Принц, его свита и Я

А ещё через день, проснувшись, я поняла, что ничего не вижу. Так я и очутилась в больнице.

Глава 2

Меня зовут Алекса Голицына, и мне четырнадцать. В прошлой жизни меня звали Шура. Саша. Но та жизнь закончилась несколько месяцев назад. И я об этом совсем не жалею. Я сама решила строить себе новую.

В июне мы с мамой переехали в пустую бабушкину квартиру (не хочу говорить, по какой причине она пустует, мне это тяжело). Мама тоже начала новую жизнь – разошлась с папой. Но, в отличие от меня, она не действует, а хандрит. Хотя речь сейчас не о маме. Пока я почти ничего не видела и ворочалась на койке, я думала в основном о себе. Не потому, что эгоистка такая. Может, эта слепота – повод не грустить, а вспомнить, чего я достигла за последние месяцы. Проанализировать, правильно ли складывается эта моя новая жизнь. Сделать работу над ошибками.

Понятно, что если кто-то решил расстаться с прошлым, то оно было, мягко говоря, не очень. И я не исключение. Своё прошлое я вообще стараюсь забыть. Я его тщательно скрываю. От одноклассников, учителей. «Прошлое» – это лишь последний год, но столько всего произошло за это время!

Нет, до восьмого-то класса всё было нормально. Мы жили в Кингисеппе, потому что папа служил там в воинской части. Почти у всех моих одноклассников отцы служили там. Я не знаю, была ли я популярной. Я была «средняя» и не задумывалась, что могу быть какой-то не такой. Не приходилось. Мы с одноклассниками гурьбой бежали на обед, зимой кидались снежками, ходили друг к другу в гости – как сейчас говорят, «без звонка». За косы меня – да, дёргали. Но не больше, чем остальных.

Но потом папу перевели служить в город Сосновый Бор. И я провела в их школе целый год. Долгий треклятый год. В Сосновом Бору всё резко поменялось. Новое, съёмное жильё. Новые одноклассники. И с ними всё пошло не так в первый же день. Когда всех после линейки рассадили за парты, учительница сказала:

– Ребята, познакомьтесь с новенькой, – и показала на меня: – Пройди к доске, пожалуйста.

Я (которой мама, как обычно на первое сентября, заплела косы с бантами) встала у доски и стала произносить подготовленную накануне речь:

– Я Шура. Точнее, Александра. Я приехала к вам из города Кингисеппа. Дело в том, что мой папа недавно получил звание капитана…

Я хотела сказать ещё о многом. О том, что папа не просто так перевёлся, а с перспективой получить штабную должность в Петербурге буквально через год-два. Что я мечтаю стать актрисой, ходила в танцевальную студию и надеюсь завести тут новых друзей. Но тут я заметила, что все смотрят на меня с лицами «когда ты уже закончишь?», и замолчала.

– Ладно, садись куда-нибудь, – сказала учительница, и я пошла по рядам.

Несколько девочек сидели за партой в одиночестве, но стоило мне притормозить рядом с кем-нибудь, как они, сердито зыркнув, говорили: «Тут занято», «Сядь куда-нибудь ещё». Наконец, учительнице надоело, что я телепаюсь по классу, и она ткнула пальцем в одну:

– Так. Александра сядет с тобой.

Девочка неохотно подвинулась.

Ну, я и не надеялась, что все прямо вот полюбят меня с первого взгляда.

И то, что на перемене со мной никто не заговорил, – ну, бывает. Первый день же. Правда, раз девочки всё же подошли и, улыбаясь, спросили, от кого у меня кофточка. Я, обрадовавшись, что привлекла их внимание, честно призналась: от двоюродной сестры, бабушкиной внучки от её второй дочери… Одна сказала:

– Оно и видно, что от бабушки. – И все засмеялись.

– А у вас в Кингисеппе все банты носят? – такой был второй вопрос.

Ответ им не требовался, они сразу отвернулись. Я видела потом, как одна, показывая на меня пальцем, что-то шептала другой, и они смеялись. Я поняла уже, что банты здесь только у меня одной. Но ещё долго не могла осознать, что такие мелочи, как кофта и бант, делают меня какой-то не такой.

А потом пошло-поехало. Нет, не могу сказать, что надо мной там прямо вот издевались. Ногами не пинали, в лицо не плевали, волосы не выдирали. Полностью игнорировать – такого тоже не было. Нет абсолютно точного слова, чтобы описать, как ко мне относились одноклассники-сосновоборцы…

Но однажды я решила пресечь такое отношение раз и навсегда. И даже вроде как неплохо получилось. Но я так и не поняла самого главного: почему они так? за что? Я действительно не смекаю до конца. Сейчас, в больнице, я, разумеется, выгляжу не очень: старая футболка, кое-как заплетённая коса, глаза красные. Но просто поверьте: я вполне симпатичная, не середнячок, а выше. Никакие дефекты внешности мне не предъявляли, уродкой никто не обзывал. Семья – обычная. Была. Папа – военный, мама – домохозяйка. Успеваемость – хорошистка, самое то. И вот так сходу они стали меня презирать из-за кофточки? Я правда не понимаю. Одноклассники ведь даже не дали мне шанса поговорить с ними.

Я не ною и не давлю на жалость. Просто сейчас я валяюсь на больничной койке, времени поразмышлять – вагон, вот в голову и лезут воспоминания.

* * *

– Ма, мне нужно, чтобы ты привезла кое-что… И это… Может, дома переночуешь?

На самом деле мне ничего не нужно. Я просто решила сбагрить маму домой хотя бы на время. Кто тут устал, так это она. Она нечасто выходит из квартиры, а тут – целыми днями надо быть в больнице. Так что я составила в уме список «жизненно необходимых» вещей.

– А если я тебе понадоблюсь?

– Это больница. Уж кто-нибудь даст слепому ребёнку стакан воды!

После её ухода ко мне вкатили капельницу, других дел до вечера не намечалось.

– А вы можете отвести меня в коридор? – спросила я медсестру. Голос её мне показался добрым. – И посадить где-нибудь на лавочке? Хочу сменить обстановку. А кто-нибудь потом доведёт до палаты.

Кое-как, с её страховкой, я сползла с кровати, натянула на ощупь кофту, и мы отправились в путь. Я двигалась медленно, ощупывала ступнёй землю, прежде чем поставить ногу, и, как слепая лошадь в потоке машин, опасливо замирала, заслышав катящиеся каталки-капельницы. Но сестра не ворчала. Мы брели уже довольно долго, когда я, наконец, почувствовала обалденный тонкий аромат.

– Тут растёт цветок? Какой он?

– Да не знаю. Куст. Листья как у магнолии, только не магнолия. Бутоны как у розы, только не роза.

– А скамеечка рядом есть?

– Есть.

– Бросайте меня здесь!

Она оставила меня рядом с этой магнолией-не-магнолией. Койка уже порядком надоела. Буду сидеть, вдыхать этот запах и думать всякие мысли, раз читать не могу. Мимо меня время от времени проплывали, словно едва различимые облака, медсёстры в белом.

* * *

В прошлой жизни я была очень наивной. Я ведь действительно хотела понять, что со мной не так! Думала – соображу, если буду анализировать, за что именно одноклассники меня обидели. Не могут же меня не любить совсем-совсем ни за что! Но потом однажды я поняла: это бесполезно.

На открытом уроке в начале сентября классная задала вопрос:

– Какой фильм у вас самый любимый?

Я сидела на первой парте, поэтому и отвечала первой. Недолго думая, я сказала правду:

– Мне очень нравится фильм «Мэри Поппинс, до свидания!».

Я готова была и отстоять свою точку зрения. Когда классная спросила, что именно привлекает меня в этой картине, я сказала, что мне нравится и книга, по которой он снят, и прекрасная игра актёров. Я могла бы ещё что-то добавить, но спиной уже чувствовала: я говорю что-то не то. Никто не смеялся в полный голос, в спину не летела жёваная бумага, но им мой ответ не понравился. Но почему? Отличный же фильм. Действительно хороший. В результате я стушевалась и сказала:

– Пожалуй, у меня всё.

– Тогда дадим слово следующему.

И понеслась! Мои одноклассники стали называть фильмы, о которых я ни сном ни духом. Одно я понимала: все они иностранные, все они для взрослых и сняты недавно, и там любовь и криминал. Мне вот такое папа смотреть не разрешает. А если мне говорят: «Ты это пока не смотри», – я и не смотрю. У нас в семье это как-то нормально. Дело не только в послушании. Мне действительно нравятся фильмы для детей.

Немного ясности вносила учительница, которая говорила одноклассникам: «Это не фильм, а сериал!», «Твой фильм для аудитории 18+. Почему тебе родители разрешают его смотреть?». Но они всё равно обсуждали хорроры, триллеры, фэнтези, а я сидела как оплёванная на первой парте, боясь обернуться. Я чувствовала вину перед «Мэри Поппинс»: я начала её стесняться.

Потом на перемене одноклассники направились гурьбой в столовую, и я тоже, на некотором расстоянии. Одна из девочек поманила меня пальцем: ты, иди к нам! Ну вот, возможно, налаживается контакт.

– Напомни, как тебя зовут? – спросила она.