Корпус наук. Фундаментальные знания

1). Существуют объёмы в пространстве, которые должны быть описаны в алгоритмах, потому что у каждого местоположения должно быть обоснование.

2). Пространство однородно, но трёхмерно.

3). Создание прямых, как следствий касательных и их отрезки, которые имеют законченный цикл фигуры есть первоначальные Объёма.

4). Единица объёма – это касательная.

5). Сфера, эллипс, шар – стремящиеся к +? первоначальные Объёма.

6). Алгоритмизация всех касательных даст полную картину вписывания объёма в искривлённом пространстве-времени Эйнштейна.

PS: нужно сказать, что также отрезки имеют равные по длине стороны, и если производить движение во времени, то это позволит при таком алгоритмизировании также показать геометрию искривления уже не в статичном, а в развивающемся и детерминирующем пространстве. Но когда мы описали начальный объём, это значит что этот объём уже сам не может быть описан через алгоритмизацию, потому что в моей логике начального аргумента я доказываю, что если что-то описано как предельное решение, то оно не может быть само рассмотрено как то, что может быть решено через такое же решение, потому что тогда возникнет логика бесконечности решений, которая обессмысливает хоть какое-то понимание.

Тезисы

Язык математики – это физика (физика звука и цвета), потому что сама математика не есть математика в полном смысле, так как орудует физическими категориями сложения, вычитания, умножения, деления и так далее. Но физика до этого пользовалась лишь частично математическим, в то время как могла описать любой процесс на словах.

Геометрия – это то, что должно быть подлинным, аутентичным вычислением, она даёт готовую картинку. Ранее из числа выводили геометрию, теперь геометрия должна выводить геометрию из самой себя.

Физика и генетика, и другие естественные науки лишь частично описывают мир, в его малой части, в то время как дело физики исследовать сущности явлений (звуков, цветов, расстояния, числа и отношений, и т.д.), исследовать конкретное расстояния и движения, времени и угла, и т.д., до этого исследовалось лишь внешнее (результаты через уравнения), которое есть условное описание, но сущности в том нет.

Нынешняя же физика и математика тоже хороши и в том состоянии, в котором они есть, и потому надо продолжать исследования и в этих формах.

Что такое вычисление? Уравнение, интегрирование, вычисление производной? Это пересказ в числах того, что может быть объяснено на словах, а если не может быть объяснено, то в том нет сущности, а значит это отчуждённое, не истинностное вычисление или уравнение.

Математическое обоснование физических законов параллельного опосредованного смежного пространства.

ИСТОРИЯ МАТЕМАТИЧЕСКИХ ИДЕЙ С ПОЗИЦИЙ NOT PARALLELISM OF SPACE

Проблема 1. Классическая линейная каузальность параллелизма в представлении Евклида как историческая математическая фикция комбинаторных и постулативных табуляций.

Мы должны установить, что Евклидова геометрия имеет в своих каузальных основания воздействие и на современную математическую моделирующую геометрию. Евклидова геометрия не была изжита геометрией Лобачевского, но лишь подвергнута новой версии параллелизма. Тезис о том, что параллельные пересекаются или не пересекаются – это однородная сферическая данность пространственных систем Лобачевского на самом деле дополнивших, а не изменивших или опровергнувших математическую теорию Евклида.

Античных, арабских и средневековых математиков притом мы должны выделить, как действующих в инвариантных пифагорейских топиках модальностей и проектно-вычислительных трансформированиях. Даже философическая математика фундаментального порциального значения как математика Эвариста Галуа – это оснвоания, которые не изжили пифагореизм, а были версией математики линейных процессов инвариантов.

Если мы возьмём за утверждение истиностности гиперциклическую формулу:

A???B=A (a+b+c+300.000x)

???B (-a+ (-b) + (-c) + (300.000y) =

E (m?c?) =A (E (+m?c?) ???B (E (-m?c?), то

Данная формула уже будет выражением нелинейной математической комплексной однозначности или числовой перефириии, не дополнительной качественной формацией, а процессом по меньшей мере опровержения, по большей мере – нового блокового подхода к инвариантам.

Дело в том, что я использовал здесь формулу не параллельности, использовав эйншетейновские преобразования в ней как предшествующее условие, но не коренное значимое тестирование математической идеи данного типа.

Классическая линейная казуальнсоть не изживает себя даже в плоскости гёделевской неполноты, потому что теория Курта Гёделя – это резервный вариант крайнего случая аналитической дискурсивности и он подвержен правилу исключения, которое состоит в общем контексте дифференцирований, интегрирований и вероятностных подходов любого математического уровня тестирования.

Если же обратиться к геометрии Эйлера, то может показаться, что данный прогностицизм форм также явление упорядоченное в логику линейности, но это, как и всё о выше сказанном с одной стороны так, а с другой стороны показывает одномоментную косность мышления, потому что иная вариация подхода – это не совершенно новое в координатах пространства и алгебры, а парадокс и праксис системы иной геометрии мышления. И потому Эйлер ближе к нелинейности, нежели Гёдель к нелинейный преобразованиям как следствия инерциальных вычислений его теории.

Пример парадокса и праксиса показал в своих вычислениях чётности, нечетности …., но современная нам математическая наука XX века именуется мной наукой подробизма или подробизации (интенциональный оказиях уплотнения информации вокруг кардинально стационарных базисных структур числа и линии).

На самом деле лишение математики XX века того, что называлось ancient philosophy (древняя философия) – это артефакт изъятия из математики структур числового фундаментального апробирвоания. «Древняя» математика стала пониматься как историзм, как историческая ликвидность, в то время как должна была пониматься как альтернативная парадигма мышления, как est, но никак не как исторически минувшее подразумеваемое «худшее», это неминуемо повлекло преобразование главной сущности математического в геометрическое, главная сущность – числовая проектность и интериоризированность стала отчуждённой спецификой мышления математика, что привело к фоновым подробизмам. Если бы число как phenomenon сохранило себя, то сейчас, исходя из дуалистических проностических интрпретаций можно было бы сказать, что мы увидели бы математический субстрат.

Сущность и основание мира таково, что субстрат получается из совокупности содержаний (числовых верификаций и флуктуаций), а не из форм числового поведения (легитимная геометрия к XX веку), но математики всего мира поверили именно в геометрию, а не число.

Теорема Ферма, как бренд геометрии стала самым ярким выражением и отправным фор-пост симптомом будущего геометризирвоанного подробизма. Но в геометрии нет тем не менее ничего плохого, дело в другом – геометрия могла бы быть другой, конституционально и конвенционально обозначенной community числа, и оппозиционной entre философии числа, а основываясь на некоей единой научной парадигме с единого стандарта математиками геометрия явилась консервированным и капитулирвоанным в своих основаниях явлением.

Положения Евклида и Лобачесвского в такой ситуации стали апофеозом мало структурно и пространственно определённой работы. Это была обеднённая геометрия, вдохновлявшая парадоксализмами, но как видим, парадоксальности не было, потому что стереометрические константы, которыми оперировал Лобачевский в антогонистической позиции Евклиду оказались лишь пунктуальностью единой лиги детерминирования обеднённой числом геометрии.

Исторические сведения говорят нам о том, что Евклид не так и отличался в постулатах от Лобачевского, что в его приложениях к своему учению в разных видах содержится Лобачевский, а Лобачевский во многих своих положениях подтверждает дефиниции Евклида. Здесь нет коренного позитивного перелома сциентистской направленности.

Математика начала XXI века выдвигает ряд проблем, особенно элитарные среди которых теории игр, вероятностей, числа «пи» и так называемые задачи «тысячелетия». Но данные математические проблемы есть конструкты для вычислений, простых компиляций и ревизии знаемого, но не нового.

В истории математики новое, например, показали элегантные подходы к числовым размерностям Роберта Гука (дифференцирование), Готфрида Лейбница (логарифмирвоание), Тьюринга (кибрнетические новации возникновения) и кодирвоание Нэша, а потом и Феймана. Матемтика же сводилась тем временем также к выравниванию единой геометрии слова. Многовариантность подходов и духа математики являлась неписанными правилами жизни неправильной. Даже язык Леви-Стросс в своём структурализме начал подводить под математический базис, чем занималась также Кристева и многие другие до сих пор полагают что такую сложную реальность как язык можно свети к современной геометризирвоанной математической корреляции актов коммуникации.

Чуть позже я хотел бы разобрать и те формулы, которые уже опубликовал выше. А сейчас сказать о том, что депозиты результата являлись следствием деятельности гениальных умов, таких как Рене Декарт в первую очередь, и уже упомянутый Эварист Галуа, хотя для древнего мира в совершенно альтернативно равноценной позиции расёты арифметики и астрономии в виде представлений Птолемея и Галилея, Ньютона и Гальтона.

Египетская математика, индийская математика и вообще восточная математическая традиция, к слову, была порывом к великому движению духа мысли в русле специфической крайне интересной фигуративной символической ветви математики, но, как мне кажется, была заглушена спонтанными политическими и историческими условиями, и есть альтернатива для развития её как ветви сейчас.

При этом я совсем не утверждаю что научный мир, математический мир должен быть плюральным, и это догма, я хочу сказать, что плюральность в науке и математике – дело немногих, и ею должны воспользоваться как философией немногие, и значение её для этих немногих и всего мира в роли патерналисткого генерирования, которое совсем не обозначает, что будет узнано, скорее это будет интеллектуальная афшора, и в этом нет ничего плохого, главное чтоб ещё одно значимое условие было выполнено – непротивление плюральной математике.

Je va parle не только от себя, но когда я говорю от себя, я говорю как представитель числового направления и борьбы с отчуждением числа. Надо понимать, что польза математики числа в том, что из него может родить всякая возможная геометрия, чего не может быть при выведении числовых материалов для геометрии. Число рождает «из», а геометрия «для», и в это существенно смысловое и агрегатное развитие методов математический транзакций и борьбы с тривиальными «конусами».

Высшая философия и Высшая техника

Я могу с уверенностью сказать о том, что изучение и понимание огромного массива научной литературы, философских концепций, истории, авангардных идей открытие, опыт жизни и феноменология событий, которые мне даны чуткостью и интеллектом открывают мне грандиозность и восторг жизни. И в общем-то уже здесь эта грандиозная жизнь является высшей материей пребывания. Но то, что после жизни не гарантирует нам называемое нами словом «продолжение» (continuing), потому что всё говорит о том, что грандиозное здесь, а там, за гранью функций организма – может ничего не быть, это ни доказать, ни опровергнуть, слишком сложная логика действует в мире. Но есть данность настоящего дня, и можно сделать максимально много для того, чтобы наши дни именно сейчас и сразу стали очень длинными, возможно в другой математической координате времени, и что самое главное – для того, чтобы иметь возможность философствовать (philosophyng). Освоение двух-трёх технологий позволит нам жить. Это нельзя назвать трансгуманизмом, потому что я говорю о том, что можно изобрести в таком виде, в котором уже не важно живы мы или мертвы, что восстановит из мёртвости, не надо спешить и что-то примитивным образом замораживать, как это делают трансгуманисты с мозгами, нужно всего-то создать принципиальных две-три вещи, чтобы активизировать бытие. И это только для одной цели – чтобы иметь счастье философствовать (successful). Потому что гарантий нет. И даже более того – иметь жизнь, которая постоянно под угрозой небытия – это самая красивая из возможных картин жизни, самая трагически пахнущая, но и самая красивая и возможно природа этого и хочет, чтобы мы опасно ходили и в итоге держались на плаву, ставя на карту вообще всю жизнь и всё бытие.

Я хочу сказать, что мой труд будет одновременно научным и философским, я не разделяю эти вещи. И даже хочу более того сказать, что пора уже развенчать миф о том, что математика является языком науки и только с помощью математики можно заниматься такими науками как физика, химия или астрономия. Это большое заблуждение. Чтобы что-то понять, чтобы что-то изобрести надо это объяснить на словах, это будет первое и самое главное, то есть надо быть ритором – вот первое условие учёного (и древние, и даже геометры и математики так и делали), скорость записи с помощью формул – это отчуждение понимания, это надо понимать хорошо – это второе. То есть отчуждение. И третье, когда речь заходит о непосредственной практике нужно (necessary) составлять, конструировать или экспериментально доказывать что-то с помощью подавляющего числа людей, которые к этой работе, скажем прямо «черновой» предназначены. Знатоки счёта, черчения и компьютерного и информационного программирования – это как плотники и столяры, электрики и строители, они делают непосредственно объекты, в то время как сейчас заставляют реальных философов и учёных этим заниматься, то есть вычислять интеграл, дифференциал, возводит в период, пользоваться понятием бесконечно малых, это огромная ошибка. Этого ничего знать не надо, это дело практиков. Вы думаете Циолковский, который придумал ракетный двигатель был способен его сконструировать, и ракету в целом, чтоб её запустить в космос? Нет. И древние греки не создали дифференциальных и интегральных уравнений только потому, что там почти не было «чернорабочих» в хорошем смысле этого слова. Потому создавать идею – это удел единиц. А её реализация – удел большинства. Хорошо ли мог Эдисон, создатель электродвигателя, как вы думаете, чинить розетки, делать проводку или создавать электростанции? Он создал принцип. А у нас так замалёвано всё это, что считается всерьёз, что без знания математики физик не физик, химик не химик. Впрочем в образовании и науке как социальном институте ещё много чего надо изменять в лучшую сторону.

Моя философия в том, чтобы принять меры к продолжению нашего бытия ради философии, это наука в стиле великих мыслителей. И сразу «с места в карьер». Телепортация и в итоге непрерывные переходы в другие пространственные географические места, Машина Времени, и в итоге непрерывное пребывание отдельных функций организма в разных временах ради постоянного долголетия, как бы вибрируя и не старея и состояние мира как фрагментационное, то есть не длящееся и не конечное, за счёт чего пребывание в сюжетах разных приятных миров и отсутствия психических сломов – вот то, что нам нужно. И на всё это есть готовые ответы и решения. Уже сейчас можно сказать о них, и уже ряд вещей мною написаны. Философски это означает то, что мы снимем психическую девиацию, пространственную девиацию и временную девиацию.

Сейчас это может коробить, вызывать сомнение, но только потому, что человек в том потоке времени, в котором он находится, проходит обычную эволюцию чувств, идёт переформатирование психики, чего можно избежать либо миллионами лет эволюции, либо философски-технически-научно и тогда быстро и без болезненных и долгих лет.

Философ – это человек, который открывает двери в новое (opening new horizons).

Я знаю людей, которые не хотят жить долго и даже вечно. Это их выбор. Я не настаиваю. Я говорю про себя и свою рефлексию, которая указывает мне на то, что я хочу, потому что в мире есть философия. И я уже знаю, что реально могу быть восстановлен, если что, потому что уже есть знание об этом.

Я думаю, даже хорошо, что мы так мало знаем о мире, что мы так мало можем, потому что через это открывается наше встраивание в бытие настоящего.

Я бы не хотел также, чтобы меня отождествляли с космистами, такими как Фёдоров, Циолковский и Вернадский, при всём уважении к ним и уже упомянутом ранее одном из них, потому что космизм – это направление в русской философии, которое плохо тем, что не конкретно. Это очень расплывчатые и отвлечённые, порой даже сказочные, а значит младенствующие размышления, как и их противоположность – трансгуманизм – который конкретен очень, пошло конкретен, то есть предлагает примитивную конкретику.

Наука и философия нуждаются также, как это может показаться, ни в каком ни среднем пути Конфуция или Лао-Цзы, философия и наука, о которых я говорю должны быть просто идентичными философией и наукой, философия и наука одна – настоящая и реальная.

Потому традиционализм или наоборот Постмодернизм – это философии, которые философии, но я говорю о научной философии, это философии точно, не как космизм и трансгуманизм, но не научные.

А философия и наука в одном – это самая высшая степень натуральности философии, потому что сам мир – это наука и материя науки, как писал Гегель: мир сам себя осознаёт и познаёт.