – На то нужно взаимное согласие, а у меня его нет. Я не принимаю возврата данного тобой слова, обязуюсь выполнить все свои обязательства перед тобой, настаиваю на своих правах на тебя и считаю нашу помолвку сохраняющей силу.

Марианна долго молчала, меряя Робина неприязненным взглядом, а он лишь спокойно смотрел на нее так, словно ждал ответного выпада.

– Надо же! – наконец сказала Марианна. – А я всегда считала тебя гордым.

– Правда? – в тон ей спросил Робин. – А мне совершенно безразлично, каким я тебе представлялся. Я хотел взять тебя в жены и возьму.

Его непреклонная воля вдруг лишила Марианну всех сил. Она пошатнулась и уже не вырывалась, когда Робин подхватил ее и, обняв, прижал к своей груди.

– Почему ты упорствуешь? – прошептала она, закрыв глаза, и уткнулась лбом в его плечо.

– Потому что люблю тебя, – тихо ответил Робин, целуя ее в макушку. – Сейчас я отвезу тебя в церковь, и мы наконец обвенчаемся.

– При венчании надо дать клятву в любви, а я не могу тебе в ней поклясться! – с отчаянием ответила Марианна. – В моей душе больше нет любви. Вообще никакой! Может быть, я никогда не любила тебя?

И она подняла на него неожиданно доверчивые глаза, так, словно ждала ответа на свой вопрос.

– Любила, – спокойно сказал Робин, – и продолжаешь любить, хотя тебе кажется иначе. Твоя душа изранена, Мэриан, но ее можно излечить, и я сделаю это!

Слабая улыбка пробежала по губам Марианны. Она тихонько отстранилась от Робина и покачала головой.

– Душу можно вылечить… А память можно уничтожить? – и она, заглянув Робину в глаза, хрипло прошептала: – Если бы ты знал, что они со мной делали!

Его глаза сузились в беспощадном прищуре, по лицу пробежала судорога, и Марианна все поняла.

– А!.. Так ты знаешь!..

– Милая, ты забудешь! А я никогда, ни единым словом не напомню тебе об этом! – взмолился Робин, почувствовав, что она уходит от него, как вода уходит сквозь сомкнутые пальцы, несмотря на все усилия удержать ее. – Просто поверь мне! Только поверь!

– Нет, – и это короткое слово, льдинкой упавшее с ее губ, прозвучало приговором всему, что их связывало. – Никогда больше я не позволю мужчине даже прикоснуться ко мне. И в первую очередь – тебе. Я просто не смогу пережить твое отвращение. Такое же отвращение, с каким оттолкнул меня Гай, когда я умоляла его спасти меня. А он ведь тоже уверял меня в своей любви, как сейчас уверяешь ты.

По тому, как окаменело лицо Робина, Марианна поняла, что она сейчас сказала то, что задело само его сердце. Он резко отстранил ее от себя, подошел к столу, налил в кубок вина и, осушив его одним глотком, с силой запустил им в стену.

– Ты не могла оскорбить меня сильнее, поставив в один ряд с Гаем! – хрипло сказал он и посмотрел на Марианну потемневшими от гнева глазами. – Должно быть, я действительно не стою большего в твоих глазах!