Жан Дю Шан. Тысяча земных лет

Сейчас я сижу за столом, забившись в угол на сырой пушечной палубе. Свеча уже совсем догорает, почти не осталось чернил. Корабль плавно качают волны, каждое дуновение ветра доносит до меня прохладу. Я слышу, как лежа в гамаке кто-то храпит. Я чувствую себя живым, здесь, где я лишен тех удобств.

7 февраля 1639 год

Сегодня ночью я спал, и прежняя мучительная агония меня не тревожила. Находясь среди моряков, мне вдруг становится легче, мы словно делимся друг с другом своей болью, и она покидает нас.

Джанило Галиэра поймал большую рыбу. Подкрался к Джеку сзади, позвал его, тот обернулся и получил рыбой по лицу. Джанило продолжил избивать его за то, что ночью он напился ромом и заснул на вахте. Выглядело это весело. Джек убегал от Джанило, который бегал за ним и размахивая рыбой пытался его ударить.

17 февраля 1639 год

Мы высадились в бухте. Нашим кораблям необходим ремонт. Капитан не решился заходить в порт, толком и не обмолвился почему.

Здесь так красиво. Белый теплый песок ласкает мои измученные деревянными полами ноги. Свежий воздух океана обдувает моё тело, здесь на суше он кажется абсолютно другим. Мысль о Натали согревает моё израненное битвой сердце.

Мне начинает казаться, что команда себя странно ведет. Отказ капитана высадиться в порту, послужил первой причиной. Теперь, команду у трюма усилили. За все время, проведенное в плавании, я так и не побывал там.

Мне также не довелось увидеть, чтобы о Джанило Галиэра заходил в трюм, хоть он и старпом капитана, он держится в стороне. Ходит кругом и пристально всё разглядывает. Кажется, у него возникли подозрения.

Несмотря на некую недосказанность, команда осталась дружной, хоть нас и осталось после боя совсем немного. Капитан категорически отказался нанимать новых людей в городе. Сказал, что приведет не больше пяти человек. Как бы ни шли у нас дела, люди нам нужны, лишние руки для ремонта кораблей не помешают.

18 февраля 1639

Сегодня мне снилась Натали, наша беззаботная жизнь в одной из пещер этой бухты. Никакие дворцы и роскошная мебель не будут наполнены теплом и уютом без любимой сердцу дамы.

В моем поместье я был окружен роскошью, лучшие светские дамы проводили время под моей крышей. Но все балы и торжества, на которых мне довелось побывать, были лишены искренности. Люди там сплетничали друг у друга за спинами, обсуждая чужое имущество. Там я не чувствовал себя как дома.

Впервые я почувствовал себя человеком, когда моему взору предстал взгляд Натали. Когда я открыл свои чувства ей, она словно став мною изливала слёзы. Она искренне плакала, говорила, что всё это сон, но я ей твердил, что мы, наконец, проснулись.

Мы полюбили без слов, что наполнены лживою тьмою. Я мог сочинять ей баллады, стихи и поэмы, но она просила лишь об одном. Чтобы взор мой не стал очерненным, чтобы искренность он источал. Она смотрела на меня восхищенно. Музыка любви текла в наших сердцах. Мы были безмолвны, утопая в нашей упоенной любви.

Почему она ушла? Вот вопрос, разрывающий мое сердце на бесчисленное множество осколков. Она оставила письмо, я его так и не вскрыл. Возможно, я боюсь узнать правду. Но я намерен узнать, какой бы она не была, когда Натали скажет её, глядя мне прямо в глаза.

8 марта 1639 год

Дождь не стихает уже три дня. Работа по ремонту корабля замедлилась. Большинство моряков напиваются ромом, чтобы не продрогнуть от холода. Сегодня я осмелился и решил пробраться в трюм, когда моряки, стоявшие у его дверей, отправились дернуть по кружке рома.

Я был крайне осторожен. Если бы меня поймали, сказать, что я ошибся дверью, было бы весьма странно. Пришлось рискнуть.

За дверью я обнаружил лестницу, ведущую вниз. В трюме я обнаружил множество клеток, в которых находились разные животные. Многих мне не доводилось встречать и я не знаю, как они называются. Трюм оказался перестроен так, что в нем смогли уместиться даже жирафы. До той поры, про жирафов, я мог только услышать из уст одного скитальца, которому доводилось бывать в местах, где они обитают.

Изнеможенные, измученные звери, в их глазах я видел лишь тоску и боль. На меня нахлынуло дикое желание открыть все клетки и выпустить их на волю. В одной из клеток я увидел белых тигров, такие же были изображены на доспехах и флагах тех воинов и на клинке, который я поднял, тоже изображен тигр. Мне вдруг показалось, что именно эти тигры послужили причиной нападения.

Они смотрели на меня, словно взывая о пощаде, будто выпрашивая у меня свободу. Если бы я их выпустил, то бежать им было бы некуда, кругом вода. А до берега плыть довольно далеко.

Когда я развернулся, чтобы уйти, передо мной предстал Джантло Галиэра. Тогда я дрогнул от испуга. Я был готов к тому, что он меня яростно обругает. Но в тот момент в его глазах не было прежней озлобленности, увидев зверей лишенных свободы, он словно проникся искренним состраданием.

Он просунул руку в клетку к белому тигру. Тот, медленно подойдя, подсунул голову под его ладонь. Джанило гладил тигра, а тот в ответ тихо урчал. Они, будто два встретившихся зверя, смиренно трепещущих, друг перед другом.

Джанило Галиэра подошел ко мне, и глядя прямо в глаза, отвесил мне пощечину. Наверно даже тигры отвернулись, чтобы этого не видеть. Он говорил тихо, так чтобы нас никто не услышал. Говорил, что это небезопасно, находиться здесь. Спрашивал, почему я сую свой нос туда, куда чайка не нагадит. Он недолго тихо поворчал, затем отвесил мне ещё одну пощечину, уже по другой щеке и устремился прочь, я покинул трюм следом за ним.

10 марта 1639 год

После нашей встречи в трюме, мы с Джанило не разговаривали. Мы пару раз встретились взглядом, но не более того. Теперь он кажется мне ещё озлобленней, он словно рассердился на моряков за то, что они смогли допустить подобное. Я не стал обсуждать это с капитаном, ибо это могло обернуться для меня неприятностью и для Джанило тоже.

25 марта 1639 год

Мы в спешке покинули бухту, в которой пребывали недолгое время. Ремонт кораблей так и не был завершен. Капитан взволнован. У меня сложилось впечатление, что мы уходим от погони. Капитан всё чаще смотрит в подзорную трубу. Он оправдывается, утверждая, что нам не стоит попусту терять время, и мы можем на плаву ремонтировать корабли.

30 марта 1639 год

Мы продолжаем блуждать в бескрайних водах океана. К счастью, погода нам благоволит, и шторма не предвидится. Прохладный ветер наполняет наши паруса, унося нас вдаль.

Капитан загружает нас работой. У меня совсем не остается времени. Ближе к вечеру, когда у меня едва хватает сил чтобы выпить чаю, я засыпаю. Едва я ложусь, меня в тот же миг окутывает сон. Ночи проходят незаметно. Солнце восходит над океаном, наступает новый день, я чувствую себя отдохнувшим, будто после вечного сна, работа продолжается.

17 апреля 1639 год

Мы прибываем. Вот уже на горизонте я вижу остров. Капитан сказал мне, что остров этот известен лишь нескольким людям, и побывать на нем, это честь. Хотя мне этот остров, кажется обыденным.

Совсем скоро, когда мы покинем этот остров, корабль прибудет к побережью, где я смогу отыскать Натали. Я предвкушаю нашу встречу, как бережно и крепко я её обниму. Глядя на приближающийся скалистый остров, я будто приближаюсь к ней.

23 апреля 1639 год

Странными показались мне последние дни. Мы приблизились к острову, но сходить на него не стали, бросили якорь в бухте. Теперь волны заботливо нас укачивают. Никто из команды не задаётся вопросом, чего же мы ждем. Порой мне кажется, что все матросы знают, а я нет. Я начинаю чувствовать себя чужаком.

Я и Джанило Галиэра не подаем вида, что узнали тайну охраняемого трюма.

26 апреля 1639 год

Меня разбудили крики. Я вскочил с гамака, схватил клинок и побежал на верхнюю палубу. Мне на ум пришла мысль, что вновь грядет морская битва, я был напуган.

Выбежав на верхнюю палубу, я обнаружил на ней несколько избитых моряков, некоторые из них стонали от боли. У одной из мачт на коленях стоял Джанило Галиэра, он тоже был избит, но не так сильно, как остальные. Его держали трое моряков, им это едва удавалось. Мне сразу стало ясно, что этих моряков избил Джанило.

Рядом стоял капитан, и пытаясь остановить кровь из своего разбитого носа угрожал Джанило трибуналом за неподчинение и нарушение охраняемой зоны. Поскольку его поймали в трюме, где находиться запрещено.

Я подошел вплотную, встретившись с Джанило взглядом, я смог узреть в его глазах неподдельную ярость. Он смотрел на них, будто рассвирепевший хищник, готовый вцепиться в их глотки и разорвать на части.

Джанило пробрался в трюм и хотел покормить оголодавших животных. За это он должен был поплатиться. Капитан окликнул одного моряка и попросил его принести розги, чтобы высечь, как он выразился, преступника. Джанило сопротивлялся, не взирая, на численное превосходство команды, он был готов бесстрашно кинуться в бой. Моряки страшились его, ведь он смог избить двенадцать человек, некоторые из их числа были гораздо крупнее, чем он. Его привязали к мачте, крепко связав руки.

Когда принесли розги, капитан сказал, чтобы били до тех пор, пока от его рубахи не останется ни единой нитки. Трэвор, один из самых крупных членов команды, отводя за спину розги, обрушивал на Джанило, казалось, сильнейшие удары. Джанило не произнёс ни звука, ни стона, даже не дрогнул. Он улыбался и кричал, что жена Трэвора была бы рада, если его сожрали акулы и к ней вместо него вернулся Джанило. Трэвор злился и бил с большей силой. Сомневаюсь, что жена Трэвора и Джанило знакомы, но звучало убедительно.

Я обомлел, когда с него сорвали рубаху. Вся его спина была покрыта шрамами от ударов розги и ожогов. На его предплечье я увидел рабское клеймо. Это клеймо принадлежит сахарным плантациям моего отца. Джалило Галиэра оказался беглым рабом. Капитан приказал Трэвору остановиться, тут же достав пистолет. Он заявил на всю палубу, что беглому рабу не место на его корабле. Будь Джанило простым моряком, ему бы удалось избежать казни, ему хватило бы ударов розги. Но по мнению капитана, раб не может быть моряком торговой компании, он вовсе не считается человеком.

Капитан прицелился в лицо Джанило, который смотрел прямо в его глаза, без крупицы страха, лишь с глубокой яростью и отвращением. Капитан дрогнул, хоть он смотрел на Джанило с цинизмом, будто перед ним сидит ничтожество, взгляд его выдавал страх, страх перед тем, кто смерти не страшится.

Я остановил капитана, заявив право на раба, я предъявил ему необходимые бумаги, подтверждающие моё происхождение и что Джанило Галиэра, носящий клеймо поместья моего отца, является моей собственностью. Капитан обезумел, он не мог в это поверить и угрожал мне расправой. Я предупредил его, что в моем поместье знают, на каком корабле я нахожусь, и если капитан убьёт меня, мой отец узнает об этом и не оставит это деяние безнаказанным.

29 апреля 1639 год

Случилось то, чего я предвидеть не смог. Капитан нашел способ избавиться от меня и Джанило, не убивая нас. Он потребовал меня покинуть корабль и забрать с собой всё свое имущество. Никогда не смирюсь с тем, что Джанило, он назвал имуществом.