Деяние Луны

– Я думал, у нас слон завёлся.

Из-за его плеча выглядывали незнакомые глаза – золотистые, с коричневыми и голубыми крапинками. Они завораживали своим цветом, становясь то осенней листвой, то хмурым небом.

«Когда же это кончиться», – захотелось взвыть от бессилия, понимая, что встреча с родителями уже состоялась и теперь не избежать более близкого знакомства.

– Мам, хочу тебе кое-кого представить. Это, – пальцы парня сжались на плече, не давая сбежать. – Нина.

– Очень приятно, – женщина вышла вперёд, шурша подолом длинной юбки. – Я – Валя, мать этих оболтусов.

Лиф платья плотно обтягивал тонкую талию, подчёркивая юность тела. Не верилось, что передо мной мать троих детей, старшая сестра – да, но не мать.

– Но разве ты не должна быть в комнате Кости?

– Она решила прогуляться, – вклинился в разговор Данила, и, выдержав паузу, чтобы нагнать больше напряжения, продолжил. – По карнизу.

«Предатель!»

Морщина пролегла между бровями, рябью спускаясь по переносице вниз.

«Как так?» – говорил возмущённый вид женщины, которая с недовольством взглянула на свою дочь, сразу видно догадавшись, чья это была идея. Но Костя вместо того, чтобы скривиться под стать матери, лишь фыркнул, сдерживая смешок:

– И как, понравилось?

– Очень. С детства мечтала о карьере канатоходца.

И в этот момент, разрезая повисшее напряжение, словно нож масло, раздался хохот за моей спиной. Заливистый, по-детски наивный и такой же заразительный.

Мы обернулись, дабы взглянуть в лицо зачинщику, и остолбенели, поражаясь тому, как широкая улыбка изменила лицо Данилы.

– Что здесь происходит? – послышался раскатистый бас и рядом Костей выросла огромная стена, верхушка которой венчалась светлыми волосами пепельного цвета.

Данила тут же поперхнулся, проглатывая смех, враз подобравшись и превратившись из шаловливого ребёнка в хмурую статую.

– Ужин стынет, да и Натали уже заждалась, – чёрные глаза встретились с кобальтово-синими, и в глубине их заплясала золотая пыль, поблескивая в свете ламп.

– Она тоже собралась есть? – удивилась Катя, расправляя складки на своём платье.

– Конечно, ведь всем нужно поприветствовать гостью.

Валентина Орлова

Была уже глубокая ночь, когда Валя вошла в свою комнату. Её муж давно уснул. Грудь, поросшая курчавыми волосами, мерно вздымалась, когда воздух касался ноздрей, проникая дальше в глубоком вдохе. Ей нравилось это движение, такое естественное, привычное, что часто не замечаешь, как оно необходимо. Ведь сбившись с ритма – начнёшь задыхаться, а если остановишься – умрёшь.

Вверх-вниз, вверх-вниз.

Прядь волос коснулась кожи, когда щека прильнула к груди, задержалась, распадаясь на нити, а затем кончиками скользнула вниз, щекоча бок.

Коля слегка поёжился, пытаясь прогнать лёгкий зуд, но всё же не изменил положения.

Бум-бум-бум громыхало его сердце, шепча о любви и ненависти, рассказывая то, что скрыто за сомкнутыми губами, и делясь мыслями, которые омывали сознание. Теми, что навряд ли расскажет он сам, предпочитая оберегать семью от ненужных потрясений.

Тяжкий вздох сорвался с её уст, унося с собой сожаления.

«Так мало, – проскользнуло в мыслях эгоистичное желание, – мне тебя так мало».

И это было правдой. Несколько часов в спальне перед рассветом, вот во что превратилась их семейная жизнь, наполнившись материнством и чужими обязанностями.

Нет, она не жалела об этом, любуясь своими малышами, которые давно выросли из того возраста, чтобы называться детьми. Хотя для неё эти сорванцы до сих пор были беззащитны, даже тогда, когда убивали, когда хвастались ранами у себя на теле, соревнуясь в регенерации.

Как же сильно она их любила! Таких различных и в тоже время похожих. Как-никак кровь Ясенских сложно вытравить из тела, и узнаваемые черты будут проходить через века, как бы не менялся цвет волос или глаз.

– Не спишь? – в темноте его глаза засветились двумя огненными искрами.

– Прости, что разбудила, – её палец коснулся упрямого лба, прошёлся по ломаной переносице, которой часто доставалось в схватке, и замер у губ, когда те растянулись в ласковой улыбке.

Больше всего на свете она любила в нём то, что смущало в себе бравого рыцаря.

Огромный рост, который позволял ему, как скале возвышаться над всеми. Широкие плечи, за которыми можно было укрыться от чужих глаз или яростных когтей, и вздёрнутую верхнюю губу, что слегка выдавалась вперёд, маня прижаться к ней, нагло вторгаясь языком в горячую глубину и ощущая, как при каждом движении напрягаются мышцы, вздрагивая от слияния кончиков и жадного вылизывания нёба.

– Я давно не сплю, – пламя танцевало в глянцевой ночи, взиравшей на неё из-под тонких лучей ресниц, – ты ужасная хищница, дорогая.

Две крепкие руки змеёй скользнули по её телу, едва касаясь кожи ладонями, сжали, как только достигли талии, и вмиг утянули на кровать, обернув жарким телом.

– Знаю, – звонко рассмеялась она, и тут же опомнившись: «Ночь же!» – прикрыла кистью рот.

– Всё время боюсь тебя сломать, – горячие пальцы проехались по позвоночнику вниз, тонкой линией устремляясь к ягодицам.

– Я не такая хрупкая, – уголки губ приподнялись, и клыки лукаво выдвинулись, заигрывая с танцующим огнём, – и ты прекрасно знаешь об этом.

Коля насупился, широкие брови густым лесом нависли над чёрными провалами глаз, и зубы нервно потянули к себе нижнюю губу. Но даже тогда его пальцы продолжили своё заигрывание, поглаживая точёные руки и плавный изгиб спины, что напоминая волну, приближающуюся к берегу. Она так же круто вздымалась, подходя к песчаному пляжу, превращаясь в округлые бёдра, и затем, встречаясь с землёй, разливалась длинными ручьями, словно стройными ногами обхватывая мужской торс.

Чувствуя, как участилось её дыхание, мужчина прижался к ней, царапая щёку колючей щетиной, вжимаясь всем телом в хрупкий стан:

– Не бойся, – низкий голос приятной вибрацией проник в уши. – Я с тобой.

– Знаю, – ладони мягко сжали его руки и мысленно Валя воззвала к нему: «Крепче, сильнее».

Ощущая, как в ответ на её призыв его нежность превращается в душащие объятия анаконды, как усиливается давление, и стальное кольцо всё плотнее стягивает тело, лишая воздуха.

«Да, именно так».

В ответ она скользнула внутрь его ладони большим пальцем, подушечкой лаская мозолистую кожу. Сегодняшней ночью ей, как никогда, была необходима эта каменная стена, которая, если не может защитить, то подставит плечо для облегчения ноши. Их ноши…

– Только не могу забыть…

Взгляд против воли метнулся к массивному шкафу, который был единственной роскошью в этой спальне. Он не вписывался ни в одну комнату, занимая слишком много места, игнорируя даже гостиную своим цветом. Всё же дуб не тот материал, что подходит для вместилища книг, его цвет больше годится для тяжёлого гроба, а не для того, чтобы оттенять своей тьмой широкую кровать, подперев её острым углом.

О, как она поначалу его ненавидела, желая избавиться от странного подарка, который до жути походил на мать супруга, что скрепя сердцем приняла её. Валентина помнила каждый день, проведённый в бревенчатом доме, где даже воздух казался затхлым, пропитанным волевой женщиной, которая подавляла всех, пытаясь всячески унизить свою невестку, демонстрируя, что городская неумеха не чита её сыну-кузнецу и обряд ошибся.