Лето детства

Косят. Она втянула в себя запах свежескошенной травы.

Нет лучшего запаха на свете, чем запах свежескошенной травы. Земля – землица, кормилица, сколько доброго ты нам даёшь, а мы не ценим, не бережём, а ломаем, крушим. Вон на днях какую вербу пацаны подожгли! Красавица! Она ж наших дедов помнила, и как только у них рука поднялась. Конечно, не сами додумались, кто-то из взрослых подсказал – негодяи. В лесу тоже: воруют, под шумок тянут. Лесник скажет, что рубить, а они ещё сами себе прибавят, что получше. Скоро лес голым станет, одни кусты будут да кривые деревья. Это как среди людей: хорошему человеку не дадут пожить – сгноят, а всякая рвань да дрань шелестит себе и шелестит.»

Она и сама не понимала, почему её так заботят лес, луг, речка? Особенно лес, который любила всей душой и чувствовала себя в нём как дома. Он придавал ей силы и бодрости духа в её нелёгкой жизни. В своем лесу Надя была хозяйкой кордона, даже лесник с уважением относился к ней – дружил. А она частенько подсказывала ему, если увидит, какой непорядок. Давно, ох давно не была она в «своих владениях».

Дочь пришла с обеденной дойки, бледная и молчаливая, как всё последнее время. Бледность не мог скрыть даже загар. Тонкие черты лица заострились, выдавая внутренние переживания.

– Как вы тут, справляетесь?

– Куда ж мы денемся, вот только борщ сварить не успела.

– Опять Валька?

– Да и она тоже, как же без неё.

– Что ж, не убивать же её? Это возраст переходной – всё образуется.

– А то как же, образуется… Надо было отцу хоть на немножко отдать, что бы с ней поделалось? Просил ведь. А Игнат родным не станет.

– Мам, дело прошлое, не отдала и всё. Скоро закончит школу, уедет учиться в город, некому тебе докучать будет.

– Какой там учиться? Она только с ребятами дерётся, ей учёба даром не нужна.

– Пусть дерётся, я вот не дралась и что? Себя защитить так и не научилась.

На речке творилось что-то невообразимое. Ребятишки плескались в неглубоких водах Глубокого. Эти оставшиеся от разлива старицы подпитывались бившими из-под земли ключами, потому и не высыхали даже в сильную жару. Самое глубокое место на Глубоком едва доходило до груди взрослого человека, но ребятне этого было достаточно. Малышня барахталась у берега, пытаясь нырять, зажав нос пальцами. Правда, половина головы и попа находились над поверхностью воды, но это не мешало нисколечко. Купались до синевы, до икоты, до стука зубовного. Старшие, которым полагалось следить за малыми, либо сами не вылезали из воды, либо резались на берегу в подкидного дурака, забыв про наказы родителей.

Валька была за командира. Выбрав ребят посильней, заставляла сцепить «стульчиком» руки и ныряла, забираясь на импровизированный помост. Потом заменяла одного из мальчишек, не переставая командовать.

Нюта ходила по лугу и собирала редкие цветочки, да любовалась огромными колючками, с которых мохнатые шмели собирали мёд. Валька купаться ей не разрешила. Нюта знала – делает она это специально, чтобы показать свою власть. Ей всегда хотелось, чтобы Нюта плакала и уговаривала её, но Нюта тоже упрямилась и не хотела просить:

«Пусть ждёт, всё равно просить не буду, мне и тут хорошо, я потом у мамки отпрошусь и с Колькой и Нинкой приду и искупаюсь. Без неё даже в сто раз лучше.»

Она смотрела, как шмели трудятся над цветками, собирая сладкий нектар. Нюта шмелей ловила, как другие. В коробку не садила, где они и помирали. Ей было жаль этих симпатичных трудяг. Она любовалась их мохнатыми лапками, полосатым брюшком и только иногда выдавливала из брюшка мизерную капельку мёда. Ей так хотелось сладенького, пусть только лизнуть, хотя там и лизать- то было нечего. Шмели сегодня были сердитые, и Нюта решила не рисковать. У неё уже получился букет из жёлтых гусиных лапок, синей вероники, нескольких ромашек, так что девочка была довольна.

– Эй, Нютка! – донеслось от реки, – иди быстро сюда!

Это Валька звала её.

Девочка с неохотой побрела на зов.

– Купаться хочешь?

Нюта промолчала, ожидая подвоха. Конечно же, она очень хотела купаться, даже спрашивать нечего, но ей не верилось, что сестра стала вдруг добренькой.

– Иди, разрешаю, – крикнула Валька – а то нажалуешься…

Ничего не подозревающая Танька Зуева попалась сестре под руку. Схватив её, Валька потащила Таньку на глубину.

Танька отчаянно завизжала.

– Пусти папке расскажу! Ой, мамочки, боюсь!

– Да не бойся, дура! Я ж тебя учить плавать буду.

Но Танька своего счастья не понимала и продолжала визжать.

Валька оттолкнула её от себя. Танька с выпученными от страха глазами стала отчаянно молотить по воде ногами и руками. «Домолотив» до мелкого места, выползла на берег.

– Я же говорила, поплывет! – радостно прокричала Валька своим друзьям. – А вы не верили! Сейчас Нютку учить буду.

«Ну уж нетушки! Не дождёшься! Так вот зачем я ей понадобилась!» Схватив уже снятое платье, бросилась бежать.

– Держите, – заорала Валька.

Но Нюта пустилась со всех ног. Пока ребята сообразили, что от них хочет их командирша, она уже была далеко. У самого проулка девочка остановилась, переводя дыхание. От реки за ней никто не гнался. Прихрамывая, пошла к Нинкиному дому. Ей хотелось поскорее увидеть подругу и рассказать про проделки сестры, пожаловаться. В окне показалось лицо Нинкиной матери, тётки Вали.

– Тётя Валя, Нинка дома?

– Полдня не виделись, уже соскучились – пробурчала та …

Нюта присела на поваленное дерево и стала ждать. Ждать пришлось недолго, вскоре Нинкино жующее лицо показалось в окошке.

– Погоди, уже иду.

Нинка вышла как всегда, с пышками. Тётка Валя пекла их каждый день, благо молока и яиц всегда было в достатке.

Нюта сидела уже не одна, к ней присоединилась обиженная Танька. Она убежала с речки пожаловаться отцу на Валькины проделки, но по дороге передумала и села рядом с Нютой.

– А ты чего тут делаешь? – спросила Нинка.

Она вытащила из кармана пышку и протянула Нюте, потом опять сунула руку в карман и задумалась, решая непростой вопрос: поделиться с Танькой, или нет. Поразмыслив, приняла соломоново решение, отломила только половину от своей пышки и протянула.

– На, держи, а эта, – она похлопала по карману, – Козаку. Кстати, куда он делся, обещал выйти.

– Они с Валькой нынче подрались, – пояснила Нюта. Он её обозвал, а она ему в нос дала.

– Знаю, он мне уже рассказал, мы вместе от магазина шли. У него переносица вся синяя, матери не признался, сказал, что на бревнах не удержался и грохнулся. А вы чего смурные? Тоже с Валькой поругались?

– Знаешь, она такая зараза, хоть и моя сестра. Видеть её прямо не могу.

Нюта принялась рассказывать подруге, что приключилось с ней и Танькой.

Выслушав её сбивчивый рассказ, Нинка, проглотив кусок пышки, философски изрекла:

– Горбатого могила исправит…

Договорить она не успела, из ворот вышел Колька Козак и направился к ним, оглядываясь на дом, где жили Валька и Нюта.