Юсуповы. Кровь и смерть

По официальным данным молодому графу в марте исполнится двадцать один год. Со старшим братом разница – четыре года. И именно благодаря «старшему брату» ему удалось вжиться в новую ипостась. Конечно, кому надо, те знают, что младший наследник – совсем не тот, за кого себя выдает. Но у этих знающих имеются и свои подобные скелеты, а лучше сказать, вампирские истории в шкафу.

Николаю сознался не сразу. А когда до того дошел смысл сказанного, сначала замкнулся, затем много дебоширил. И лишь когда молодой граф за шкирку вытащил его из очередного кабака, охладил в канале, что тот чуть не утоп, а потом вместе крепко напились – вот тогда их отношения по-настоящему стали братскими. Николай порой доставляет хлопот и головной боли, но Юсупов готов стерпеть все и получать нагоняй от папеньки. А все потому, что это его брат. Пусть не по крови, но точно по духу.

К тому же, теперь они оба – завидные женихи, которым прочат большое будущее, громадное наследство и такую же громадную ответственность, дабы приумножить то, что нажито предками со времен Ногайской орды. Маменька часто повторяет: «кому многое дано, столько много и спрашивается».

И вот сейчас, любуясь профилем Зинаиды Николаевны, Юсупов с тоской вздохнул и в очередной раз мысленно репетирует разговор с папенькой о вступлении в силу приказа о титуловании. Перестать уже наконец-то зваться графом и вырасти до князя. Ввиду бюрократической неразберихи и теневого участия Юсупова в своей же семье титул князя с рождения имеет Николай. Повелением Александра Третьего передавать титул князя разрешено одному сыну – старшему в роду. Но это его – Юсупова – титул, его стараниями заслуженный! Да плевать он хочет на документ прошлой эпохи! Может, конечно, и сам ходатайствовать, но слишком много рисков еще больше все запутать. Раз официально глава семьи – Юсупов-старший, ему и быть инициатором.

Правда тот не спешит с ходатайством, ибо, как ни крути, именно Николай – наследник по крови. Феликс же никогда не был и не станет в глазах главы семьи родным, а Николаю – ровней. К тому же, сейчас папеньке просто не до «младшего» сына. С каждым годом Николай доставляет все больше мороки. То кутежи, то амуры с сомнительными дамами. Со скрипом окончил юридический и чуть ли не ночует на театральных подмостках. А ему, на секунду, двадцать пять – пора бы подбирать пассию для женитьбы.

Но в том и дело, что Николая нисколько не заботит ни женитьба, ни княжеский титул, ни невообразимое наследство. Сцена, гулянки, сочинительство романсов занимают все его существо. Птенец оперился, заимел жиденькие усики над верхней губой, но заматереть и возмужать не торопится.

Уж сколько курортов Николай посетил за последние два года под патронажем младшего брата, Юсупов и считать не берется. То Николаю прописывают горы и холодный душ, то наоборот, теплый климат и море. То диету и тренировки (излюбленный теннис), то наоборот, богатый рацион и меньше активности. И все ради того, чтобы подлечить нервозность, неконтролируемую горячность, граничащую с маниакальным максимализмом. Николай в прямом смысле ходит по краю, живет по принципу «все или ничего». А если «все», то сразу.

Но сам Юсупов знает, что причина таких настроений кроется совсем не в нервозности или крутости характера Николая. Опиум и другие чудодейственные порошки в смеси с алкоголем порой превращают того в агрессивного монстра. И в совершенно жалкое существо в сложные периоды наркотической ломки. Чертово влияние богемы, недавно оконченной студенческой жизни и просто театрального пафоса о молодой чувственной натуре, которая уже познала весь этот мир…

Какую только управу ни искал на него не-совсем-младший брат, но Николай снова и снова ввязывается в путы нездоровой зависимости. Тело держится, пока молодо и энергично. Но кому как не вампиру-Юсупову понимать, что человеческая природа слаба и ненадежна.

Несмотря на трехлетнюю зависимость брата, им вдвоем удается держать мама в неведении. Та и впрямь думает, что Николай нервозен ввиду своей чуткости, эмпатии и просто свойственной ему характерности. Папенька же, напротив, сразу все понял, едва увидев расширенные зрачки сына. Отвесил несколько крепких затрещин и убил бы, не останови его Юсупов. И хоть в своих угрозах генерал-майор был тверд, «младшему отпрыску» удалось уговорить его держать язык за зубами. Взял лечение Николая под свою ответственность.

Так, с одной стороны, Николай – его брат и лучший друг, с кем можно крепко напиться, разгуляться вдоволь и прослыть джентльменами, когда того требуют обстоятельства. А с другой он – сущая нервотрепка и пороховая бочка, готовая взорваться без видимых причин.

Благодаря своему особому зрению Юсупов способен видеть эмоции, как вспышки, туманные разноцветные облачка. Во многом именно эта особенность помогает предугадывать поступки Николая и вовремя его осаждать. Вот только с каждым месяцем внутренние демоны настолько разрывают душу старшего брата, что Юсупов мысленно бьет тревогу. Может женитьба и правда даст необходимый толчок для внутренних изменений Николая. А может заимеет обратный эффект, и старший наследник сделает несчастными много, слишком много людей.

Размышляя над этим, Юсупов почти и не заметил, как прошла крещенская служба. И народ начал крестный ход из Петропавловского собора прочь на улицу. Морозный воздух с легким покалыванием наполнил легкие и приятно отрезвил. Над городом висит бледное небо. Людской гомон разбавляет колокольный звон. Молящиеся крестятся, шевелят губами, вторя молитву.

Теплая рука Зинаиды Николаевны легла под локоть. Юсупов машинально коснулся в ответ и повел к извозчику.

***

Юсупов застал брата в спальне ближе к пяти часам вечера. За окном темно как ночью. Комната наполнена теплым светом электрических ламп. Николай развалился на кушетке у окна и в творческом полузабытьи что-то строчит в блокноте. У его ног разбросаны скомканные страницы, исписанные чернилами. Картина ясна – альтер эго Роков готовит очередной романс, от которого глаза придворных дам наполнятся слезами, а стол самого автора – письмами поклонниц.

Не церемонясь, Юсупов потеснил брата на кушетке и взял первый попавшийся лист бумаги, сложенный вчетверо.

– «Граф, Вы обещали вчера быть у меня и не были», – процитировал он с придыханием. – «Глубоко оскорбили… если поете Ваши романсы другим очам, то это не дает Вам этого права». Так вот чьи сердечные осколки хрустят под твоими окнами? В самом деле, не быть ли тебе более прямолинейным?

– Папа я сегодня не видал и не хочу видеть в твоем лице, – отозвался Николай, не открывая глаз.

– Ты пропустил завтрак.

– И обед, и изматывающую крещенскую службу, от которой у меня непременно случилось бы помутнение.

– Помутнение у тебя от… – Юсупов замолчал и потянулся к бутылке с сомнительной жидкостью в изголовье кушетки. – Черт возьми, что это?

Он принюхался и зажмурился. Из глаз брызнули слезы. В горле запершило.

– Это помогает настроиться, – подавляя зевок, сказал Николай.

– Скорее – отправиться на тот свет. Откуда это у тебя? Явно не из запасов лучшего крымского.

Николай неопределенно пожал плечами, с шумом вздохнул и сказал:

– Мне нужна муза.

Юсупов брезгливо отставил бутылку. Надо бы ее выбросить куда подальше – не дай бог отравится кто.

– У тебя этих муз в каждой записке, – ответил он. – Вот эта, например… K S.

– Она скучнее, чем прошлогодняя пьеса накануне Пасхи.

– Тогда… – Юсупов зашуршал посланиями. – Некая госпожа Д. Или, например, графиня Л-ская. Да что ж они у тебя все шифруются?

– Пресные. Они все пресные, – сказал Николай. – А графиня и вовсе с лошадиным лицом.

Юсупов поморщился как от холодного жульена.

– Слышала бы тебя маман…

Николай, наконец, распахнул глаза – каштановые с золотистым отливом при свете ламп. Поводил ими будто в поисках подсказки и сказал:

– Лотти. Мне нужна Лотти.

– Упаси тебя господь… – пробормотал Юсупов и сжал двумя пальцами переносицу.

В прошлом году, куролеся из одного курорта в другой, остановились братья в Париже. Юсупов тогда настолько истосковался по дому, что готов был бросить Николая и укатить на родину. Вот только самого Николая угораздило влюбиться в Манон Лотти – местную куртизанку, господи прости.

Влюбился до беспамятства. Все говорил про особую силу ее очарования и бескрайнее вдохновение, которым она одаривала каждую ночь. Сам Юсупов уверен, что вся сила мадам Лотти заключалась в ее чреслах и крепкой хватке бедер. Голубки таскались из ресторана в ресторан, а младшему брату оставалось считать неприличные суммы, спущенные не только на услуги мадам Лотти, но и на вина, угощенья, отели.

В конце концов, ему это надоело, что и себе завел любовницу. Та познакомила его с опиумом. Не понравилось. Но зато теперь Юсупов знает наверняка, какое воздействие это имеет на и без того слабый организм старшего брата.

– Ты не понимаешь, – отозвался Николай, – она поила меня таким вдохновением! Такой истомой, от которой стихи сами ложились в рифму. А мелодия звучала так ясно и так громко.

– Ну а что Поленька? – не сдается Юсупов. – Еще вчера ты говорил о ней то же самое.

Николай скривил губы и ответил:

– Сам-то с Шурочкой давно встречался?

– Не напоминай, – едва не взвыл Юсупов.

Поленька – простушка из театральной труппы, которой достаточно пары чулок и бутылки портвейна. С ней всяк находит общий язык, особенно в компании с самоваром, водкой и закуской. Может именно этим она устраивает Николая. Никаких долгих ухаживаний и уж тем более – никакой ответственности.

Шурочка, она же Шура Муравьева, дочь от третьего брака тайного советника и министра юстиции Николая Муравьева. Подруга детства и давняя воздыхательница Феликса. Лет пять назад у них случился флирт с невинным лобзанием в беседке, увитой виноградом. Сам он и думать о нем забыл, но Шурочка до сих пор донимает недвусмысленными намеками при каждом удобном и неудобном случае. В прошлом году стала супругой английского дипломата. Однако, видимо, в браке не все гладко, раз Шура упорно гнет свою линию о том, какой парой они были бы с Феликсом, и как видела во сне их венчание.

– Муня? – спросил Юсупов.

Николай лишь закатил глаза и смял очередной лист из блокнота.

К Муне у брата такое же отношение, как у Феликса к Шурочке. Муня, она же Мария Головина, племянница княгини Ольга Палей. Муня отличается плоским как блин лицом и вечно поджатыми губами, будто беспрестанно что-то жует. Порой чудаковатая и оттого назойливая. Все зовет себя «обрученной невестой» Николая. Почему тот не пресекает подобное, непонятно. Не то тешит самолюбие, не то ему просто все равно.