Друзья и недруги. Том 1

За стол сели только Робин и Гай. Через считаные минуты к ним присоединился Вилл, после того как передал Клэренс Элизабет, настрого наказав не капризничать, не задавать лишних вопросов, а просто остаться ночевать в его доме. Клэренс насупилась, но Вилл пообещал ей, что Робин сам все объяснит. Вилл полностью одобрял решение брата убрать Клэренс как можно дальше от глаз молодого лорда Гисборна. Пусть король и признал за Робином право на титул, но, как и сказал аббат, встречу с Робином Генрих сохранил в тайне. Поэтому для всех именно Клэренс, а точнее леди Эдит, продолжала оставаться единственной наследницей Рочестеров.

– От греха подальше, – согласилась Элизабет, когда Вилл торопливо поведал ей о внезапном появлении Гая Гисборна и о причинах, по которым Клэренс спешно увели из дома одного брата в дом другого. – Не беспокойся ни о чем. Я пригляжу за ней, сама уложу в кровать и побуду рядом, пока Клэр не уснет.

Эллен благоразумно решила, что присутствие за столом служанки – а именно так воспринял ее гость – покажется неуместным, и она только прислуживала мужчинам. На самом деле она не хотела привлекать к себе еще большее внимание. От зорких глаз Эллен не укрылось, что насколько охотно гость разговаривал с Робином, ловя каждое его слово, настолько он не замечал Вилла. Казалось, за столом были только двое – Робин и Гисборн. Эллен заметила, что Вилла такое положение дел ничуть не смутило. Он лишь усмехнулся краешком рта, словно никакого иного отношения к себе от гостя и не ожидал.

Робин осведомился, что привело Гая в Локсли.

– Излишняя самонадеянность, – улыбнулся Гай. – Я полагал, что хорошо изучил весь Ноттингемшир, включая леса, и ошибся. А может быть, сам Господь указал мне дорогу, что привела мою лошадь сюда!

Вилл мрачно подумал, что едва ли добрая рука вела под уздцы коня Гисборна. Скорее, дьявольская.

– И вот здесь ты живешь все годы с тех пор, как пал Веардрун? – спросил в свою очередь Гай, оглядывая убранство трапезной.

– Да, – коротко подтвердил Робин и улыбнулся: – Тебя что-то смущает, Гай?

– Смущает! – только и воскликнул Гай, и его лицо выразило откровенное непонимание: – Прежде всего то, что подобное убожество, кажется, ничуть не смущает тебя!

В детстве и в самом начале юности Гай Гисборн неоднократно бывал в Веардруне и отлично помнил великолепие резиденции Рочестеров. Дом, в котором он оказался сегодня, был хорош и достоин, чтобы в нем останавливался даже граф, но только останавливался для отдыха, а не жил постоянно. А Робин абсолютно не выглядел удрученным скромной обстановкой, словно по-прежнему был окружен роскошью Веардруна. Его облик, исполненный уверенности и достоинства, так сильно влиял на Гая, что тот постепенно забыл, где находится, и чувствовал себя так, словно вокруг были стены из светлого камня, а над головой – высокие своды Веардруна.

– Расскажи, что все-таки произошло с тобой? – попросил Гай, жадно глядя на Робина. – Все эти годы тебя считали погибшим. Как тебе удалось сбить со следа наемников сэра Рейнолда?

Робин устремил на Гая бесстрастный взгляд ясных, но ничего не выражавших глаз.

– Я слышал, после смерти сэра Лайонела тебя взял под опеку сэр Рейнолд? – негромко спросил он. – Говорят, он считает тебя не столько воспитанником, сколько приемным сыном.

Гай понял тайный смысл сказанного и спокойно ответил:

– Что ж, давай объяснимся начистоту. Да, после гибели отца сэр Рейнолд забрал меня в Ноттингем и оформил опеку надо мной и моими землями. Достигнув совершеннолетия, мне стоило немалых трудов доказать ему, что ни я, ни то, что мне досталось в наследство от отца, больше не нуждается в опеке. Это было непросто сделать: ему пришлось расстаться с доходами, которые приносили мои земли, а он изрядно жаден, чтобы так легко выпустить из рук то, что принадлежит мне. Но я сумел высвободиться из-под его отеческой длани, и он уже год как не является моим опекуном. Теперь о более важном. Наши отцы впали во вражду и погибли, сражаясь друг с другом. Но должен ли сын отвечать за отца? К тебе я всегда питал самую искреннюю дружескую приязнь, и она сохранилась, несмотря на рассказы о твоей гибели. Я рад тебя видеть, и рад, что ты не погиб. Зная тебя, я уверен, что ты не перенес на меня ненависти, которую, наверное, испытываешь как к сэру Рейнолду, так и к моему покойному отцу. Я не искал тебя и здесь оказался волей случая. Ты можешь быть уверен, что я сохраню твою тайну, в чем даю тебе слово чести. Достаточно, Робин? Или мне принести клятву на распятии?

Умолкнув, Гай посмотрел на Робина отчасти насмешливым, но в то же время совершенно открытым и прямым взглядом. Пока он говорил, Робин слушал и раздумывал над ответом. Он никогда не питал к Гаю дружеских чувств, хотя отлично видел, что тот искал его дружбы, иной раз с такой силой, что Робина начинала раздражать его навязчивость. Гай не понимал или не хотел понимать, что дружба возникает сама собой из родства душ, а такого родства между ними не было. Существовало еще одно препятствие к их сближению – откровенно пренебрежительное отношение Гая к Виллу, за которое он получал от Робина резкие выговоры, а иной раз и тумаки. К каким еще более весомым доводам прибегают дети, когда не добиваются своего словами? Вот и сейчас, разговаривая с Робином, Гай намеренно не замечал Вилла. Но на выговоры и даже оплеухи Робина Гай никогда не обижался, вслух недоумевая, за что он заработал и то и другое. Вилл – бастард, и как его можно считать равным? В подобном мнении Гай не был одинок, он просто следовал правилу, а Робин – исключениям из этого правила, да и не только из этого. Но в том, что Гай сейчас сказал, были и искренность, и здравый смысл. Сын не отвечает за отца.

– Нет, Гай, мне достаточно твоего слова, – сказал Робин, подводя итог размышлениям.

Удовлетворяя любопытство гостя, он без особенных подробностей, чтобы не выдать людей, которые ему помогли в тот год, рассказал Гаю о своем пути от Веардруна до Локсли. Гай слушал Робина, ловя каждое слово, и его темные глаза светились откровенным восторгом. Когда рассказ Робина подошел к концу, Гай долго молчал, пребывая под впечатлением от услышанного.

– У меня нет слов, чтобы выразить восхищение тобой! – наконец признался он и, смутившись из-за собственной горячности, рассмеялся: – Либо ты родился под счастливой звездой, Робин, либо тебе с колыбели ворожат светлые феи. Сколько тебя помню, тебе всегда и во всем сопутствовала удача!

Робин от души расхохотался. Он прекрасно обошелся бы без такого везения, отдав предпочтение тому, чтобы отец до сих пор оставался жив, а Веардрун, как прежде, служил Рочестерам оплотом. Гай понял, что так развеселило Робина, и тоже расхохотался.

– Прости, глупость сморозил! – сказал он, вытирая выступившие от смеха слезы, но тут же возразил: – И все же, Робин, вспомни! Сколько трудов мне пришлось приложить, чтобы научиться владеть оружием, и с какой легкостью ты освоил ратную науку! Помнишь, как ты мимоходом, не прикладывая сколько-нибудь значимых усилий, выбивал у меня меч?

Робин вновь рассмеялся, вспомнив ратные забавы знатных юношей в Веардруне – в просторном дворе и в зале для тренировок. Его смех оказывал на Гая чудесное воздействие: поглядывая на гостя, Эллен едва могла узнать в этом оживленном, сияющим молодом человеке высокомерного незнакомца, окликнувшего ее от силы пару часов назад.

– Но сейчас, я думаю, у тебя не получится так легко справиться со мной, и тем более обезоружить! – поддел Робина Гай.

– Хочешь попробовать? – улыбнулся Робин, принимая вызов, и бросил взгляд в окно: – Сегодня уже поздно, а утром – пожалуйста!

Вилл, за весь ужин не проронивший ни слова, ответил брату неодобрительным взглядом. Он понимал: законы гостеприимства не позволяют Робину отправить гостя в путь на ночь глядя, и все же считал, что иной раз безопаснее прослыть невежей.

Эллен убрала со стола остатки ужина и подала кубки с горячим вином.

– Говорят, здоровье короля Генриха ухудшается с каждым днем, – сказал Гай, пригубливая кубок и не сводя с Робина острого внимательного взгляда. – Каждая встреча с принцем Ричардом заканчивается для него настоящим потрясением. В последний раз лекари опасались, что король не оправится от недуга.

– Неудивительно, – бесстрастным тоном отозвался Робин. – Генрих стареет и совершенно не бережет себя.

– Думаю, час, когда силы короля окажутся на исходе, недалек, – продолжал Гай, глядя на Робина прежним многозначительным взглядом.

Тот пожал плечами, и Гай, потеряв терпение, воскликнул:

– Неужели ты решил провести остаток жизни в этой забытой Богом глуши?! Ты, Рочестер, имеющий право на графский титул! Конечно, пока жив король Генрих…

– Да продлит его годы Святая Дева, – оборвал Робин рассуждения Гая, и тот понял, что Робин не расположен посвящать его в свои планы на будущее.

Опять незримая ладонь мягко, но непреклонно уперлась Гаю в грудь, заставляя остаться там, где он есть, – на расстоянии от Робина. Как в детстве, как в юности. Ни разу ему не позволялось приблизиться еще хотя бы на шаг. Гай невольно подумал: а как бы повел себя Робин, если бы он, Гай, не дал слова чести? И сам себе ответил: точно так же. Всегда пленявшая его независимость в душе Робина никуда не исчезла, не умалилась от испытаний и жизни в безвестности. Все свойства, что так притягивали Гая к Робину и заставляли искать его дружбы, остались при нем в самой полной мере.

Решив, что час поздний и разговоров для вечера достаточно, Робин, поднявшись из-за стола, окликнул Эллен:

– Постели лорду Гаю в моей спальне.

Она поднялась по лестнице, спеша исполнить его волю. Гай проводил Эллен откровенно заинтересованным взглядом и обернулся к Робину:

– Твоя служанка только приготовит постель для меня? Или в придачу согреет ее?

Услышав последний вопрос, Эллен, уже на втором этаже, невидимая для глаз мужчин, застыла как вкопанная. Она вспомнила, что отправлять служанок к гостям не только для помощи, но и для постельных утех, в обычае у знати. Но быть не может, чтобы Робин согласился и отправил ее в постель гостя! С неимоверным облегчением Эллен услышала ответ Робина:

– Прости, Гай, но это все-таки не Веардрун. Там бы нашлось много охотниц разделить с тобой ночлег, но здесь, в селении, гостеприимство имеет границы.

Дрожащими от запоздалого страха руками Эллен застелила кровать свежими простынями, развела в маленьком камине огонь и пригласила гостя в спальню. Замирающим голосом она пожелала ему добрых снов и поторопилась спуститься в трапезную к Робину и Виллу.

Братья негромко разговаривали, когда Эллен подошла к ним и безмолвно застыла в шаге от Робина. Он отвлекся от разговора, бросил на нее внимательный взгляд.

– Я ведь говорил, ты нравишься мужчинам! – рассмеялся он. – Гай едва дырку на тебе не прожег – так смотрел!

Она не приняла шутку, глядя на Робина неподвижными глазами. Заметив в ее лице бледность, Робин тоже перестал улыбаться.

– А ты сильно испугалась! – понял он.

– Чего? – удивился Вилл и укоризненно посмотрел на Эллен: – Не могла же ты поверить, что Робин ответит согласием и прикажет тебе лечь в постель Гая?

– Испугалась! – повторил Робин, пропустив слова брата мимо ушей. – Ты ведь не робкого десятка, Нелли. Что же такого ты разглядела в нем, что вызвало у тебя страх еще во дворе, когда ты с ним разговаривала, не зная, кто он?

– Он смотрел на меня так, словно я не имею собственной воли. Будто я вещь, которую он может взять, если пожелает, и для этого ему не надо спрашивать моего согласия, достаточно протянуть руку, – ответила Эллен. – И за ужином он вел себя очень странно! Словно за столом вы сидели вдвоем, а Вилла не было вовсе.

– А! – откинув голову, Вилл рассмеялся. – Ну что ты, Нелли! Он вел себя предельно учтиво. Слишком рад был увидеть Робина, чтобы сходу нарываться на ссору! Брат, не лучше ли тебе переночевать у меня? Не хочется оставлять тебя с Гаем наедине, даже когда он спит, а в кровати Клэр ты и один не уместишься, не то что мы оба.

Эллен снова замерла, испугавшись, что Робин уйдет вместе с Виллом и она останется одна. Конечно, гость, вызывавший у нее страх, уже, наверное, спал, но ведь мог и проснуться. Услышав ответ Робина, она тут же забыла о страхе и густо покраснела от смущения.

– Не оставлю же я Нелли без защиты. Думаю, она уступит мне половину своей кровати.