На неведомых тропинках. По исчезающим следам

– Девочка, а ты уверена, что не взяла ее, чтобы прижимать к телу долгими одинокими вечерами? – спросила змея.

Молодая стяжательница зарычала. На ней была наверняка та самая белая рубашка сокурсника Мартына. Полы доходили до середины стройных бедер, длинные рукава натянуты на покрасневшие ладони, с которых уже начала слезать кожа.

Целитель не мог воздействовать на неживую материю, но даже будь это иначе, магия и механизмы плохо сосуществуют. Другое дело мазь с чесоточным порошком или вытяжкой из ядовитого плюща. Воришке пришлось пережить несколько неприятных минут.

Мартын взял узкую ладошку девушки, глаза зажглись яркой зеленью, отмершая кожа опала, обнажив новый розовый слой.

– Девочка услышала, что ты уезжаешь, и сорвалась, – продолжала ухмыляться Пашка.

– Да, – дернулась Лили. – Уезжаешь до шабаша! Сам пригласил, а потом решил сбежать. – Она топнула голой ногой.

– Не продуманная кража, а порыв. Кеды, рубашка, в которой он был, когда вы в первый раз… – я не сдержала улыбку, хотя совсем не хотела смеяться над девушкой, – когда ты сама сняла ее с него. Книги, ноутбук, ручки из стаканчика. Ничего не забыла? – Лида отвернулась и уткнулась в обнаженное плечо молодого целителя. – Вот почему это так походило на глупость. Но дневник Тура она не брала. Понимаете?

– Нет, – ответила за всех Мила.

– Кража бесполезна, если украденное не уникально.

– Мы вернулись к тому, с чего начали, – первым понял Мартын. – Кто-то не хочет, чтобы мы прочли эту книгу.

– Кто? – спросила Пашка.

– Я бы тоже не отказался узнать. – Ворий взвесил книги и позвал: – Лидия!

Девушка вздрогнула и еще сильнее прижалась к целителю.

– Определяю тебе наказание: две декады отработки во благо моего логова. И они начинаются прямо сейчас.

Солнце село, остров детей освещали многочисленные окна не менее многочисленных корпусов. Хранительница и ворий ушли, деликатно оставив нас наедине с проблемами. Лили уходить не хотела, но стяжатель – не тот, кому можно возражать.

– Вы же начали ее читать, – расхаживал взад-вперед перед кротовьей норой так и не удосужившийся одеться Мартын, – ну, вспоминайте.

Я пыталась, в памяти остались какие-то обрывки, подчеркнутые фразы. Дневник из-под пера Тура Бегущего вышел на удивление нудным.

«Проснулся. Поел. Попил. Продвинулся на тысячу шагов. Нашел следы, следовал по ним до разлома. Никого не встретил. Лег спать».

Одно и то же каждый день, с небольшими отклонениями. Пару раз он принимался пространно рассуждать о цели поисков, доспехе, судьбе, душах и демонах. А потом снова шел, ел, пил, срал, вернее, спал. Если что и было в этой книге, то я либо не поняла, либо еще не дочитала.

Пашка развернулась, вглядываясь во тьму.

– Наш молчаливый помощник вернулся на пост. – Собравшийся кольцом хвост расслабился.

На тропинку вышел Марик. Я с надеждой вгляделась в темноту за его спиной, но она осталась неподвижной. Алиса не пришла.

– Узнал что-нибудь? – спросила я, безуспешно стараясь скрыть разочарование.

– Ставр, Гринька, Митька и Жик отобрали петарды у одного из новеньких, – отчитался парень.

– Неделю назад был новый набор платников, – пояснил Мартын.

Понятное дело, бесплатников никто не набирает, они приходят сами и в любое время года.

– Пацанам понравилось, он так потешно отбивался, просил не поджигать петарды у библиотеки. – Сын падальщика почесал нос. – Плакал, что его накажут.

– «Делай, что хочешь, только не бросай в терновый куст», – процитировала Пашка, немало меня этим удивив.

Мартын положил руки на плечи пацану и, заглядывая в лицо, проникновенно спросил:

– Узнаешь его? Или те парни укажут? Принявших первый год обучения чуть больше двух десятков, найти его не так уж и сложно, исключить девочек и тех, кто…

– Да зачем? – высвободился Марик. – Мы его уже нашли.

– Мы? – переспросила я.

– Легенда зимы у корпуса осталась, чтобы не сбежал, а я за вами. – Он снова почесал нос. – Она тоже эту фразу про куст сказала. Выходит, он специально подал им идею?

– Так, – явидь оскалила клыки, – если и вправду выйдет что-то путное, добуду твоему папаше новый глаз.

Все постройки в filii de terra расположены по кругу. Учебные корпуса, полигоны – ближе к центру, жилые – к окраинам. И там, и там встречаются хозяйственные постройки, будки, хранилища инвентаря, столовая на севере, библиотека на юге, дом целителей на западе, там же и корпуса, куда расселили принявших первый год обучения. Возможно, чтобы далеко за подорожником и коньяком не бегать.

Двухэтажные, сложенные из серых блоков корпуса напоминали общежития, что строил завод ЯЗТА для своих работников во времена моей юности. Такие же монотонно ровные и лаконичные, как изделия из конструктора. В окнах горел свет, хлопали двери, раздавались крики и топот ног по коридору.

Кто-то скоро ляжет спать, кто-то, наоборот, убежит на ночные занятия, кто-то решит перекусить и сыграть злую шутку с соседом. Земля детей была отражением нашей тили-мили-тряндии, где ночь – сложное время и для бодрствующих, и для спящих.

Дочь сидела на нижней ветке дерева, напоминавшего березу. Корявую и склонившую ветки к земле. С толстого ствола неопрятной бахромой свисали лохмотья подранной беловатой с прожилками коры. Легенда зимы совершенно по-детски болтала ногами. Здесь и сейчас она все еще оставалась ребенком. Я почувствовала, как тугой узел, скрутившийся внутри, ослаб.

Алиса без слов указала на дальнее с торца окно, прикрытое розовыми занавесками, и спрыгнула – полное мягкой нечеловеческой грации движение, на миг приоткрывшее завесу будущего, показавшее, какой девушкой она скоро станет. А может, фантазия, зацепившись за больную тему, сыграла со мной злую шутку.

Явидь знаком приказала детям оставаться на месте. Алиса скорчила недовольную мордочку. Но когда собравшийся возмутиться Марик открыл рот, она любезно прикрыла его ладонью, не дав произнести ни звука, чем напугала мальчишку до дрожи.

Общежития для учеников были организованы по одному принципу – коридоры с кучей фанерных дверей, из-за некоторых слышалась музыка, иногда смех, из-за других – заунывные песнопения, то ли духов вызывали, то ли по дому скучали. Первогодки – это не степенные и переполненные собственной значимостью выпускники, новички – это шум, гам, каверзы.

Но за нужной нам дверью царила тишина. Пашка вошла, не церемонясь и не задумываясь о том, как может истолковать ребенок ночной визит нелюдя, полуголого целителя и человека.

Безликая необжитая комната: кровать, стол, стул, стенной шкаф. Ни личных вещей, ни раскиданной одежды, ни грязной обуви. Единственный яркий предмет – желтая тетрадь, лежавшая на краешке полированного стола. Пацан, сидевший на матрасе, даже не повернул головы.

– Вот она. – Змея схватила потертый дневник, раскрыла и удовлетворенно рыкнула.

– Я вас ждал. – Пацан поднял на нас черные, как колодцы, глаза.

– Зачем? – Молодой целитель, прищурившись, присматривался к мальчишке.

Было что-то неправильное в его позе, или в спокойствии, с которым он смотрел, а может, в нем самом, но понять, что именно, я все никак не могла. Дети в таком возрасте похожи на гибрид вечного двигателя и радио. Они не сидят неподвижно, ожидая наказания.

– Не имеет значения, – ровно ответил ребенок. – Вы получили, что хотели. Вернее, так думаете.

Пашка зашипела.

– А ты думаешь по-другому. Читал? – спросил целитель, указывая на тетрадь.