Золотце

Сначала ехали на автобусе, потом шли полем. Фая терялась в догадках.

– Таня, куда мы идем? – То и дело спрашивала она.

– Все увидишь – не переживай. – Неизменно отвечала Таня. – Ну вот, пришли. – Перед ними стояла небольшая церквушка из сруба, бревна потемнели от времени.

– Ты зачем меня сюда притащила? – Разозлилась Фая. – Я не пойду.

– Если бы я сказала, куда мы идем, ты бы не пошла, верно? – Таня хитро улыбалась.

– Конечно, нет, глупости это все, опиум для народа. – Уверенно заявила Фая. Как истовая дочь коммунистов, в религии она не видела никакого смысла. – Я ухожу.

– Фая, мы столько шли, неужели даже не войдешь? – Таня склонила на бок голову, улыбка не сходила с ее уст. – Поверь мне, станет легче.

– Мне и так хорошо. – Возразила Фая.

– Нет, – Таня покачала головой. – Просто ты носишь всю боль в себе, нужно выплеснуть ее, станет легче. Ну, доверься мне. – Уговаривала Таня.

– Ладно, так и быть – зайду, но ненадолго, так и знай.

– Ну, вот и замечательно! – Обрадовалась Таня. Она повернулась к церкви лицом, поклонилась в пол, трижды осенила себя крестом. Фая скептически смотрела на ее телодвижения.

Внутри было сумрачно и тихо, пахло ладаном, дымили свечами кандила, старые стены источали покой. Со всех сторон на Таню и Фаю смотрели лица: скорбные, аскетичные, потускневшие. Шурша темными одеждами, вышел священник.

– Здравствуйте, батюшка. – Поприветствовала его Таня.

– Здравствуйте, сестры. – Глубоким голосом ответил он.

– Благословите, святой отец. – Таня склонила голову в платке.

Фая разглядывала священнослужителя. "Молодой, – отметила она. – И лицо какое-то постное, словно кислых щей наелся".

– Вас что-то беспокоит, сестра? – Неожиданно он взял Фаю под локоть и отвел в сторону.

– Ничего меня не беспокоит. – С вызовом ответила Фая.

– Ты можешь мне все рассказать. Бог милостив. – И неожиданно для самой себя, Фая разревелась: глупо, по-бабьи, всхлипывая и захлебываясь. – Поплачь, сестра, поплачь. – Фая послушно плакала, выплескивая обиды и горести. А потом долго рассказывала о своих бедах, изливая все, что накопилось за долгие годы. – За мужа молись, Бог поможет. – Сказал на прощание батюшка, перекрестив Фаю и Таню.

Фая молилась горячо и самозабвенно, обращалась к Господу и к божьей матери. Не помогало: Тимофей Олегович становился все худее и злее.

– Что это ты набожная такая стала? – Спросил он, подозрительно сощурившись.

– Ничего, Тимошенька. Не обращай внимания! – Отвечала Фая.

– Как не обращать? Как не обращать? Мельтешишь тут перед глазами, крестишься бесконечно. Устал. – Он прикрыл глаза.

За время болезни мужа, Раечка стала для Фаи отдушинкой. Только благодаря ей находила в себе силы каждый день подниматься, надевать улыбку, находить радости в простых вещах.

– Какая у вас девочка смышленая! – Обронила как-то соседка.

– Спасибо! – Фая расцвела и преисполнилась к соседке благодарностью.

– Ты куда это? – Спросил Тимофей Олегович. От его наблюдательного взора не укрывалось ничего из того, что происходило в доме.

– Соседке пирожков отнесу. Такая женщина добрая. – Сказала Фая, виновато улыбаясь.

– Чем же это она такую благодарность заслужила? Лучше бы за Раей лучше следила. – В последнее время его придирки не поддавались никакой логике.

– Мы с Раечкой быстро – туда и обратно. – Заискивала перед мужем Фая.

Спустя полгода Тимофея Олеговича не стало. Умер он тихо, во сне, но даже после смерти лицо его сохраняло обиженное выражение. Фаечка горько плакала, испуганная Рая не понимала, что происходит, но на всякий случай рыдала в голос. Печальная Таня, как могла, успокаивала подругу.

– Ничего, Фаечка, ничего. Ты крепись, у тебя дочь, тебе отчаиваться нельзя.

Раечка заменила Фае почившего мужа. В садик Фая ее не отдавала, брала с собой на производство. Начальник пытался повлиять на ситуацию, но не смог – Фая встала в позу! Чтобы сохранить лицо, начальник сказал строгим голосом:

– Смотрите, Фаина Львовна, до первой жалобы. – Он погрозил Фае пальцем.

Жалоб не было, девочка никому не мешала, лепщицы ее любили, терпеливо учили заводить и раскатывать тесто, лепить вареники и пельмени. Фаечка смотрела на дочь, так похожую на Тимофея Олеговича, и сердце ее пело.

В школу Раечке пойти пришлось, Фая с трудом оторвала от себя дочь. "Полдня, всего лишь полдня". – Уговаривала себя Фая, стараясь замедлить бег пустившегося в галоп сердца.

– Фая, нельзя так. – Увещевала подругу Таня. – Ты же продыха ей не даешь. – Но Фая была слепа и глуха к доводам рассудка.

После уроков Рая бежала к маме на работу. Фая знала расписание дочери наизусть и отсчитывала минуты до ее возвращения. Стоило дочери задержаться хоть ненадолго, У Фаи начиналась паника: сердце несчастной матери билось пойманной птицей, воздуха не хватало.

Однажды Раечка задержалась на целых полчаса. Фая поминутно смотрела на часы, хватаясь за сердце, потом стала оседать на пол.

– Фая, Фая. – Таня брызнула ей в лицо водой, но Фая лишь жалобно застонала.

Очнувшись, увидела перед собой склонившееся лицо в маске и белом чепчике.

– Рая, Раечка, пришла? – Первая мысль была о дочери.

– Мама, мамочка, что с тобой? – Спросила Рая прерывающимся голосом.

– Все хорошо, дочка. Слава богу, ты вернулась.

– Мамочка, меня в школе задержали. – Плакала Рая.

– Сейчас мы с тобой пойдем домой. – Прошелестела Фая.

– С домом придется повременить. – Ответила "маска". – У вас гипертонический криз, мы забираем вас в больницу. Есть кому остаться с девочкой?

– Да, я ее заберу к себе. – Вызвалась Таня.

Глава 3

Пока Фая была в больнице, Раечка жила у тети Тани. Женя учился в восьмом классе и в глазах Раи был взрослым, умудренным опытом мужчиной.