В нагорья и джунгли Новой Гвинеи

Здание общежития принадлежит хозяйке (которую в разговоре зовут «мама») или хозяину. Хозяева общежития живут тут же, в большом жилом помещении, и выполняют функцию – сторожиха, уборщица, поддержательница общественного порядка, блюстительница нравственности. У Рашида в общежитии хозяйка – тётя сорока примерно лет, есть у неё и двое детей, живущих тут же; у Эбу хозяин общаги – мужичок. Оплата за свет и воду – входит в эти 20 долларов в месяц, которые платят студенты. Студенты не пьянствуют и – большинство – не курят. Воровство не происходит, потому что контингент живущих в каждом общежитии постоянен и ограничен. Есть граждане, увлечённые компьютерными играми – у кого комп есть. Чисто достаточно, чище, чем в наших общагах, и в туалете не воняет. Электричество и вода бесперебойно подаются – горный район, возможно ГЭС стоит, да и река под боком – воду есть откуда брать.

Когда Ращид меня «вписывал» в общежитие, он сначала немного стеснялся – это ж не отдельный дом, а комнатка, и ему казалось, что меня смутит небольшой размер комнаты, «не мистерский», с общим душем. Впрочем, он быстро сориентировался. Нужно было представить меня «маме» (хозяйке) и объяснить, что я поживу тут, пока Рашид будет в Малайзии. Она согласилась, но пришлось с ней долго сидеть и пить чай, чтобы её интерес ко мне удовлетворить. Потом ещё нужно было меня «сдать в полицию». Как мы помним, хозяин должен привести иностранца в милицию и зарегистрировать. Но Рашид улетал в Куала-Лумпур и не успел это сделать, передоверив деликатное занятие своим соседям по этажу. Те же поленились и не сходили, кому охота тащиться с иностранцем к ментам и докладываться: так мол и так, пропишите этого! Вот меня и не зарегистрировали, но никто не пострадал. Все в округе видели, что повился иностранец, начал посещать местную мечеть, интернет и другие полезные места, – но никто не «настучал». Это вам не Египет, где в первый же вечер стукнули бы – пришли бы менты – отвели бы аккуратненько в гостиницу, а студентам – строгий выговор с занесением. Может быть, с новыми веяниями в Египте будет как-то по-другому?

Город Маланг очень дёшев, как и вся Восточная Ява. Цены на конкретные продукты я вам тут писать не буду – во-первых, это всё же не путеводитель, а во-вторых, если вы, читатель, узнаете, сколько тут сто. т всяческие продукты и удовольствия, то вы тут же устремитесь в Маланг… Не дочитав эту книгу. А тут, на Яве, если уж питаться, то в столовой – рис, соевые штучки, ой! Как всё вкусно! Очень много столовых и продавцов еды – такое ощущение, что до 10% людей здесь готовят и продают еду (а остальные 90% её потребляют).

Ходить есть приходилось довольно часто, на меня жор напал, я даже стеснялся немного, потому что студенты если меньше, чем я. И были стройными. А я увеличивался в толщину и достиг восьмидесяти килограммов. Турников-то нету.

Здесь, кто имеет мотоцикл, ездит на нём всё время, даже на сто метров. В Университете и повсюду есть парковщики – дядьки, которые следят, чтоб ты не забрал чужой мотоцикл. Парковка в Университете стоит 200 рупий (65 копеек), в других местах – до 500 рупий. Студенты любят ездить на мотоцикле, так как это значит – ты более крутой, чем пешеход. Эби меня возил на мотоцикле всюду на мои лекции – я сперва беспокоился (очень лихое там дорожное движение, тысячи мотоциклистов) – потом привык.

Строят в Маланге очень быстро. При мне, за неделю, построили целый этаж общежития, из кирпичей и цемента – десяток рабочих. Начали с нуля (правда, яму под фундамент я не застал, не знаю что там под землёй), и быстро, стены толщиной в один кирпич, кирпичи легче, чем у нас – более тонкие. Построили бамбуковые леса, опалубку, подливают цемент, размещивают, несут кирпичи – оп, за шесть дней уже стены высотой 2,5 метра соорудили. Рамы окон встроили деревянные.

В Маланге много банков, которые я пытался использовать для обмена денег. Пустое дело. В одном даже висели курсы валют. Отсидел очередь, тёти – извините, именно сегодня мы не принимаем доллары! В другом банке, самом большом, поксерили мой паспорт, переписали в бланк номера купюр, вот возвращают две – эти, мол, не правильные, эта согнута, эта помята. Переписали в новый бланк номера оставшихся, пошли к шефу банка, возвращают: это, мол, недостаточно новые купюры! Так в двух банках мне не удалось сплавить СКВ, ну обратился к менялам – меняльные конторы тоже есть, и тоже привиредливые, но менее бюрократические, чем банки.

Все студенты изучают английский язык (и арабский, кажется, тоже), – но мало кто способен разговаривать на каком-либо языке. Несколько вундеркиндов, типа Эби и Рашида, освоили иноземную речь, а большинство студентов – как наши школьники, слушают, но не разговаривают. Любой необычный вопрос – то есть не содержащийся в учебнике вопрос – приводит многих в большое смушение. Ну я не удивляюсь, ведь есть в Индонезии учителя английского языка, совсем не понимающие английского языка – как, впрочем, и в некоторых других странах мира подобное же есть. Почти все, кроме троих моих активных друзей, постоянно называли меня «Мистер Антон», а мне уж надоело быть «мистером».

Весь Маланг застроен статуями разных героев («пахлаван» на местном языке), но кто это – молодёжь точно не знает. Женщины с бомбами, позолоченные солдаты, какие-то повстанцы типа «герои Октября», участники борьбы за независимость – исторические деятели все неведомы ни мне, ни молодёжи. Нет единого главного памятника, как у нас – Ленин. Разные все. Я спрашиваю – а это кто, а это, может быть это первый президент? Или это генерал Судирман? Может быть… – А это тоже он? Не знаем, может быть. Удивительно, а тем паче тем, что у каждого монумента табличка есть: каждый может прочесть, кто знает местный язык.

Турников и спортплощадок нет в Индонезии почти нигде, и каждый спортивный снаряд – редкость большая. То, что у Эби в комнате имелась гантеля – это уникальное природное явление: обычно индонезийцы не имеют никаких гирь и гантелей. Ну Эби вообще уникум, человек огромного для Индонезии размера, пусть ещё увеличивается.

Прошла целая неделя. Я писал путеводитель по Индонезии – исправлял и дополнял, переписывал предыдущее издание. Осталось только главу про Папуа (западную половину острова) доделать, после того, как я обновлю всю информацию. Кроме того, я выкладывал в интернет фотографии Индонезии (рядом с общагой было уютное и недорогое интернет-кафе, да вообще интернетом заполнен был весь студенченский Маланг); активно посещал столовые и ел там всё самое вкусное и дешёвое. Я провёл две лекции о вольных путешествиях – одну в университете Мухамадия, другую в познавательном молодёжном клубе. На обоих мероприятиях Эби переводил меня с английского на индонезийский язык – хоть студенты и учат английский, но в большинстве своём не понимают его. Эби же так уже проник в структуру моих мыслей, что уже мог отвечать на вопросы слушателей, не переводя их мне – вопросы же повторялись. По вечерам ко мне, в комнатку Рашида, приходил Юсварди вместе с Эби и другими студентами – пообщаться, узнать о России, о моей сущности и о путешествиях вообще. На молитву мы ходили в мечеть тут же во дворе, и однажды, случайно, даже выдвинули меня имамом, в связи с большим размером бороды – штатный имам опоздал на молитву, потому что застрял в пробке, а среди прихожан моя борода внушала наибольшее уважение.

В один из дней я съездил в пригород Маланга, где на сахарном заводе существовала действующая узкоколейка, с небольшими тепловозиками на ней. Правда, сезон сбора сахарного троситника ещё не начался, поэтому мини-поезда не ездили, и идею покататься на индонезийской узкоколейке я отложил на два месяца, до мая, когда я воротился на Яву и осуществил задуманное.

Локомотив на сахаровозной узкоколейке. Ява.

…Через неделю из своего первого заграничного вояжа вернулся довольный Рашид. Студенты с интересом слушали его рассказы об удивительной, но не очень далёкой стране Малайзии. (Как показало будущее, Рашид не остановился на Малайзии и через год после описанных событий проник и в другую цивилизованную страну – США, по какому-то студенческому обмену.)

Вечером в воскресенье настала пора мне уезжать из Маланга. Хорош город Маланг, и вообще Индонезия хороша, и народ там хорош, но виза имеет ограниченную длительность, да и ждёт меня главная цель этого путешествия – восточная Папуасия… Именно в Маланге я стал обдумывать – не создать ли мне, в будущем, Дом АВП на острове Ява. Ведь там много, очень много мест, которые можно посетить, только живя тут. Только жить надо не в Джакарте, а в каком-либо городе посередине Явы. Сколько тут гор, вулканов, железных дорог, интересных мест, и людей тоже… Так что, иншалла, и на Яве поживём ещё тоже. Если всё сложится, как планируется – то в 2015 году[4 - Так и вышло – я организовал Дом Для Всех на острове Ява, в Джокьякарте, он существовал три месяца – с февраля по май 2015 года.].

Вдоволь наобщавшись с Рашидом, Эби и Юсварди – они, кстати, приглашали в гости хороших людей, моих друзей, кто будет на Яве! Маланг ждёт! – настала пора мне отправляться на вокзал. Ребята поехали провожать меня, на этот раз на маршрутке – не на мотоцикле!

Да, большая редкость встретить на просторах Азии кого-то, кто тебя понимает – это и в России не всегда происходит, и людей, близких по духу и интересующихся одними вещами со мной, приходилось подолгу искать. Сейчас, по счастью, Интернет и книги мои (на русском) помогают таким интересным людям самим находиться и меня находить тоже. В далёкой Азии же, где книги мои не печатают и не продают, и не только язык другой – другая система мышления, другой стиль жизни – там вообще большая редкость встретить кого-либо, кто будет понимать практически все темы, которые водятся у меня в голове.

Тем более интересно это для них, малангчан. И я надеюсь, что эта не последняя наша встреча.

Слева направо: Рашид Харман, Юсварди, Эби

и ещё какой-то индонезиец. Город Маланг.

Итак, мы прибыли на ж.д.вокзал, сели меня провожать и ожидать вечерний поезд – он почему-то опаздывал с прибытием, как и тот поезд, на коем я приезжал в Маланг.

Наконец в сумерках появились свистки, гудки и фара тепловоза. И на лицах людей, сотен людей, ожидающих поезд, нарисовалось такое же выражение, как у героев Индонезии в военном музее, и у людей на памятниках. С чего бы такое выражение? Такое сосредоточение и тяга к победе? С чего бы позы людей напоминают позы борцов за Независимость Индонезии в их схватке с колониальным режимом? Ах, вот и причина: состав подали уже набитый битком! Оказывается, это был проходящий поезд с другого города, вот народ и изготовился брать его штурмом, что и мне пришлось сделать. Народ Индонезии, в поездах едущий, маленький и хиленький, – ведь только Эби мог сравниться со мной по силе и величине, – так что я с рюкзаком продрался в поезд, где занял вполне достойное стоячее место, и даже не в туалете. Возможно, кто-то из местных при этом немного и пострадал – был мной приплющен.

Поезд погудел, тронулся, проехал четыре метра… кто-то сорвал стоп-кран, люди продолжили набиваться и налипать в тамбура, наконец поезд опять загудел и уехал в вечернюю тьму, а ребята – трое студентов города Маланг – махали ему вслед.

К воротам Папуасии

Ну что, читатель, это всё была присказка. Это была известная нам Индонезия. Папуасская сказка впереди!

Итак, какова же наша дальнейшая история, после Маланга?

Скоро начнётся совсем новая история. Через несколько дней буду уже в совсем другом интерьере. Мусульманский мир закончится, и начнётся другой, папуасский. Закончатся мечети и все связанные с ними вещи, а что будет – вот и посмотрим, ждать осталось немного.

Пока же всё происходило вполне понятным и привычным для меня образом. Я заткнул собой последнюю щель в опоздавшем поезде, и через два с половиной часа прибыл в огромный мегаполис – Сурабаййю, второй город страны, важную военно-морскую базу и важнейший порт. Отсюда сотни судов отправляются в сотни городов Индонезии, везя тысячи тонн грузов, которые производятся на Яве. В Индонезии всё производят на Яве – от шоколадок до компьютеров. Другие острова производят лишь сырьё – дерево, дурианы, золото, нефть и другие ценные материалы. Заодно на Яве самое большое население и самые низкие цены, особенно для тех, кто затаривается оптом.

Приезжать в такой большой город, как Сурабаййя, лучше, конечно, утром. Это ж трёхмиллионник, как Новосибирск с Омском вместе, или почти как Киев – но без метро. В отличие от Медана, есть городские автобусы и пригородные поезда, так что с транспортировкой получше. Но вечером приезжать в мегаполис – дело не радостное. Почему-то пассажиры поезда меня к себе в гости не позвали – постеснялись, а на вечерних улицах во мраке тоже никто не узнал меня. Какой-то сурабаец хотел меня заполучить, СМСил мне, но жил он очень далеко от вокзала, в пригороде, а автобусы уже не ходили в такое время. На ж. д. вокзале уже обосновалось, спя на лавках, человек под сорок, но меня эта компания не прельщала. Вообще спать на вокзалах в Индонезии не нужно. Уж если и есть тут воры где-нибудь, то на вокзале они точно есть.

Итак. Я пошёл по вечерним улицам, вспоминая город – Кота Пахлаван – в котором уже был три года назад, причём неоднократно. Именно здесь я получал свой бесплатный билет на пароход «Пелни», когда плыл на Папуа – о чём было рассказано всем, в своём месте. Именно здесь однажды, три года назад, мы неожиданно расстались с Игорем Длиннюком – был и такой интересный эпизод нашей общей биографии.

Подробности о своём пребывании в портовом городе я пропущу, чтобы не затягивать для читателя встречу с папуасами. Скажу только главное. В этот раз я не пошёл в порт Таджунг Перак, главный порт Сурабайии. Уже много я в нём находился, пароходов наискался – три года назад. Будет ещё время – будет у нас Дом АВП на Яве, но не скоро – вот тогда и погуляем по порту. Но плыть очень далеко вряд ли будем – жизнь ускоряется, и примерно десять дней провести в «морском круизе», плывя в сторону Папуа – это, конечно, хорошо, когда в первый раз. На грузовом пароходе десять дней, на пассажирском шесть. Только один меня ещё пароход интригует – который по южному побережью Новой Гвинеи ходит, от Мерауке в Макассар – вот это интереснейшее судно, потому что заплывает в самые редкостные уголки. На обратном пути мне удалось подловить его.

Итак, на этот раз, в отличие от своего предыдущего путешествия, – из Сурабаййи до Джайпуры я решил долететь. Двое суток прожил в Сурабаййе – это всё-таки второй город страны – и улетел, с пересадкой, через Макассар.

Улетаю в Джайпуру! Энтроп и Джайпура в 2011 году

В индонезийских самолётах могут лететь представители аж шести религий. Мусульмане, католики, протестанты, буддисты, индуисты и адепты китайской религии, последователи «пророка Kun Zi». Кто это? Наверное, Конфуций… Эти шесть вер представлены в буклете «Молитвы в дорогу», который имеется в каждом кресле самолёта Lion Air. Для каждой веры приведена своя молитва – как на местном, так и на английском языке. Помолились, полетели, долетели до Макассара, там быстро перебежали в другой согласованный самолёт, помолились ещё раз и полетели в Джайпуру, самый восточный индонезийский облцентр. Итак, вот они – новогвинейские берега.

Встретила меня Новая Гвинея палящим солнцем – в тени было градусов под сорок, наверное. Самолёт приземлился на аэродроме аэропорта Сентани, откуда я когда-то пытался улететь авиастопом на военном самолёте, но улетел-таки на пассажирском, на деньги местного спонсора-олигарха. Теперь я сам вместо олигарха, сам уже цивильно прилетел.

На удивление и радость, багаж в виде моего рюкзака не потерялся при пересадке и был мною получен. Аэропорт находится в 37 км к западу от Джаяпуры, в аэропортовском посёлке Сентани.

Прямого автобуса Аэропорт – Город не было видно. Таксисты, видя мою целеустремлённость, и не приставали. Доехать можно на трёх маршрутках с пересадками. Сперва я доехал до городка Абепура – где имеется большой Музей Папуа в нескольких зданиях. В прошлый приезд я не посещал – а тут зашёл. Всё было заперто (папуасы не ходят в музей Папуа), но тётка почуяла запах белого мистера и отперла, возникло и два смотрителя – и мне всё показали. Довольно пыльно, безлюдно, экспонаты – орудия труда, предметы искусства, скульптуры, идолы, а также картинки из быта разных папуасских народов.

Из Абепуры на двух маршрутках я добрался до поселения Энтроп. А какая красотища вокруг! Вы себе не представляете. Хоть выгружайся и живи. Но долго жить тут трудно – визу как продлять? Тут в Джайпуре визу почти невозможно продлить, всё мотивируют «опасностью» Папуа! Так что, когда и буду жить в Джайпуре – два месяца – предел джайпурской жизни. Потом придётся куда-то уезжать – продлять эту индонезийскую визу, либо за новой визой.

А народ какой приятный, на вид не очень опасный – и индонезийцы обычные, и папуасы кудрявые, и папуасочки тоже кудрявые и чёрноватенькие, и полукровки. Центр колонизации Новой Гвинеи (западной половины).

Большие озёра, ого какие, прямо объёмные; крутые зелёные горы, поросшие лесом, до 2000 метров высоты прямо перед носом, горная дорога, селища и продажа фруктов – кокосы, бананы и даже дурианы. Хоть оставайся! А между озёрами и горами – следы цивилизации, они нарастают, всё больше зданий, магазинов, портреты папуасов – героев Индонезии, спортсменов, политиков, религиозников. Каждые 20—50 метров – плакат с довольной, весьма округлой и чёрной папуасской физиономией. И подпись под ней. А подтекстно: «мы не угнетаем, нет, мы процветание даём и саморазвитие свободной счастливой богатой Папуасии, в пределах свободной и могучей сверхдержавы Индонезии!» Если ты папуас, умный, знаешь индонезийский язык (а идеально – и английский бы) и готов служить Правительству – то и деньги, и должность будет, и твой портрет тоже украсит улицу, дадут тебе должность хоть бездельную, но с креслом и важностью и окладом – лишь бы не бунтовали папуасы, а служили Большой Родине, а не малой родинке.

Джайпура и соседний пейзаж.

Город Джайпура.

Итак. Приезжаю я в Энтроп. В 2008 году я уже жил там, в Энтропе, в мечети, посреди трущобного райончика. Там я общался с активными и энергичными ребятами – посетителями мечети, прочитал лекцию о путешествиях в местной папуасской Академии Путешествий, познакомился с её преподавателем и как-то по-глупому растерялся с ним – он делал вид, что хочет меня приютить на ночлег, но потом смотался от меня, или же я потерял его в вечернем городе, кто ж это теперь поймёт.

За три года изменилось многое. Трущобный райончик остался трущобным, да. Узкие улочки, базарчик, пустырь – футбольное поле. Но саму мечеть стали расширять, перестраивать. Двери, окна позаперли, на нижнем этаже сделали кондиционеры, поставили огромные часы – в рост человека – с маятником. В мечетях нет обычно злата и мишуры драгоценной, но часы бывают очень солидные, наверное это дар какого местного бизнесмена – целую годовую зарплату стоят, наверное. Облицевали снаружи плиткой-кафелем, забор пристроили – расширили, в общем, и я сперва не понял, для чего. И сейчас велись какие-то цементные работы. А люди меня не узнали, не один – и как это понять? Вероятно, так: в Энтропе три года назад жила первая волна поселенцев; они уже устроились и разъехались – или в саму Джайпуру, или в сёла, получив земельный надел, вот мои прежние друзья и рассеялись. Зато приехали очень многочисленные новые люди, мухаджиры, с других индонезийскийх островов.

Прозвучал азан – призыв в мечеть. На обычную вечернюю молитву (а день простой, не праздник) собралось шесть рядов молящихся, а если прибавить сзади детей, и женщин в отдельном отсеке, то, значит, многие сотни людей пришли на молитву. Первые – лбом к самой стенке, а последние – спиной уже ближе к выходу. А на пятую, последенюю, молитву – ещё больше, полная мечеть. Всё индонезийские лица, редко полукровки и ни одного настоящего папуаса, чернолицого. Вот они, результаты программы мухаджирства, налицо!

Тем, кто не в теме, я сейчас расскажу, доведу до вас знание. Уже три года назад писал, так вот напомню. «Программа мухаджирства» – переселение – освоение новых восточных земель, типа нашего освоенья Сибири русскими в старину. Цели в Индонезии таковы. На Яве уже 140 миллионов человек на малом острове, а на Новой Гвинее миллионов пять на большом острове (индонезийская половина НГ больше всей Явы). Калимантан тоже пустоват. А Ява и другие некоторые островки переполнены людьми. Правительство даёт возможность каждому переселиться на новую землю. Таким людям (а это обычно бедные малоземельные крестьяне, у кого нет ни надела, ни дела, ни удела) даётся дотация – на билет на пароход, на перевозку вещей в тот край, куда они пожелают ехать, и им бесплатно даётся земля, возможность жить, сеять, торговать, и (вероятно) от налогов на сколько-то лет освобожденье.

Что получается?

Во-первых, безработные и безземельные едут туда, где земли – сколько угодно, лишь пили лес, жги и засевай. Я так и видел это три года назад во всех стадиях – пилят и жгут лес, строят мечети, дома, лавки, начинают сеять, торговать. (Папуасы недовольны – то были их охотничьи угодья.)

Во-вторых, засевается и осваивается простор Новой Гвинеи и других пустоватых островов.

В-третьих, важное (и секретное) явление: христианское население Н. Гвинеи, папуасы, и сепаратисты паупасов, разбавляются тысячами новых людей, и процент мусульман растёт, а процент христиан, и сепаратистов-террористов, падает. Ведь многие папуасы-христиане ведут настоящий террор, убивая органы индонезийской власти на Новой Гвинее, и члены этих органов. А также убивают простых людей и торговцев, совершает же терроризм не весь народ, но приверженцы нелегальной секты ОПМ – Организаси Папуа Мердека (Свободная Папуасия).