Принц, его свита и Я

– Мадемуазель, с вами всё в порядке? Вы же так торопились вылечиться! Если передумали, дайте знать. То говоришь, что тебя мало лечат, то – «завтра».

– Ладно-ладно. Колите.

– Премного благодарен.

* * *

– Мам, давай пройдёмся по коридору, – попросила я на следующий день.

Я ощупала косынку, которую попросила повязать мне, как бандану, убедилась, что волосы не торчат, и мы пошли черепашьим шагом по больнице. Я держалась за мамину руку, но курс задавала сама. И курс этот был на приятно пахнущий цветок, точнее на скамейку, возле которой он рос. Всё-таки совсем чуток я стала видеть; по крайней мере, растение казалось мне уже более густым тёмным облачком, чем вчера. Мы прошлись по отделению пару раз туда-сюда, когда, поравнявшись с нужным местом, я сказала:

– Давай присядем здесь?

Мама помогла мне опуститься на скамью, и мы просто сидели молча. Не знаю, в капельнице ли было дело, ковид ли ослабил хватку, но когда я проснулась, то, ещё не открыв глаза, поняла, что чувствую себя лучше. Появилась словно лёгкость какая-то. Будто в меня по капле влилось что-то хорошее. И что-то теперь было во мне – что-то очень сложное, но и совершенно очевидное. И настолько всеобъемлющее, что меня аж распирало от самых разных чувств. Это было воспоминание о том, как Макс прикоснулся к моей щеке.

Я стала придумывать речь: «Мам, я хотела бы побыть немного одна, если ты не против, послушать музыку», – но за меня всё сделал врач.

– Вот вы где, – сказал он вдруг. – Мамочка, можете сходить со мной и подписать оставшиеся документы?

Я поняла, что мама вскочила при его появлении, потому что наушники упали с шорохом на пол.

– Саша, давай я отведу тебя в палату, – засуетилась она.

– Не надо! Я прекрасно тут посижу. Под цветком. Никто меня не украдёт.

– А откуда ты знаешь про цветок? – ахнула мама. – Ты видишь его?

– К сожалению, нет. Просто он пахнет.

И вот мама с доктором ушли. Я сижу одна, в наушниках, но музыка не играет. Прикрыла глаза. Если он подойдёт сейчас, то подумает, что я умиротворённая и задумчивая, хотя я как натянутая тетива. Но придёт ли он – вот в чём вопрос. Мы договорились встретиться вчера. Я не спросила, как часто он бывает в нашем отделении. А если он сейчас на процедурах? Мне остаётся только ждать. И чем дольше я ждала, тем неприятнее становились вопросы, которые я себе задавала.

Наконец, я спросила себя: а почему ты вообще решила, Алекса, что он придёт? «Давай затусим» – это вообще-то ни к чему не обязывающее выражение. Мама с папой, бывало, шутили: «В нашем возрасте, когда говоришь кому-то, что надо бы встретиться, это означает вроде как до свидания». Ну вот, может, и «давай затусим» – это, по мнению Макса, «пока-пока». И вот я опять будто не новая уверенная Алекса, а скудоумная Шура, которая не врубается в то, во что врубаются все остальные. Опять эта паршивая растерянность и беспомощность. Я же начала новую жизнь, я изменилась. А в голове бухало: «Да он вообще забыл уже, что он тебе говорил», «Он и тебя уже забыл».

– Алекса? – услышала я.

Точнее, нет, не так. Я ощутила его присутствие за секунду до того, как он произнёс моё имя. Какие-то вибрации в воздухе. Он пришёл. Я дёрнула наушники.

– Привет незрячим, – сказал он.

– Привет хромым, – в тон отозвалась я.

– Я вчера приходил, но тебя не было.

Не забыл! Он приходил! Он искал меня!

– Да капельницы эти…

– Кино тут смотришь? – А с чувством юмора-то у него всё в порядке.

– А ты в футбол пришёл поиграть? – Я снова становилась собой, Алексой.

– До футбола ещё как до Луны пешком.

– Ну, ничего. Подлатают тебя, и будешь снова гонять. Отдыхай пока, релаксируй.

– Да в том-то и вопрос. Отдыхать нельзя.

– Не поняла.

И снова он примолк. Я исправилась:

– Ты извини, я просто в футболе не шарю. Почему нельзя отдыхать?

Он повозился на скамье.

– Меня приглашают на просмотр в футбольную академию «Зенита». Их тренер в наш клуб приезжал, всех отсмотрел, я ему понравился. Будет отбор, но он сказал, что, судя по тому, какой у меня уровень, вопрос решённый, возьмут.

– А когда это?..

– Сборы-то? Тридцатого октября. Так что мне ускоряться надо, а не релаксировать.

А-а, вон оно что! Вот почему он переживает. Но пока я думала, что сказать, женский голос прокричал:

– Молодёжь, обед! Не рассиживаемся. Александра, тебе мама пошла еды набрать в столовую, сейчас придёт. А ты, Стрепетов, сам доковыляешь.

Мама, когда вернулась, спросила:

– Ты чего такая?

– Какая?

– Сияющая.

– Так ты ж вернулась! Не бросила меня, калеку.

– Смешно. Цепляйся за пояс, у меня в руках тарелки.

Я чухала за ней вагончиком по коридору.

– А что ты не спрашиваешь, что врачи говорят?

– Что они говорят?

– Анализы гораздо лучше. Реакция на лечение хорошая. Через неделю, наверное, будут говорить о выписке.

Да я и дольше готова это терпеть, мамуль. Даже ноги будто ватные. Он не взял меня за руку, и говорили мы про футбол. Но он пришёл! Ко мне пришёл, не просто так.

* * *