Європа

Игорь наблюдал за ним, как за какой-нибудь пандой в вольере.

– Не-жданный, – пробубнил «прораб» сам себе, – долго-жданный. Гра-жданский, – он выискал среди бумаг потрёпанную тетрадь, повернулся к Игорю. – С чего начинается инструкция?

– Что? – удивился вопросу Ждан.

– Инструкция. К холодильнику или стиралке. Что идёт в самом начале?

– Оглавление?

Игорь подумал, что лучше – ответить (или хотя бы – попытаться ответить). Люди, спрашивающие о чём-то странном, так просто не сдаются. «С мозгоклюями, – советовал Чижов, – лучше не спорить: покивал им, поотвечал на их пришибленные вопросы и аккуратно, потихоньку – до свидания, до свидания, до свидания… Не то весь мозг сожрут». Действительно, не хватало ещё грустной истории, например, про купленную давным-давно печку («Я тогда только женился, и нам, как молодой семье, выделили квартиру в ведомственном доме»), в инструкции к которой («Настоящей инструкции! Не то, что сейчас!») раздел «Подключение» («Что творят сволочи!») шёл за рекомендациями по уходу.

– А после него?

– Описание? Характеристики?

– Не-а, – «прораб» покачал головой. – Ты достань инструкцию, посмотри.

Игорь нехотя открыл люк, вынул инструкцию, пролистнул «Благодарим за покупку» и «Содержание». Возле заголовка на третьей странице стоял значок «внимание».

– Важные сведения по безопасности, – прочитал Ждан.

– Вот! – засиял «прораб» и протянул руку. – Михал Иваныч по технике безопасности.

Будто михал-иваныч – это должность, он – по технике безопасности, а ещё есть михал-иваныч по логистике, михал-иваныч по рекламе, старший михал, коммерческий иваныч.

– Сюда пиши фамилию, – показал он в тетрадке, – здесь – отдел, дату и подпись. Это о том, что ты ознакомлен с правилами безопасности. А тут, ещё раз – по электрике. И почитай в инструкции меры предосторожности при подключении, что надо, чего нельзя ни в коем случае…

– Здесь-то мы их не подключаем, – улыбнулся Игорь.

– Техника опасна и перед эксплуатацией, и даже потом, когда её выбросят. Случаи были, когда какой-нибудь шкет забирался в холодильник, дверь захлопывалась, и всё – назад никак, он задыхался. Так, что перед тем, как выкинуть холодильник, дверцу надо пробить ломом, чтобы, вдруг чего, воздух поступал… Как-то по телевизору показывали, в Германии или в Бельгии, не помню, кладбище холодильников – огромаднейшее, тысячи стоят – и рядами, и один на одном…

– И что, все с пробитыми дверцами?

– Не знаю, – Михал Иваныч пожал плечами.

– Можно на сайты знакомств писать: «Парень, купивший бразильский вирпул и эл-джи арт-кул, ищет девушку со схожими вкусами для серьёзных отношений».

(JUST VISITING)

Раз в неделю выпадало дежурство, теперь уже не «идём поможешь, заодно расскажу», а обязанность. Такие дни отмечались в графике синим цветом. К девяти часам дежурный подходил на склад, брал список утренних доставок и вместе с кем-нибудь из складских выдвигался в зал – собирать технику. «Так, ребята, вот холодильники, эта стиралка и бойлер с витрины»… Обычно – три-четыре единицы (остальное – удалённый склад), хотя, случалось, что и все двенадцать мест ехали из магазина: «Что ж вам, блин, с удалёнки-то не торгуется?» Дежурный заполнял гарантийки, брал на инфо печать, проштамповывал. Упаковка хранилась в подвале, в полумифических краях (за железной дверью, вниз по лестнице) – Игорь ни разу туда не спускался, – достаточно было записать на бумажке модели и отдать кому-нибудь из складских.

Часов в десять подъезжали доставщики (в каждой газели – водитель и два грузчика), находили свою технику по выданным на инфо талонам («Это наш холодильник, придурок, ваш тот, что в углу») и осматривали – чтобы нигде ни вмятины, ни царапины. После подписания акта – сдал-принял – любые дефекты становились проблемой доставки. Особенно дотошным был один невысокий паренёк с повадками гопника, всегда ходивший в чёрной бейсболке найк. Он дёргал дежурного по любому поводу: «Покупатели это видели? В гарантийку впиши, что есть скол», порой даже придирался к технологическим отверстиям (приходилось объяснять, что это нормально – «вот, смотри, в инструкции нарисовано»). Иногда, не поверив продавцу, доставщик сам звонил клиентам и уточнял: видели? знаете? Впрочем, понять этого найка-бейсболиста было легко: мало приятного затащить невлезшую в лифт двухметровую дуру этаж так на десятый, чтобы там клиент вдруг обнаружил вмятину и отказался принимать – «Везите на хер обратно, я ничего подписывать не буду, мне без хрени всякой». Более того – могли и оштрафовать – уронили? платите!

Вторая доставка была в обед – около двух. Снова – свезти из зала на склад, заполнить гарантии, решить, если что, вопросы с доставщиками. В общем-то и всё. Из дополнительных неприятностей – весь день таскаться с телефоном. Из бонусов – сокращенный рабочий день, дежурный уходил на час раньше.

(«Сегодня ты к сокобанам?» – спросил Сотник, не отрываясь от телефона).

Товар отгружали в присутствии охранника – он открывал складские ворота и сверялся с накладной: «Стой. Тринадцать сорок восемь. Есть такое. Вывози»… Грузчики будто разбирали макет сити-центра: высотки-холодильники, гостиница-водогрейка (высокая и тонкая) и архаичная стиралка (в обмотанной скотчем порвавшейся коробке, с торчащими пенопластовыми рёбрами) – памятник архитектуры, случайно затесавшийся в компанию молодых акселератов.

Складом заведовал Изотов, самый взрослый (точно за сорок); единственный не в «европейском» комбинизоне – всегда в хаки-футболке и камуфляжных штанах. По слухам, Изотов «побывал где-то», на войне – в Афганистане, или на Кавказе, или даже в Африке. Правда, никаких подтверждений этому не было, кроме надуманных: одежда в стиле милитари, взрывной характер (вывести из себя его могло что угодно), изредка разговоры типа «пять минут и тепловой удар» и «что ты мне рассказываешь, дальность – восемьсот метров».

Заместитель Изотова – Корсик – производил иное впечатление. Лет тридцать с небольшим, очки, короткая стрижка – инженер, конструктор, в правильном, не анекдотическом значении.

Как звали других складских, Игорь не помнил – они ходили без бейджиков, а переспрашивать каждый раз было как-то неудобно. Знакомые и безымянные. Слышишь, как с инфо объявляют: «Работник склада Герман подойдите к», и попробуй догадайся, что зовут того самого, в чёрной водолазке, который нервничает, если кто-то берёт его тележку: «это у вас – общие, а у меня – моя; перекладина не гнутая, резинки на ручках нормальные» (на этой тележке потом кто-то нацарапает: «бэтмобиль»).

– Идёмте, – позвал Корсик, – покурим на халяву.

«На халяву» – значит здесь, во дворике: не надо петлять к кассам через встройку, идти вдоль проверки, обменки, сворачивать за угол – пару шагов и ты на месте.

Игорь слышал от кого-то, что «Європе» принадлежит только полоска в метр шириной возле ворот. Остальное – фабричное, а то и вовсе terra nullius. Выглядел двор заброшенным, пустыня с редкими оазисами: раскуроченными щитами; мотками ржавой проволки, сваленными в кучу битыми кирпичами; неизвестно зачем – новенькими листами гипсокартона, прямо на земле. Вдобавок, сине-белый корпус табачки словно отвернулся: сплошная стена, без дверей и окон – не вижу, не знаю.

Корсик встал у ворот, оперся локтем о засов; Изотов присел на ящик возле наружников макквэй (большущих двухвентиляторных); остальные курильщики разбрелись кто куда, будто и не вместе, как в пратчеттовских котошахматах.

Солнце смотрело в сторону – так бывает, когда прощаются или готовятся прощаться – смущенное: «Я буду приезжать иногда на выходные. И на каникулы, само собой». Очень скоро – похороны мух, последний в году гром, уползающие-засыпающие змеи, караваи на осеннее равноденствие.

– Присаживайся, – предложил Ждану Изотов. – Чего стоять-то?

– Да ладно, – махнул рукой Игорь.

– Садись, – завскладом чуть сдвинулся, хотя места и так было предостаточно, похлопал ладонью по ящику рядом с собой. – Настоишься ещё в зале.

Ждан пристроился с краю; поставил ноги на выступавший брус, поправил штанины, чтобы не вытянулись коленки.

– Странные вы люди, – покачал головой Изотов. – Хочешь присесть – присаживайся, зачем что-то думать? Все проблемы от этого…

– От того, что стоим и думаем?

– От того, что желания подавляем.

Вспомнилось бабушкино: «Нельзя спорить с организмом. Если чего-то хочется, значит организму чего-то не хватает». Говоря это, бабушка ставила перед Игорюшей тарелку с яблоками, или виноградом, или смородиной: «Не хочешь – не кушай. Пусть просто побудет здесь».

– Желаниям, значит, надо потакать? – спросил Ждан. – Человек и есть то, что он хочет?

Изотов пожал плечами. И отвернулся – сменил одну скучную картинку на другую, такую же.

Сочинять новые вопросы Игорь не стал. Можно и помолчать. Тем более – чего-чего, а болтовни на рознице и так хватало («В ритейле», – поправил бы Халин).

Ждан снова осмотрел дворик и почему-то представил кладбище холодильников, то самое, про которое говорил Михал Иваныч – тысячи, десятки тысяч – некоторые выглядели металлоломом; другие, наоборот, будто только из магазина, со сверкающими на солнце лэйбами и ручками. И обязательно – с пробитыми дверцами, пусть всё будет по правилам.

– Было дело, – сказал вдруг Изотов, – не забирал пайки очень долго, то забывал, то ещё что-то. А потом – выдался свободный день – почему бы и не сходить?

Он замолчал, будто ждал подтверждения. Игорь кивнул. Действительно, почему бы и нет.

– Нахожу ихнего зава, – продолжил Изотов, – объясняю что к чему. Заведовал там совсем молодой пацан – шустрый такой, и всегда с калькулятором, два на два и то в уме умножить не смог бы. Находит меня в списках, и считает. То-сё, складывает, умножает. Получается двадцать три. Собирает банки, всё в порядке. И тут я решил сам пересчитать, сколько мне положено. Прикинул в голове, получилось двадцать девять. Стоп, говорю, как ты двадцать три насчитал-то? Ну, как же, отвечает он, и давай на калькуляторе пересчитывать. Медленно, показывает мне всё: вот прибавляю, вот умножаю. Потом жмёт «равно» и, ёб твою мать, на экране – двадцать три. Ни фига себе! Беру листик с ручкой и считаю в столбик, ни хера не двадцать три… Слышь, говорю, дай-ка сюда свою машинку. Знаю же наверняка, что должно быть двадцать девять… Хватаю калькулятор, нажимаю девятку – на экране «тройка», жму шесть – получается «о» с чёрточкой, как у вьетнамцев… Оказалось, что палочка вертикальная не работает, не горит. Вот так и наёбывал нас, на пару с калькулятором-сообщником, – завскладом вздохнул. – Хотя, может и не нарочно.

Он бросил окурок в измазанное краской пластмассовое ведро.

– Это я к чему… Чтобы не было – глянь в базе, там всё уже провели – без документа с печатью ничего со склада не уйдёт. Мы тут только бумажкам доверяем. Надёжней средств ещё не придумали.