Остров Укенор

– Предлагаю сделку, – произнёс Унимо в осеннее небо.

Тьер насторожился, в его глазах блеснула хвостом форели надежда.

– Ты не причиняешь вреда никому в Тар-Кахоле и вообще в Шестистороннем и мире, кроме меня. Со мной можешь делать, что хочешь. Но если ты станешь вредить городу, даже просто угрожать жителям, я тут же отправлю тебя к Мастеру Познания.

– Я согласен, – закивал Тьер.

Унимо рассеянно смотрел на небо. Он вспомнил, как однажды, по воле Форина, оказался на одной из этих звёзд. Совсем один. Ему всегда хотелось узнать, на какой именно, есть ли у этой звезды имя, но Смотритель не говорил.

Мастер Реальнейшего закутался в плащ: к утру становилось холоднее. Где-то внизу, на улице у холма, звякнул колокольчик: кто-то пришёл домой слишком поздно или вышел слишком рано. Ночной город замер перед прыжком в предрассветную темноту.

– Пойдём домой? – робко предложил Тьер, стуча зубами от холода, когда Унимо просидел неподвижно целую вечность и ещё чуть-чуть.

Так оно и появлялось – это «домой». Тёплое и безопасное. Самое ненастоящее. Следовало всего лишь запугать человека, и вот он уже хочет «домой», даже если никакого дома у него нет и не было.

Место для конца истории. Поздней осенью лесные крошки возвращались домой, под корягу, грелись, пили чай и рассказывали, как прошло лето – самый долгий день в году…

– Домой? – улыбнулся Мастер Реальнейшего. – Как скажешь.

Будить человека вообще – худшая из забот. А тем более будить для того, чтобы пойти на похороны. На похороны того, в чьей смерти этот человек повинен, если совсем точно.

Секретарь отца, которого старший Ум-Тенебри иногда просил разбудить Унимо, говорил всегда что-то вроде: «Вставайте, лори Унимо. Вам нужно заниматься». Конечно, вставать от таких слов совершенно не хотелось. Утренний мир и без того жесток. Но некоторым людям не понять, ибо они сами – плоть и кровь этого миропорядка, где-то между «надо» и «должен».

Унимо вздохнул. Он успел сварить и выпить кофе два раза, поэтому все возможные утренние причины медлить были истрачены.

– Вставай, Тьер. Нам нужно идти на похороны Инвара Ге.

Тьер распахнул глаза мгновенно – Унимо поморщился от мутного потока реальности, который затопил всё вокруг.

– Зачем я там? Меня узнают! Будет только хуже! – запротестовал Тьер.

– Тебя не узнают, об этом я позабочусь, – сказал Унимо и попытался перевести дело в обычный утренний ритуал сопротивления неизбежному: – если ты встанешь прямо сейчас, я успею сварить для тебя кофе.

Но нет – Тьер уже проснулся и принялся за своё спасение всерьёз.

– Унимо, пожалуйста, можно я не пойду! Я ведь обещал, что больше не буду, мы ведь договорились. Зачем ещё мучить меня? Кому это поможет?

Лучше всего – не отвечать вообще. Но Мастер Реальнейшего не мог. Слишком часто его вопросы оставались без ответа – и эта тишина всё время потом была с ним, даже когда он уже ничего не спрашивал.

– Мы должны там быть.

Должны. Реальность не прощает должников, даже в последний дигет зимы, когда по традиции списывают безнадёжные долги. Ты прощаешь – и тебе простят. Как просто.

– Я ужасно себя чувствую, – сказал Тьер. И это было правдой: суетливая холодная ночь не прошла даром.

– Зато Инвар Ге теперь чувствует себя прекрасно, благодаря тебе, Бессмертный, – Унимо ощутил, как у него вырастают когти хищника. И крылья большой совы, что высматривает белых мышат. – И я хочу, чтобы ты встал и пошёл со мной на похороны.

Конечно, Тьер не смог сопротивляться: ветер реальнейшего подхватил его, как ком грязного пуха. Швырнул из кровати прямо на мокрые мостовые Тар-Кахола.

В Соборе Защитника яблоку негде было упасть. Унимо и Тьер стояли у восточной арки. Впереди Нимо заметил королеву: она опустила голову, скрыв лицо под капюшоном. Мэлл, проходя мимо, приветливо кивнул и скромно встал неподалёку от входа.

Серый свет, бережно собранный хитроумной системой окон, плескался в чаше Собора. Служители начали Обряд Восхождения: и шорохи стихли, даже дышали осторожно. А слова падали в чашу и смешивались со светом, с болью и радостью, с прошлым и настоящим.

Унимо слушал слова: они были те самые, подаренные Защитником. Служителям действительно удавалось их сохранить, повторяя столько раз – и это было волшебство реального.

Обряд подходил к концу, когда Тьер дёрнул Унимо за рукав и хрипло прошептал: «Он там, он там, смотри!» Мастер Реальнейшего недовольно вынырнул из моря света и слов. Посмотрел, куда указывал Тьер.

– Это Мастер! И с ним этот… мёртвый человек. Они разговаривают. И смотрят на меня, – Тьер попытался спрятаться за Унимо, но в толпе это выходило плохо.

Мастер Реальнейшего прикрыл глаза, позволил себе увязнуть в тысячах своих и чужих желаний. И почувствовал запах дыма – такого, когда горит чья-то жизнь. В толпе стоял Мастер Смерти.

Но Инвара Ге с ним рядом, разумеется, не было. У него было занятие получше: он лежал на летнем лугу и внимательно смотрел в синее небо.

– В любом другом городе тебя отправили бы в Дом Радости. Но в Тар-Кахоле каждый может видеть, что хочет, – наставительно прошептал Унимо на ухо Тьеру. – Это всего лишь Мастер Смерти. Пришёл на Обряд Восхождения. Как и мы.

Тьер замотал головой, но промолчал.

«Тьма пробирается в Город, ходит по Городу, ищет тебя, но мы спрячем тебя в лесу, как лучшее дерево, как воплощённый Свет. Солнцем взойдёшь на небо, травой взойдёшь на холмы. Будешь лежать неслышим и недвижим. Будешь лежать, вдыхая осенний дым. Станешь совою и мышью в когтях совы, станешь луною и светом на дне реки…»

Толпа в Соборе медленно обретала движение. Нужно было дождаться своей очереди и подойти к мёртвому. Посмотреть на него. Понять, что этот дом пуст – что хозяин его ушёл по шаткой кривой деревянной лестнице вверх.

Тьер малодушно затерялся в толпе, и Унимо не стал его искать. Он подошёл, когда наступил его черёд, к белому камню, на котором лежало тело Инвара Ге. Скользнул взглядом по разбитой голове (чаша Собора качнулась, расплёскивая свет) с тёмными налипшими на лоб волосами и долго смотрел на руки: пальцы были переплетены с холодной, невозможной правильностью. Унимо коснулся их, забирая немного холода. Прикрыл глаза и продолжал видеть эти пальцы, сжатые в мёртвом порядке. «Это не Инвар Ге», – произнёс Унимо и отошёл, уступая место другим.

Когда он пробирался к выходу из Собора, то почувствовал жар свечей. Свечи горели всё ярче, переливались, налипали на глаза. От дыма щипало в носу. Люди шли прямо на него, толкая и нависая, закрывая друг друга. Пришли поживиться чужим горем. Подобрать кости со стола скорби… Падальщики-плакальщики. Зажечь бы огромный костёр – прогнать их всех…

Унимо высмотрел Тьера – тот был почти у самого выхода. Замер под взглядом Дракона Толпы. Мастер Реальнейшего поспешил на помощь.

– Я потерял тебя, – пробормотал Тьер.

На выходе, к ужасу Тьера, стояла сестра Инвара Ге. Она благодарила каждого, кто пришёл.

Унимо великодушно вышел вперёд: поклонился, пряча своё любопытство. Но успел заметить, что у неё были такие же голубые глаза, как у Инвара Ге. «Это был мой хороший брат, – тихо сказала она. – Он хотел помочь. Наш отец тоже когда-то так погиб. И брат думал, что сможет помочь. Спасибо, спасибо вам, что пришли».

И тут она посмотрела прямо в глаза Тьера. Унимо был уверен, что со стороны они выглядели своими самыми непохожими двойниками. И тем не менее она узнала. Смотрела, не отрываясь, и люди в Соборе уже начали выглядывать из-за голов тех, кто стоял впереди. Настороженно присматривались к этим странным людям. Тьер попался, как лис в капкан: поздно было притворяться мудрым, презирающим жизнь и смерть кроликом…

А потом она повторила слова благодарности и опустила взгляд.

Они тянулись вереницей, тёмной лентой по размокшей дороге. Тар-Кахольцы, знакомые друг с другом по виртуозным диалогам о погоде на площадях и в лавках, соседи по столикам в «Кофейной соне» и очереди в Ратуше, серьёзно и неторопливо шли из города. В рощу в Невысоких горах, где заканчивался Обряд Восхождения. Где бывший человек прорастал в землю, обращался в дерево. На берегу ручья Времени.

Унимо и Тьер шли рядом. Мастер Смерти поравнялся с ними.

– Какой мрачный день, не находите? Даже для осени: эти тучи, цепляющие деревья, и этот ветер, что грызёт черепицу крыш, – он приподнял зелёную походную шляпу и улыбнулся. – Мастер Смерти. Всегда мечтал познакомиться с вами, новый Мастер Реальнейшего. Привет, Тьер.

Мастер Реальнейшего почувствовал себя стеной. Он не мог точно сказать, кого из двоих ограждал.

– Тьер, я должен кое-что вернуть тебе, – Мастер Смерти выглянул из-за стены, продолжая любезно улыбаться.

Тьер перестал дышать. Стал деревом на ветру мироздания: одиноким, умирающим без света. Вокруг была темнота, и дерево не могло знать, когда взойдёт солнце. Но солнечный свет всегда был в его коре, в его ветвях, в его дрожащих листах…