Двое для трагедии. Том 2

Довольно острый нож для разрезания мяса.

Я схватила этот нож и прижала его к своему горлу, но этот способ лишения себя жизни показался мне слишком банальным, и я прикоснулась острием ножа к венам на своем запястье. Самоубийство манило меня такой сладкой местью, что я с трудом сдержала себя мыслью о том, что мне нельзя было убивать себя из-за Седрика. Но, если я не могла порезать собственные вены, кое-что порезать на себе я все же могла.

Поднявшись с кровати, я собрала в пучок свои волосы и, с ненавистью вспоминая о том, как вампир восхищался ими, безжалостно отрезала их, и, взглянув в зеркало, с острым наслаждением увидела, что вместо длинных красивых волос у меня осталась непонятная рваная прическа длиною до плеч. Затем я аккуратно положила нож обратно на поднос и с презрением подумала: «Как будет удивлен проклятый Грейсон!». Я представляла его удивленные глаза и чувствовала сладкую пьянящую месть, хоть это была совсем и не месть, а всего лишь маленькая пакость.

Я была безумно рада тому, что сделала вампиру хоть какую-то гадость, и хотела заставить его понять, что он не властен надо мной. Сев на кровать, лицом к двери, я стала терпеливо ожидать прихода вампира: не знаю, сколько прошло времени, но я не спускала с двери взгляда, боясь пропустить появление Грейсона и его реакцию на мой поступок. Разбитая губа ныла, но я не обращала на боль внимания, с упоением предвкушая, как Грейсон увидит меня и то, что я сделала со своими волосами.

«Ты увидишь, что я не боюсь тебя. Ты так часто трогаешь мои волосы, что, бьюсь об заклад, ты будешь удивлен. Очень удивлен, Грейсон. Но ты уже не сможешь пришить их обратно, правда? Я ненавижу тебя. Я так ненавижу тебя, что готова обезобразить себя, изуродовать свое лицо, только чтобы досадить тебе. Так я и сделаю. Если волосы не впечатлят тебя, я изуродую свое лицо» – с каким-то ненормальным наслаждением думала я, ведь после вчерашнего я уже не была прежней Вайпер – что-то сломалось в механизме моего мозга.

Я терпеливо ждала Грейсона, и вот, он появился.

Глава 46

Вампир стоял в дверях, не сводя равнодушного взгляда с моих коротких волос. Затем он так же спокойно перевел взгляд на отстриженные волосы, лежавшие на полу. Его бледное лицо не выражало никаких эмоций, но было словно высечено из камня. Грейсон смотрел на меня, не говоря ни слова и не делая ничего.

Его реакция глубоко разочаровала меня: он был спокоен, как обычно, а ведь я надеялась, что будет взрыв! Что он будет изумлен!

– Что ты сделала, Вайпер? – наконец, спросил он совершенно спокойным ровным тоном.

– Что видишь! – с вызовом ответила я, радуясь тому, что у него появилась хоть какая-то реакция.

Через долю секунды Грейсон схватил меня за горло и прижал к кровати: его лицо было искажено от злости.

– Разве я ни говорил тебе, что ни один волос не упадет с твоей головы без моего разрешения? – со злостью спросил он.

Его пальцы так крепко сжимали мое горло, что я не могла дышать. Я машинально попыталась отнять его руки от моей шеи, но это было бесполезно, и я лишь цеплялась за его ледяные ладони и бесшумно открывала рот, в тщетных попытках вдохнуть глоток воздуха.

– Разве я ни предупреждал тебя не злить меня? Непослушная низкая тварь! – кричал Грейсон. Он стал душить меня одной рукой, а второй отвел от себя мои руки и прижал их к кровати над моей головой – это произошло так внезапно, что я не успела воспользоваться передышкой и вдохнуть воздуха.

В моей шее что-то хрустнуло, и я с ужасом подумала, что вампир сломает ее. Хотя, так даже лучше! Моя смерть не будет такой медленной, как если бы он задушил меня!

Я бессознательно ловила губами воздух. Мой разум быстро отключался от недостатка кислорода, перед глазами все превратилось в черную сплошную дыру, и я была готова отдаться в руки смерти. Но вдруг Грейсон швырнул меня на пол, и, упав перед кроватью, я стала жадно вдыхать воздух и страшно закашлялась, мне казалось, что этим истерическим кашлем я разорву свои легкие. Меня затошнило. Я не могла прийти в себя и как чахоточная лежала на полу и кашляла, кашляла, кашляла. Разум возвращался ко мне, но от нестерпимой боли в легких и животе по моим щекам текли слезы.

– Черт побери, Вайпер! Перестань кашлять! Не убил же я тебя, а следовало бы! Поднимайся! – Вампир грубо поднял меня на ноги, но я не могла твердо стоять и качалась из стороны в сторону, сильно кашляя при этом. – А ты уже обрадовалась, что я задушу тебя? Нет, милая! Ты заслуживаешь медленной и мучительной смерти! Какое сегодня число? Тридцатое августа? Так, значит, скоро ты должна будешь вернуться к своему Моргану? Но этот день станет для тебя последним! Ты избавилась от единственного, что украшало тебя, и ради чего я позволял тебе оставаться в живых, так что, ты собственной рукой порвала контракт со мной на твою жизнь! – гневно и четко говорил он, схватив меня за плечи. – Но, как я уже сказал, ты будешь страдать, как и все те презренные дуры, которых я убил! Чем ты лучше них? Ничем не лучше, а даже хуже, во сто крат хуже! И ты будешь умирать так, как ни умирал никто из них!

«Неужели он сам, в здравом уме, все-таки принял решение избавиться от меня? Наконец-то, эти мучения прекратятся!» – с радостью подумала я.

Вампир схватил меня за руку и повел за собой, не оборачиваясь ко мне. Я шла за ним, босая, спокойно, без страха, даже наоборот – мой обезумевший ум радовался приближающейся смерти. Меня безумно интересовал вопрос: как именно он собирался убить меня? Единственное, в чем я была уверена – он выпьет всю мою кровь, как и обещал, и я превращусь в сухой мешок с костями.

Когда мы шли по длинному коридору к лестнице, я чувствовала, что картины предков Грейсона с холодным презрением следили за мной и будто насмехались над моей участью.

«И ведь все они живы и живут где-то далеко. Наверное, это удивительное чувство – видеть своих предков и общаться с ними. Но сколько им лет? Тысячи? Миллионы?» – невольно подумала я. Мои мысли были далекими от смерти.

Должно быть, я действительно сошла с ума, раз день моей смерти не пугал, а радовал меня. Наверно, смерть супругов Дюпри стала точкой в моем безумии: моя психика не выдержала натиска Грейсона и сдалась. И сейчас я шла на эшафот и думала о вампирах: жили ли они в этом замке до Грейсона или нет, или он всегда жил здесь один, а картины просто были гордостью его родословной, ведь все эти прекрасные лица на портретах были его предками – он сам когда-то обмолвился об этом.

Грейсон вывел меня на крыльцо замка.

Вечер был безветренным, но прохладным. Моя кожа тут же покрылась мурашками.

Небо было почти красным. Был закат.

– А теперь поиграем в мою любимую игру, – мрачным тоном сказал Грейсон.

Я поняла, какую игру он имел в виду: игру, в которой он убил Лурдес и Сьюзен. Передо мной в который раз предстал побег девушек с крыльца под ливень, страх в их глазах, их мертвые лица, и я отчетливо поняла, что меня ждала верная смерть, уже окончательная и бесповоротная. И в этот раз он не помилует меня – его лицо было таким холодным и жестоким, что я не сомневалась в этом.

– Но я буду настолько милосерден, что дам тебе целых полчаса, чтобы ты успела убежать или спрятаться. Но, если через это время я найду тебя, – то в этот раз убью, но убью медленно: я буду пить твою кровь, капля за каплей, до тех пор, пока ты не станешь белой как мрамор, и пока в тебе не останется ни капли твой дрянной крови. – Грейсон, казалось, немного успокоился, но его тон оставался все таким же ледяным. – У тебя есть последнее желание перед смертью?

Да, у меня было последнее желание: умереть достойно.

– Я хочу остаться в одежде, – сказала я, уже совсем успокоившись от истерики. – Я хочу идти не голой, а в этом платье, что сейчас на мне. – Я нарочно уточнила мое желание, потому что знала: если оно будет расплывчатым, Грейсон истолкует его так, как будет удобно ему.

Приближающаяся смерть не тревожила меня: я была спокойна, словно просто шла на прогулку. Но я точно осознавала, что хотела умереть в одежде, пусть даже в этом чужом для меня коротком белом платье, но не обнаженной, как все остальные жертвы вампира, погибшие в жестокой игре в «догонялки».

– Это твое желание? – тихо спросил Грейсон.

– Да, – твердо ответила я.

– Тогда оно пропадет зря.

– Но это единственное, чего я хочу. Ты сам спросил…

– Бестолковая дурочка! – вдруг резким тоном сказал вампир и впился в меня своим ледяным взглядом. Вдруг он положил свою ладонь на мое предплечье и сжал его.

– Я… Я могу идти? – робко спросила я, совершенно не понимая, что еще ему было от меня нужно.

Вместо ответа он крепче сжал мое предплечье. Я невольно поморщилась от боли.

– Брэндон… Мне больно, – тихо сказала я, положив свою ладонь на его пальцы, сжимающие мою руку. – Отпусти меня… Мне больно!

– Больно? – Он насмешливо усмехнулся, но не разжал ладони.

– Да… Ты слишком сильно сжимаешь…

– Зачем? – резко перебил он меня.

– Что зачем? – удивилась я.

– Зачем ты срезала свои чертовы волосы?

– Потому, что хотела… Надеялась сделать тебе больно! – честно призналась я. – Я хотела, чтобы ты хоть раз почувствовал разочарование… Брэндон, отпусти! Пожалуйста! Мне больно! – Он так сильно сжал мою руку, что я не смогла сдержать крик боли.

– Хотела сделать мне больно? – Грейсон криво усмехнулся. – Нет, Вайпер, ты добилась лишь того, что разозлила меня. Разозлила по-настоящему.

– Но ты сказал, что я должна уйти… Я хочу уйти, Брэндон! Пожалуйста! – Его железная хватка причиняла мне такую боль, что я едва не плакала.

– Ты уйдешь только потому, что я разрешаю тебе. Ты – ничто. Поняла меня?

– Да!