Друзья и недруги. Том 1

– Да! – выдохнул он. – Чтобы собрать такую сумму, придется всю Англию раздеть донага! Теперь и я разделяю твою уверенность в том, что Уильям Лончем не станет отказываться от твоего предложения, а епископ Гесберт может спать спокойно, насколько ему позволяют его алчность и нечистая совесть.

В согласном молчании они поочередно сделали еще несколько глотков из фляги.

– Во всяком случае ее перестали подозревать в предательстве, – вздохнул Робин.

– Если только что-то не случится с тобой, – предупредил Вилл.

Не удивившись его словам, Робин повел глазами в сторону брата и невесело усмехнулся:

– Тогда вся надежда на тебя.

– Я не подведу, но лучше бы с тобой ничего не случилось. Будь осторожен, очень осторожен, брат!

– Вы с Джоном на пару извели меня и напоминаниями об осторожности, и постоянной охраной, без которой я шагу не могу ступить!

– Да? Где же, позволь спросить, твоя охрана сегодня? – недовольно хмыкнул Вилл.

Оба опять замолчали, но теперь их лица стали одинаково мрачными, едва разговор коснулся самой больной темы – обнаруженного в Шервуде предательства. Измену они почувствовали и уверились, что она существует, но самого предателя до сих пор не нашли. За редким исключением под подозрение попадал едва ли не каждый стрелок. Неимоверными усилиями, проверяя прошлое стрелков, они сужали круг подозреваемых, но он все равно оставался еще слишком велик, чтобы расставить силки, в которые угодил бы тот, кто переметнулся и стал служить Гаю Гисборну.

– Хотел бы я знать, что его заставило! – вздохнул Вилл.

– Какая разница? Для предательства нет оправданий, – жестким тоном отозвался Робин и тут же куда более мягко сказал: – Дай-ка я сам взгляну на твою руку и решу, нужна тебе на рану повязка или нет.

– И ты туда же? – фыркнул Вилл, но, встретившись с братом глазами, не стал спорить.

Закатав рукав, он протянул руку Робину, и на его лице появилось нарочитое выражение безграничного терпения. Не обращая внимания на недовольство Вилла, Робин осмотрел подживший порез, оставленный на предплечье мечом ратника шерифа, и, рассмеявшись, оттолкнул руку Вилла.

– Можешь гулять без повязки. Я скажу Марианне, что твоя рана достаточно зажила, чтобы не перевязывать ее.

– Буду очень признателен тебе, братец, – проворчал Вилл, опуская рукав. – Я всегда знал, что ты сведущ в медицине больше самоуверенной женщины.

– А! – понимающе хмыкнул Робин. – Вот какой отзыв ей пришлось от тебя услышать! Скажи о ней так любой из стрелков, и ты первый отправил бы его кулаком лететь до ближайшей стены. Вилл!

– Мы были в аптечной комнате вдвоем, нас никто не слышал, – ответил Вилл на упрек, прозвучавший в голосе Робина. – Конечно, на людях я бы подобного ей не сказал. Но и она не осталась в долгу, обозвав меня упрямым бараном.

Живо представив себе обмен любезностями между двумя людьми, которых он любил больше всего на свете, Робин сокрушенно махнул рукой. После страстного и отчаянного признания, вырвавшегося у Вилла, его лучше было не просить вести себя с Марианной иначе, с большей теплотой и дружелюбием. Вилл и так держался на пределе сил, раз сегодня сорвался и высказал Робину все, что хранил в сердце под замком. Робин и без признания брата знал как о его чувствах к Марианне, так и о силе и глубине этих чувств. Если бы Вилл не потерял Элизабет, все оставалось бы как должно. А теперь они оба старались держать Марианну в неведении, оберегая ее душевный покой и надеясь, что время распутает узел, накрепко связавший троих там, где должно быть четверо.

Братья одновременно расслышали неясный приближающийся топот копыт и едва различимые голоса. Каждый взял в руки лук, положил на тетиву стрелу и занял позицию, удобную для стрельбы. Раздался условный свист, и Вилл тут же расслабился, убирая лук и стрелу в колчан.

– Смена прибыла!

Шорох осыпающейся по стволу коры – и над помостом показалась голова молодого стрелка. Окинув Робина и Вилла удивленным взглядом, он расхохотался:

– Ба! Мы собирались сменить Бранда и Мача, а дозор несут не кто-нибудь, а сам лорд Шервуда и неустрашимый Вилл Скарлет!

– И тебе доброго вечера, Хьюберт, – усмехнулся Робин.

– Жаль, что никто из чужих по нелепой случайности не попытался проехать или пройти мимо вас! Вот бы он пожалел о своей опрометчивости! – продолжал веселиться Хьюберт, подтягиваясь на руках, чтобы забраться на помост.

Сапог Вилла уперся ему в грудь.

– Еще одна шутка, острослов, и я спихну тебя с дерева, – предупредил Вилл.

Хьюберт вскинул руки в знак того, что сдается, и едва не свалился, если бы Робин не успел поймать его за шиворот. Вилл закрыл горлышко фляги и убрал ее в сумку с припасами.

– Нам с Диконом что-нибудь осталось или вы обрекли нас на жажду? – не смог удержаться Хьюберт, из предосторожности устроившись поодаль от Вилла.

– Скоро выпадет роса – вот и найдешь, чем смочить губы, – ответил Вилл.

Братья спустились с помоста на землю, встретив внизу другого стрелка, который поджидал своей очереди лезть на дерево: помост мог не выдержать четверых.

– Вперед, Дик! – подбодрил его Вилл. – И не вздумайте спать!

– Что мы – сами себе враги? – буркнул Дикон.

– Непременно проверю, – пообещал Вилл.

Сверху раздался огорченный голос Хьюберта:

– Эх! А мы решили, что раз вы оба уже здесь побывали, то нас минует ночная проверка!

– Даже не надейся, – заверил его Вилл и спросил Дикона: – Где Алан?

– Ждет тебя там, где ты ему приказал, – ответил Дикон и стал карабкаться вверх.

Вилл наблюдал за ним, недовольно морщась:

– Меньше шума, парень! Ты же не медведь. Бери пример со своего дружка – под ногой Хьюберта ни один сучок не хрупнул, а ты дышишь так, что тебя на Ноттингемской дороге слышно!

Забрав из укрытия лошадей, Робин и Вилл поехали вглубь леса, оставив дозорный пост позади.

– Вилл, сегодня все-таки мой черед, – напомнил Робин.

– Поскольку я сам пожелал нарушить очередность проверки постов, ты мне ничем не обязан. Отправляйся домой, Робин, – сказал в ответ Вилл и внезапно улыбнулся – тепло и очень нежно. – Она ведь знает, что я еду по Шервуду этой ночью вместо тебя. Конечно, обрадовалась и сейчас ждет твоего возвращения. Не огорчай ее, Робин! Пусть это право останется моим. Я сильно задел ее, а если она и тебя не дождется…

Братья доехали до развилки, возле которой их ждал Алан, сопровождавший Вилла в объезде постов, и еще пять стрелков. Робин бросил на Вилла вопросительный взгляд, и тот, улыбнувшись не менее обворожительно, чем умел улыбаться Робин, пояснил:

– А это твоя охрана, братец!

Робин поморщился, но не стал спорить. Он и сам прекрасно понимал, что, объявив всему Шервуду о предателе, стал главной целью прислужника Гая. Но опасался он не за себя – безопасность Марианны заботила его больше собственной. Слишком страстно Гай желал заполучить ее в жены, чтобы не постараться отомстить ей снова за то, что она подарила сердце другому – и не кому-нибудь, а лорду Шервуда. Нанеся удар по Робину, Гай не обезглавит Шервуд, как считали все стрелки, – на место брата заступит Вилл. А вот если он доберется до Марианны, то поразит Робина в самое сердце, что для Гая будет куда отраднее, чем просто убить заклятого недруга.

Простившись с Виллом и Аланом, Робин в сопровождении охранявших его стрелков направился по тропинке, бежавшей в направлении дома, куда он приехал, когда вечерние сумерки успели смениться ночной темнотой.

Она не встретила его у коновязи, и в трапезной ее тоже не было. Ставя перед Робином блюдо с ужином, Кэтрин смущенно сказала:

– А Марианна спит, почти час как уснула.

В голосе Кэтрин звучало искреннее удивление внезапной сонливостью подруги, не дождавшейся возвращения лорда Шервуда, да еще не в самую позднюю пору. Но в отличие от жены Джона Робин не был удивлен тем, что Марианна уснула так рано, и улыбнулся незаметно для Кэтрин. Поразительным было иное. Великолепная целительница, Марианна по малейшему неловкому движению угадывала, кто из стрелков получил рану, и уводила того в аптечную комнату для осмотра и перевязки, не слушая никаких возражений и уверений, что рана легкая и не стоит забот. И при всех своих знаниях и наблюдательности она совершенно не замечала, что происходит с ней самой. Когда они были на празднике в Рэтфорде, он даже навел разговор на ее самочувствие, ожидая, что она наконец обо всем догадается. По какой еще причине у нее начала постоянно кружиться голова, если прежде никогда не кружилась? «От счастья», – ответила Марианна. Ну что тут скажешь в ответ?