По льду

Мы вышли из комнаты, и до нас сразу донёсся запах фирменного маминого пирога, шум голосов и телевизора, а также всхлипы Сони. Я рванула по лестнице, практически не разбирая дороги.

– Вась, да ничего там не могло… – понеслось мне в спину от Артёма.

Но меня уже нельзя было остановить, тем более дочь начинала плакать, а не заканчивала.

Секундная заминка, я влетаю в гостиную с двумя женщинами на диване, вижу её красное личико и забираю у моей мамы из рук.

– Запыхалась, Вась, – прокомментировал меня вошедший следом Тёма, – вид у вас двоих, будто вы друг друга месяц не видели.

Его фраза звучала умилительно, пусть и немного насмешливо, однако где-то далеко: Соня лежала у меня на руках с самой милой улыбкой на свете, а я прижимала её к груди, ловя губами тянущиеся к моему лицу ручки.

– Я подогрею завтрак, – спохватилась Галина Ивановна, – ты посиди, Василисушка. Может, ну его, этот суд, а? Вид у тебя… бледный совсем. Может врача?

Я покачала головой.

– Успокоительного, – улыбнулась ей.

Её голова резко повернулась к ничего не понимающему и не подозревающему сыну, хмуро смотрящему на то, как мы садимся на диван:

– Что ты натворил?! – не крик, но тон с нажимом.

Тёма опешил, поняв только через секунду:

– А это не я, – смешок, после которого он вышел на кухню, оставив нас втроём.

Но и это было ненадолго – его мама уже успела умчать вслед за ним, спеша выяснить обстоятельства.

Я не стала класть Соню на диван, радуясь ей, кажется, так же, как и она мне.

– Твой папа передаёт свои извинения, – выдохнула мама, неуверенно чувствуя себя в просторной гостиной Лидеров.

– Мне можешь не врать, – поджала губы я, – что он сказал на самом деле?

Она сквасилась, зло меня оглядела и прошипела сквозь зубы:

– Сказал, что выгонит сразу, как ступишь на порог.

Я пожала плечами, мол «Ничего нового и необычного».

– Звони мне, как будешь приезжать сюда, – более спокойно попросила она, – он отойдет через пару месяцев – сам же потом будет ворчать, что не показываете ему внучку.

Я не ответила. Наверное, от обиды, скопившейся в душе. Или от того, что его злость повторялась периодически, находя на нас волнами. Мне просто надоело теперь оно стало лишь каплей в море. Хотелось держать Сонечку у груди, а самой прижиматься к Артёмовой, а не… это всё.

Суд выводил меня из колеи: вгонял в такой страх, что ноги, руки, да и все остальные части тела тряслись.

– Пара капель на твой нынешний… вес, – сунула мне под нос стакан с мутной водичкой свекровь.

Теперь снова свекровь.

– Артёму уже сказала, но… даже папа заметил, что ты выглядишь болезненно, Василиса, – села как можно ближе она, – я знаю очень хорошую клинику…

– Вась, пойдем есть, а? – выдернул меня из омута советов Артём, – Соню с собой возьми – ты её до обеда точно не увидишь.

Я кивнула и пошаркала тапками в сторону кухни, даже не прислушиваясь к разговору матерей.

– Можем взять её с собой, – Тёма поставил передо мной кружку с чаем, от которой, в отличие от его, пар не шёл – только он воспринимал мои просьбы и даже чай «женил» с холодной водой, хоть и подшучивал из-за этого.

– Она устанет быстро и… не хочу, чтобы она нервничала, – отрицательно покачала головой я, – и чтобы напугалась.

Я прокручивала в голове всё это уже давно. Соня могла заплакать и когда я уеду, но я панически боялась, что Никита отнимет её прямо в зале суда. Меня пробирала крупная дрожь, стоило лишь подумать об этом.

– Никто не заберет её у нас, Вась, – его взгляд на меня исподлобья, – я клянусь тебе, что всё решил.

Я лишь задумчиво кивнула и заглянула в блестящие глазки дочери.

– Давай я подержу её, а ты позавтракаешь, – он поднялся и подошёл ко мне вплотную.

– Не смогу, – поджала губы, – тошнит, если честно.

Я виновато улыбнулась.

– Не удивлён, – хмыкнул в ответ Артём, – тогда после суда заедем куда-нибудь пообедать.

Он прижался губами к моей макушке, чем немного смутил, а после вышел в гостиную, откуда слышался смех мам.

***

Он стоял рядом со мной, как и обещал. Как ему удалось добиться этого, я не знаю, но Никита, находящийся с другой стороны, зала был так же недоволен, насколько довольна я. Позади него скалился Шанхай, от взгляда которого меня в первое же мгновение закрыл Тёма, лениво оглядывая старенькую женщину судью, говорящую о моём иске, поданном даже не мной.

– Вы не согласны с желанием истца на развод? – судья.

Я надеялась на его согласие. Мечтала о нём. Однако:

– Нет, – холодный ответ Никиты.

И его же хмурый взгляд на меня.

– Идиот, – не смог смолчать Шанхай.

Я даже удивилась – раньше мой муж не мог себе позволить пойти против брата. Смолчал бы и проглотил обиду. Но только не сейчас:

– Заткнись, Вадим! Василиса… я изменился. Обещаю тебе, что больше того, что было, не будет и…

Артём закатил глаза. Мои щеки опалились жаром – вновь накатило чувство вины.

– У меня другой вопрос: почему ты не принесла ребенка? – жестоко усмехнулся Шанхай, – всё равно придется её отдать, Василиса.

– Закрой рот, Шалахов, – презрительно осадил его Тёма.