Рождество
Вызревает имя в чёрных устах шамана.
В выси плещется маревом вертолёт
На всякий случай. На всякий. Небо дерёт
Тайга, словно сошедшая в мир с экрана,
Где три областных правителя в дикой тряске
Матерят уазик, но едут на свет звезды.
Пустыня – это безлюдье (в восьми ли часах езды
Или поменьше – лёта). Небо срывает маски.
Охотники – как пастухи, не моргнут привирая:
Медведь говорил, готовьтесь, приходит Царь.
После водки ночь всё равно что хмарь
Между палаткой – здесь, и там – обещаньем рая.
Сосны шумят, качаются, славословят,
Крылья раскинув в стороны, белый свет
Уазика вырывает сотни примет
Того, что это ангелы петь готовы.
А где-то Хозяин золота гложет полог
Чёрного неба, чёрной во тьме руды.
Шаман прячет младенца в ясли. Шаман бороздит
Пером тетрадные клетки: родился геолог.
Пилот вертолёта курит возле звезды.
Аз буки веди
темно это какая часть речи
запрос в поисковике
Аз буки веди, – шепчет под нос водитель маршрутки.
Гладит бороду, переключает скорость, –
Эх, болезные, с ветерком доедем!
Кто говорил, что стар ямщик? Бросьте камень в брехло.
Грамоте не обучен, но всё понимаю,
Чувствую эту кобылу железную лучше любого из вас. –
Гладит бороду, хлёстко включает радио.
Мелодия делает плоть прозрачней стекла.
Снег, снег, снег, снег –
Всё его существо.
Ежли к весне не успеем, реки-то разольются, к чертям все дороги, робяты, –
Кричит прозрачное эхо, и холод берёт,
Оттого что погасший город лапами сосен скребёт по окнам,
Просится внутрь маршрутки.
Кони хрипят, колокольцы тоскливо и тускло болтают.
Старый барин ушёл, нового нет пока.
Хлеба нет, перебиваемся чем ни попадя, нечистый снабжает, –
Жалуется ямщик.
Снег, снег, снег, снег –
Залепляет глаза и уши.
Девушка вскакивает в сани. В белой соли ресницы.
До Петербурга доедем? – спрашивает.
Знамо, барышня, – хрипит ямщик. –
Сначала болезного в дурку, близ престола господня,
Только потом уж, но потом уж – наверняка!