Перстень Рыболова

Сперва показалось, что на обрыве торчит каменный утес, темный против солнца, хотя никаких утесов на вершине никогда не было. Потом Арвельд понял, что перед ним человек.

Стоял он на самом краю – необыкновенно прямой и стройный, в тяжелых складках плаща, словно выбитого из черного камня. Стоял себе и смотрел на море. С виду вроде человек как человек, только было в нем… непонятное что-то, чужое. Сразу и не поймешь, что именно. Но он будто мог простоять так целую вечность и не двинуться с места. Да, пожалуй, так – точнее сейчас не скажешь.

Только эта мысль пронеслась у Арвельда, как человек повернул голову и встретился с ним глазами.

Надо же, какие точеные черты, как мраморные… Плащ из черного камня, а лицо из белого. Даже сами глаза как смарагды – яркие и зеленые. И безо всякого выражения.

– Вечер добрый, – сказал Арвельд. – Ищете что-то?

Незнакомец так и смотрел на Сгарди, не спуская глаз-самоцветов.

– Ищу, – отозвался наконец он. – Монастырь, который звали Обитель всех ветров. Он стоял когда-то на одном из этих островов… – голос звучал обычно, но человек произносил слова, будто вспоминая их значение.

– Монастырь здесь, – ответил Арвельд. – Но с Горы трудно спускаться, тут дороги нет. – По-хорошему надо бы предложить проводить, раз он тут гость нечастый, но Сгарди отчего-то подумалось, что ни ему, ни гостю это не нужно.

Чужак показал рукой в сторону.

– Туда идти?

– Да, – ответил Сгарди. – Ворота с резными столбами, увидите…

– А как зовутся теперь эти края?

– Храмовая гряда, сударь.

– Храмовая гряда, – повторил незнакомец, вслушиваясь, как звучат эти слова. – Храмовая гряда… Столько лет прошло, не мудрено и забыть. Последний раз я был тут, когда Шартэн-аэп-Келлах еще принадлежал Лафии.

Больше он не спрашивал, а Сгарди в разговор не тянуло. Странный, однако, гость пожаловал. Любопытно, к кому из них троих. Арвельд быстро пошел к россыпи, и в затылок ему дунул уже знакомый ледяной ветер. Оборачиваться не хотелось. Обернешься – а он так и глядит своим немигающим взглядом. И не то, чтобы пугающим этот взгляд был, нет… Просто люди так не смотрят.

У валунов россыпи Арвельд всё же не удержался и глянул назад.

На вершине было пусто. Камни разбросаны, как обычно, да кривая сосна. А незнакомца и след простыл.

Арвельд плюнул и ускорил шаг. Да так, что чуть вниз не скатился по своей россыпи.

Когда он подходил к деревне, уже казалось, что эта встреча во сне привиделась. Так, почудилось… Как вдруг Арвельд вспомнил, что земли Храмовой гряды и впрямь считались когда-то лафийскими.

Только было это лет двести тому назад.

II

Нигде ветры не шумят так тревожно и сильно, как в прибрежных соснах.

Год от года странствуют они по разным землям, а береговые деревья им – как кораблям гавань. Вот и ведутся там разговоры денно и нощно о всяких делах, что творятся в мире.

– …в полдень сцепились двое прямо у переправы, – Гессен перебирал клюкву, вытаскивая листья и мох из корзины, – один с юга, другой с запада. Вот и представь себе – в лесу тишина стоит, ни одна ветка не шевелится, а по реке целый смерч гуляет. Вороны с перепуга орут, брызги летят, пена, галька в разные стороны… Я их еле разнял.

– Из поселка кто-нибудь видел? – спросил Флойбек.

– Этого еще не хватало… Нет, конечно.

– А что не поделили?

– Да я так и не понял – дорогу, кажется. Так тот, что с юга, потом всё про пожары вещал. Будто много дыма он переносит, – Гессен помолчал, растирая в пальцах какой-то стебелек. – Дым, гарь, беды… Тяготы. На их языке это примерно так звучит – ну, на том, что ветрам слова заменяет.

Флойбек вытащил из корзины горсть ягод. Пожевал и сморщился.

– Ну и кислятина…

– Какая выросла.

– Откуда, ты сказал, второй ветер – с запада? А он что?

– А что он скажет… Там и раньше покоя не было, в мирные-то времена. Враждуют века четыре, это у них вроде местного обычая. А нынешний король молодого князя и вовсе ненавидит – очень гордого нрава правитель выдался. За словом в карман не лезет, на поклон не ходит, – Гессен вытащил улитку и осторожно положил на камень, – совсем от рук отбился, надо бы поучить уму-разуму. А князь Расин только из долгов вылез. Княжество нищее, и воевать не на что.

– А мы тут сидим, – заметил Флойбек, глядя, как улитка выползает из раковины.

– Вот именно… А мы тут сидим.

Флойбек встал, по-кошачьи потянулся и запрыгнул на высокий каменный парапет, схватившись за сосну.

– Корзину мне не спихни, – предупредил Гессен. – Собирать сам будешь.

– Вижу, вижу…

Внизу лежал залив, изрезанный скалами. Легкий ветер морщил воду. К востоку торчала из моря старая башня с остроконечной крышей, заросшей деревцами. За башней стоял корабль.

– Гостя-то видел?

– Видел, – коротко ответил Гессен.

– И что думаешь?

– Пока неясно.

Флойбек оперся о ветку, покачался, щурясь на море. Потом замер и издал тонкий, протяжный свист – вроде тихий, еле слышный, но со стороны рыбачьего поселка показалась стая белых птиц. Чайки закружились прямо над головой, хлопая крыльями. Флойбек свистнул еще раз, и птицы с криками разлетелись в стороны. На тропу с гулким звуком шлепнулось несколько густых белых пятен.

– Клюква!

– Да я успел убрать! Вот дурак! Теперь понятно, почему старосте крышу вчера изгадили – чистого места не осталось…

Флойбек взъерошил темные волосы. На его щеке остались капли смолы от соснового ствола, он растер их и вдохнул терпкий пряный запах.

– Скука… – произнес он. – Может, бурю устроить?

– Я тебе устрою. Забыл уже, что месяц назад было?

– Виноват, не рассчитал. Так никто не пострадал, сам знаешь. Ну небольшое волнение можно сделать – вон там, за Кошачьей горой. Никому ведь не помешаем…