Пансионат

Девушка сбросила туфли и сняла через голову платье, оставшись в одном кружевном белье; достала из холодильника две жестяных банки, одну открыла себе, другую кинула Игорю. Пиво в Игоря не полезло.

– Ты здесь типа живешь? – после долгого молчания нашел в себе силы спросить он.

– Угу. Я в душ. Ты пока раздевайся.

Она исчезла в зарослях неизвестной тропической зелени, сквозь которые проглядывала прозрачная голубоватая конструкция – вероятно, душевая кабина. Постояв и помотав головой, Игорь смачно плюнул в песок под ногами и резким движением снял с себя пиджак. Да пошло оно все. Чего теряться-то? Если это сон, то подольше бы не просыпаться. А коли он сошел с ума, то… ну что ж, это тоже неплохо, главное чтобы сумасшествие не повлияло на потенцию, ага. И кстати, пока она там в душе, надо бы поплавать в море-океане, а то когда еще доведется.

Раздевшись до трусов, Игорь проскакал по горячему песку, прошлепал по мелководью и нырнул под набегавшую волну. Будучи отменным пловцом еще с деревенского своего детства, он по праву ожидал, что дюжина мощных подводных гребков унесет его вперед десятка на полтора метров, поэтому был изрядно удивлен, вынырнув возле самого берега – точно на том же месте, где и нырнул. Вторая и третья попытки также окончились неудачей. Тогда он решил не плыть, а просто зайти подальше, но и это не заладилось: сколько бы не переступал он ногами по дну, глубже не становилось, и берег по-прежнему оставался в нескольких метрах за его спиной, абсолютно не удаляясь. С кривой усмешкой Игорь вылез из воды на сушу. Вот и поплавал. Ну а что, собственно, можно ждать от моря в канализационном коллекторе? От моря, которое вам мерещится – неважно, во сне или наяву.

Интересно, ха-ха, что за секс ему предстоит.

Однако же, вопреки предчувствию, секс оказался весьма полноценным, в том плане, что все его анатомические и многие физиологические составляющие вполне соответствовали общепринятым, так сказать, нормам. Партнерша, правда, была не столь темпераментна, как хотелось бы, – это если говорить мягко; а если говорить как есть, то лежала бревном. Поначалу это мало расстраивало голодного Игоря, но после второго оргазма ему вдруг стало немного обидно.

– Послушай, … – начал он и осекся, вдруг сообразив, что до сих пор не знает ее имени. Помолчав, сказал: – Меня зовут Игорь. А тебя как?

– Катя, – отвечала она с закрытыми глазами, лежа рядом с ним на кровати.

– Послушай, Катя, у меня к тебе на прощание два вопроса. Осилишь?

Катя промолчала.

– Первый вопрос такой: зачем тебе все это надо было? Мм? Ты ведь никакая. Тебе этого не надо. Мм?.. Зачем мы здесь?..

Она разомкнула веки и тихо усмехнулась:

– Ты же сам хотел.

– Мало ли кто чего хотел, – усмехнулся Игорь в ответ, немного зло. – Ты со всеми такая добрая?

– Нет. Только с теми, кому должна.

– Должна? А что ты мне должна? Что за ерунда, лап. Неужели всякий дурак, кто согласится тебя подвезти…

– Причем здесь это, – перебила она его, вставая с кровати. – Я заработала на тебе денег, Игорь.

Возникла пауза; затем, словно страдая головной болью, Катя приложила к вискам кончики пальцев и попросила:

– Только не надо больше ни о чем спрашивать, ладно? Ты получил что хотел, теперь иди. Ты обещал.

– Хорошо, – согласился Игорь. – Но свой второй и главный вопрос я все-таки задам. Это всё сон? Это ведь сон, да?

– Хотела бы я, чтобы это был сон! – протяжно и с чувством произнесла Катя, почти простонала. – Увы, дорогой, это не сон. Иди. Иди. Иди.

– Как скажешь, – окончательно разобидевшись, пробурчал он и принялся одеваться. Странная баба, очень странная. И море здесь говно. – Странная ты, Катя, какая-то. И море здесь… тоже странное.

– А ты купи себе лучше! – неожиданно вспылила она. – Много тут таких критиканов вроде тебя! А у самих за душой ровный хуй. У меня, между прочим, трехметровое – далеко не худший вариант при нынешних ценах… Впрочем, зачем я тебе все это говорю?.. Ступай уже, ступай.

– Да пошла ты! – в сердцах выкрикнул Игорь, начиная продираться сквозь пожухлые лианы, за которыми, как он помнил, находилась дверь в шахту. Весь этот бред уже порядком достал его.

* * *

Значит, как там? Семь лево, три право, пять лево, шесть право. Если обратно, то это будет… это будет лево шесть, право пять, лево три и право семь. Или лево? Нет, право семь… Раз… Два… Три… Ага, вот и та халупа с картинками, которую они проходили. Граффитист, должно быть, живет. Такой же долбанутый, как эта Катя… Ага, вот здесь налево… Раз… Два… Три… Оуу!! Ёб!!..

От испуга Игорь даже подпрыгнул. Прямо перед ним возле одного из бетонных домиков стояли двое детей – мальчик лет пяти и девочка лет восьми. Даже в темноте было заметно, что оба они сильно чумазые, а одето на них то, что в хорошей литературе принято называть рубищем – рваные, непонятного покроя тряпки свисали с худых детских плеч серыми лохматыми мешками. Из мешков этих, между прочим, торчали грязные ковшики протянутых ладоней: дети попрошайничали. Не совсем гармоничным в этой ситуации выглядело то, что мальчик держал за веревочку большой игрушечный самосвал.

– Обана, детки! – воскликнул Игорь с искренним удивлением и даже сочувствием. – Вы это… нашли где клянчить. Пошли со мной, выведу вас на трассу, там улов-то поди пожирнее будет, а?

– Неет, добрый человек, – протянула девочка писклявым голосом. – Мы не можем никуда отсюдова уходить, мы тута живем.

– Ну так что ж, что живете, – возразил Игорь с бодрым, слегка наигранным весельем. – Все люди живут в одном месте, а работают в другом. А здесь – кто вам здесь подаст-то?.. Ну, не хотите – как хотите, мне что.

Он зашагал было дальше, но девочка пригвоздила его к месту милой и непосредственной фразой:

– Ты, дяденька. Ты нам и подай.

Игорь смущенно захлопал себя по карманам, проклиная свою врожденную отзывчивость и совестливость. Сейчас, сейчас, детки, конечно… Так, что здесь?.. Ага, доллар. Повезло вам, сорванцы. Целый доллар США обломился. Нате вот!

– Дядь, нам этого не нужно, – сказала девочка, возвращая доллар. – Ты нам денюжек дай.

– А это что ж тебе, не денюжки? – опешил Игорь. – Ну, не хочешь доллар – держи чирик деревянными, только имей в виду, что это поменьше будет.

– Дядь, ты нам денюжек дай, – повторила девочка, отвергая десятирублевку, и в голосе ее послышались отзвуки раздражения.

– Каких же тебе еще… – начал Игорь и тут же хлопнул себя по лбу: – Ах, ну да, у вас же тут какие-то свои бабки. Сейчас, погодь.

Он засунул руку в карман брюк и вытащил разноцветную пачку новеньких, слегка помятых купюр; при виде ее дети затоптались на месте. Сотенные, полтинники, несколько тысячных и полутысячных. Так, сколько дать-то, чтоб не обидеть? Почем они, эти тугрики?.. Ну, стольник-то всяко должно хватить.

– На, держи, милая.

Девочка медленно и аккуратно сложила банкноту, убрала ее куда-то внутрь своего балахона. Затем прищурилась и сказала:

– Дядюль, а ты не мог бы еще дать? Мы бедные, нам кушать нечего.

Смутившись, Игорь протянул ей второй стольник.

– Дядюль, а еще?

– Нет, – твердо сказал Игорь и повернулся чтобы уйти. – Всему есть предел, в том числе и моим благородным чувствам.

– Дядюль, моему братику операция нужна, ему ножку электричкой отрезало! – визгливо вскричала девочка, хватая Игоря за рукав.

– Да где ж отрезало-то, когда вон он на двух ногах стоит! – засмеялся Игорь.

– Это протез, дядюль, это протез. А настоящая его ножка у него в самосвале лежит. Ее пока еще пришить можно, но скоро она протухнет. Поэтому нам сейчас денюжки во как, позарез нужны. Толян, чего стоишь, а ну покажи дяде ножку!

– Митяй, ты достал! Сам показывай! – огрызнулся мальчик, но тем не менее наклонился и отдернул в сторону тряпку, прикрывавшую кузов самосвальчика.

Завоняло несвежим мясом. С недоверием и отвращением Игорь слегка наклонился над игрушкой, но разглядеть в темноте ничего не смог. Тогда он присел на корточки, и это была ошибка. Чем именно его ударили по затылку, он так и не понял, но это что-то было достаточно увесистым, чтобы полностью выключить Игоря на несколько минут. Когда он пришел в себя, не было ни девочки, ни мальчика, ни его самосвала.