Деяние Луны

Они оседали на напряжённых плечах, сливаясь с каплями воды, которые тянули пузыри вниз, скатываясь по позвонкам к ягодицам.

Туда, где ещё недавно гуляли его руки, обрисовывая изгиб бёдер сквозь махровую ткань.

Мне так хотелось вытравить эти ощущения с тела, из памяти, забыть стремительное движение, которое заключило в горячую клетку, заломив руки и крепко прижав к груди.

«Ненавижу, – это слово прижилось в моём сознании, плотно переплетаясь с образом сероглазого парня, наполняя каждый слог бессильной яростью перед собой, – как же я тебя ненавижу!».

Пальцы яростно впивались в мочалку, растирая кожу до красноты, будто желая сорвать её и оголить мышцы. Сделать всё, что угодно, лишь бы избавиться от жара, который невидимыми отпечатками вжился в тело.

Не знаю, подозревает ли Костя, какой разлад вносит в моё сознание своим присутствием, как ломает то, над чем я старалась годами.

Порой мне казалось, что да. Что блеск в глазах и насмешка появлялись на лице специально, будто стараясь ещё больше раззадорить мои нервы, дабы усилить борьбу между разумом и сердцем.

«Истеричка! – тихо прошептала я слово, которое повторяла не раз, когда он в спешке покинул свою комнату. – Трус».

Да, я тоже боялась, как и он. Не в моей натуре кидаться на парня, имея при этом минимум одежды, да и с максимумом я тоже не особо бойкая.

Но ведь это не повод убегать из дома, как последняя мямля, и слоняться неизвестно где?!

Или он так каждую кидает, когда понимает, что девушка не желает оголяться перед ним, выставляя своё тело напоказ?

«Идиот».

И ведёт же себя, будто ничего не случилось, словно стёр сегодняшнюю ночь из памяти, как плохое воспоминание.

«Может и мне стоит поступить так же? – подумала я, растирая между ладонями несколько капель увлажняющего лосьона, стараясь всеми силами сосредоточиться на охлаждающем покалывании и ментоловом запахе. – Прикинемся, что эта была галлюцинация. Вполне себе безобидная».

«Ну да, – тут же вклинился разум, – Хорош глюк, ещё немного и вы бы проснулись в одной постели».

«Но этого же не произошло. Поэтому не нужно бередить прошлое, – ответила я, коснувшись запястья, где двумя темнеющими пятнами назревали синяки. От них не спасла ни горячая вода, ни жёсткая мочалка, даже моё желание не смогло удалить эти отметины, которые не вписывались в ночное видение, для этого они были слишком реальны и болезненны. – Да и мне давно не восемнадцать, чтобы волноваться по этому поводу».

Надев вельветовые штаны, я подтянула их повыше, туго стягивая припасённым ремнём.

«Немного кучно, но для приёма сойдёт», – оценила я своё отражение, добавив голосу толику сарказма.

Когда можешь легко потрунивать над собой, чужие насмешки не так больно ранят самолюбие.

«Зато сильно шатают психику», – внутренний голос не хотел успокаиваться, ворчливой бабушкой бурча где-то в уголке. Да, сегодня ему изрядно досталось и сбитая спесь не давала покоя. Ещё бы, лет десять быть на первом месте, лишив сердца право голоса, и для чего? Чтобы в один момент почувствовать себя ненужным? Ведь телу было плевать на его крики и увещевания, на всё, что шло вразрез с его желаниями, которые рассудок не мог удовлетворить.

– Вот и всё, – схватив резинку, я завязала привычный для себя хвостик и направилась вниз, решив перед завтраком развлечься самокопанием.

Сейчас это то, что нужно, и, быть может, пара дельных мыслей всплывёт в голове, подкидывая решение сложной задачи.

Натали сидела внизу и читала книгу. Увидев меня, девушка закрыла её и подвинулась, пропуская вглубь стола:

– Ты всегда так долго спишь?

– Учесть график вашей жизни, то да, – побродив приведением по дому и поняв, что силы дремлют где-то в закутке, я всё же направилась на кухню, надеясь, что после завтрака нас отпустят в комнаты досыпать.

Тем более беспокоила нарастающая головная боль, которая пока только приноравливалась к вискам, пару раз шаловливо кольнув лоб и затылок:

– Доброе утро.

Она бросила на меня взгляд и, смутившись, тут же отвела его:

– Что будешь делать потом?

– После завтрака планирую вернуться в кровать, – предположила я, представив, как рухну на разложенный диван. – По меньшей мере, я на это искренне надеюсь.

– Жаль тебя расстраивать, – Наташа повернулась ко мне лицом, давая возможность лучше разглядеть себя. – Но не думаю, что у тебя это получиться.

Чёрные волосы сегодня были заплетены в тугие косы, и лишь чёлка выбивалась из аккуратной причёски своей небрежностью и длинной.

Она, будто ширма, отгораживала девушку от мира чёрным пологом, пряча за собой всё то, что Натали не хотела показывать, и что случайно увидела я, решив воспользоваться общей ванной.

Кто ж знал тогда, что в первом часу ночи комната будет занята, хотя это и сейчас не извиняет меня.

Всё же в чужом доме надо придерживаться приличий, а не сносить дверь в ванну, пытаясь за ней найти спокойный приют, но вместо этого сталкиваясь с ошарашенным взором девушки.

Надеюсь, моё лицо не сильно вытянулось, увидев эти странные глаза, которые, несмотря на свою необычность, были прекрасны, олицетворяя собой вечное противостояние света и тьмы. Они были поразительны, и неузнаваемо меняли нежные черты, соединяя в одном человеке две противоположных внешности.

Один глаз был светло-голубым, почти белым, и едва выделялся на фоне белка, другой же напоминал собой чёрную бездну, которая сливалась со зрачком, пугая мраком, живущим в глубине.

Именно этот глаз проглядывал сквозь пряди, прячась от людей, заставляя Натали чувствовать себя неуютно даже в собственном доме.

– Сегодня будет собрание в деревни. Отец попросит разрешения оставить тебя здесь, пока погода не наладиться.

– Погода? – не поняла я, смутно вспоминая обрывки вчерашнего разговора.

«На днях была сильная пурга, и все дороги замело. Так что даже наш пикап не сможет проехать, – произнёс Николай в ответ, когда я заикнулась о возвращении домой, – так что будет безопаснее переждать циклон здесь. Как только он пройдёт, можно будет ехать»:

– Да, что-то припоминаю. И что будет, если не разрешат?

– Ничего. На самом деле Елисей не может этого сделать. Просто это дань вежливости с нашей стороны, всё-таки он глава деревни, хоть и сильно старый, – объясняла она мне. – Просто, если он узнает о тебе не от нас, то наверняка разозлится. Старики весьма ранимы, когда дело касается внимания. Они любят быть в курсе всех событий, что происходят вокруг. А ты сегодня новость первой полосы, потому что гости к нам заглядывают редко.

Я в ответ лишь скривилась, быть поводом для разговоров не хотелось. Хватило с лихвой и в родном городе бабушек-сплетниц, что часами просиживали на скамейке, перемывая всем окружающим косточки. Чего только от них не наслушаешься…

«Нет!» – воспоминание, под гневный окрик рассудка, опять скрылось в глубине. Есть такие вещи, о которых даже думать не хочется, так что нет ничего зазорного в том, чтобы закопать парочку таких.

– Правда, Данила не любит, когда появляется повод обсуждать нашу семью, – Натали вздохнула.

По-моему он – мизантроп. Ненависть – первая реакция на постороннего вместо любопытства. Не скажу, что это не правильно, но как-то дико что ли. Он, словно лесное животное, которое с опаской относится к людям, собираясь от греха подальше разорвать человека, а затем уж подумать над тем, что может быть он был не таким уж и гадом, как другие.

– Нас здесь не сильно жалуют, – разоткровенничалась вдруг девушка, – мы слишком выделяемся среди жителей. Меня с детства дразнили за уродство, – палец указал на прядь, за которой прятался чёрный глаз, – даже называли проклятой, а брата… Он тоже другой. Только в отличие от меня не может долго сносить оскорбления. Ему проще драться, отвечая на обидные слова кулаками. Ты даже не представляешь, скольким Данила переломал руки и ноги.

А я-то думала, что ей нравилось закрытое существование, что это был собственный выбор, но, оказалось, что девушку к этому отшельничеству просто принудили. Наверное, это ужасно, когда в подобном месте ты становишься изгоем, это не город, в котором можно затеряться среди миллионов жителей:

– А где был Костя?