Надзиратель

Что он тут делает? Куда он едет? Какая разница.

Тут девушка, наконец, закрыла книгу, и Ким увидел ее всю. Увидел ее зеленые глаза, насмешливые, спокойные. Один только взгляд.

Как вообще это работает? Ты просто наблюдаешь, и тут вы встречаетесь глазами, что-то екает внутри, и ты потом все время бросаешь на нее быстрые взгляды, в надежде понять – почему? Что привлекло? Почему десятки, сотни женщин, с кем ты ежеминутно встречаешься глазами, не способны тебя привлечь, а тут всего один короткий взгляд и все твои старые раны, свежие раны, такие огромные, что казалось, никогда не отпустят тебя, вдруг отступают на шаг назад. Отпускают.

Ким все глядел и глядел на незнакомку, и когда девушка бросала быстрый взгляд на него, от поспешно отводил глаза и тут же сердился на себя. И чем больше он сердился на себя, тем больше он сердился на девушку, потому что это она была причиной его сердитости, и чем больше он сердился на девушку, тем чаще бросал на нее тревожный взгляд.

Но вот она встала. Куда ты?

Глупый вопрос даже самому себе. Конечно же, ее станция. Сейчас она выйдет, смешается с многотысячной толпой на улице, и Ким больше никогда ее не увидит. Никогда.

"Осторожно! Двери закрываются!", – раздалось над головой и Ким рванул. Еле успел выпрыгнуть из вагона, как железные двери старого поезда с лязгом захлопнулись.

Поток людей сшибал с ног.

Сумка! Дурацкая желтая сумка!

Вот мелькнула на мгновение, пропала, вот снова. Чуть–чуть успокоился. Шагнул на эскалатор, не спуская глаз с желтой сумки.

На улице с наслаждением вдохнул воздух, вдруг почувствовал, как пересохло во рту. Двинулся за девушкой почти бегом, и она, словно почувствовав его напряженный взгляд, резко остановилась. Обернувшись, она воинственно выдвинула вперед подбородок и четко спросила:

– Зачем ты идёшь за мной?

Ким удивился. Эта хрупкая девчонка должна была обладать высоким фальцетом, звонким голосом, но обладала низким тембром. Должна была заорать что–то вроде «что тебе нужно, придурок?!». По крайней мере так ожидал он. Но вместо этого вполне спокойно и мелодично: – «Зачем ты идешь за мной?».

– Я, эм–м… Хотел познакомиться.

Ким растерялся, в груди совсем некстати проснулось выпитое пиво и хлынуло наверх.

Только не сейчас!

Но пиву было плевать. Отвернувшись, Ким согнулся пополам. Молодая пара шарахнулась, как от прокаженного. Кима рвало, и он краснел. Краснел от стыда.

Девушка протянула руку.

– Возьми платок.

Багровый от стыда, Ким вытер рот, хотел было протянуть платок обратно девушке, но вовремя спохватился, скомкал, сунул в карман.

– Извини, кмх, ты мне просто понравилась, и я подумал, что, если ты уйдешь, а же не найду тебя. Город не маленький, – произносил Ким, глядя в зеленые спокойные глаза, и сам удивлялся своей смелости, что вот так, в первый раз он бросился за девушкой. Наверное, это играло в нем выпитое пиво, а может быть, и не пиво вовсе, а эти ее стоптанные угги, дурацкая куртка. Была бы она одета менее небрежно, скажем, в элегантное пальто, и на плече бы у нее висела кожаная стандартная сумка, а не это жёлтое страшилище, то Ким бы наверное постеснялся бежать за ней.

– Ну давай познакомимся, я Женя.

– Ким.

В Питер Женя приехала всего пять месяцев назад. Приехала поступать на медика. Квартиру, которую удалось снять более или менее подешевле, находилась в часе езды от места учебы, потому каждый день Женя тратила на дорогу приличное время. Для нее, как и для многих людей, метро стало отдельным миром. Поначалу глазея на всех огромными глазами, на стороннего наблюдателя эта худенькая девушка производила впечатление птенца, выпавшего из гнезда. Со временем девушка научилась тратить время поездки с пользой, порой ей даже удавалось в метро подготовиться к лекциям.

Жене город не нравился. Не нравилось серое небо, которое все время давило на виски, не нравились вечные слякоть и грязь, и девушка, словно сопротивляясь природным явлениям, впрочем, осознавая, как это глупо, носила свои любимые угги, которые к вечеру часто промокали и приходилось сушить их на трубе. Она скучала по снежным, трескучим морозам Сибири; утешало лишь то, что учеба на медсестру займёт всего три года. А это не так много. И она вернётся домой.

Женя снимала двухкомнатную квартиру с такими же первокурсницами, как и она сама.

В субботу девушка хотела отдохнуть, однако накануне учебник по анатомии попросил одногруппник, сказал, что подготовится к семинару и в пятницу вернет. Но в последний рабочий день недели он не явился на пары и на сообщения не отвечал. Написал только в субботу утром, прости, мол, с друзьями загулял, лежу, сил нет никуда выйти. А в понедельник семинар.

Назвав парня кидаловом, что вполне справедливо, Женя, скрепя сердце написала, что приедет в общежитие.

Так, субботним днем ей пришлось ехать за учебником.

Он сразу привлек ее внимание. Худощавый, с изможденным лицом. В черном пальто, джинсах и черной рубахе он выделялся среди обычных людей некой невидимой обречённостью во всем его образе: в повороте головы, в движениях рук, в беспокойном взгляде. В том, как сутулил плечи. Хотя внешне он выглядел вполне адекватным и спокойным, можно было заметить, как порой он останавливал свои карие глаза на ком то входящем, как обострялись черты его лица, как кадык начинал нервно двигаться, затем лицо его искажала болезненная гримаса и он ронял глаза в пол, не поднимая их больше на того человека, который вызвал в нем ворох эмоций. Казалось, что он видел что–то такое в человеке, что было ему не приятно.

Он вызывал желание погладить его по вихрастой, густой шевелюре. Встретившись с ним глазами, она отмечала, как он быстро переводил свой взгляд, сжимал челюсти, и на щеках обозначались нервные желваки.

«Невротик какой–то», – заключила Женя.

Когда она вышла из вагона и пошла по платформе, в голове еще стоял образ незнакомца. Когда она поднималась по эскалатору, она ещё видела его перед собой, но как только она вышла из вестибюля метро на шумную улицу, образ его стал таять, мутнеть.

Незачем о нем думать, – сказала она себе почти равнодушно, – вряд ли они когда-то еще встретятся.

И тут она почувствовала на себе чей–то тяжёлый взгляд, и словно кто–то идёт за ней. Нет, с ней рядом, впереди и позади шли десятки людей, но ощущение, что смотрят ей в спину и идут за ней, было так сильно, что Женя резко обернулась и увидела того самого парня из вагона.

«Зачем ты идёшь за мной?», – спросила она, улавливая в душе маленький радостный отсвет.

Когда его стало рвать, Женя вновь испытала это желание: дотронуться до его головы.

– Что с тобой?

Ким пожал плечами.

– Не знаю. В метро укачало, – пошутил он.

– А мне кажется, что ты просто – пьяница.

– Я? Нет. Я первый раз столько выпил. Просто у меня… Не важно.

Он тряхнул головой, нахмурился. По бледному лицу пробежала еле уловимая тень. Замер. Стоял, смотрел на проезжающие мимо автомобили. Женя почувствовала, что этот парень не знает, что делать дальше. Поняла, что она сейчас ведущая в этой сцене.

– Ну пойдём, кофе попьём что ли. – небрежно сказала она. – Хмель твою будем прогонять.

Жёсткие губы парня тронула скупая благодарная улыбка – первая за их короткое знакомство.

– Только, если я угощаю. – сказал он.

Кофейня, в которую вела Кима Женя, находилась через три дома, а еще через три распологалось общежитие, в котором жил ее безответственный одногруппник. Женя решила, что так будет удобнее. Она пойдет с Кимом в кофейню, а потом в общежитие.

Шли молча, как будто бы их принудили идти вместе.

Когда подходили к кафе, парень вдруг заспешил вперед, чтобы открыть дверь, и от этой спешке сделался неловким и слегка задел Женю плечом. Виновато улыбнувшись, распахнул дверь, пропустил ее вперед и тут же наступил ей на ногу. Ойкнул, извинился.

Внутри пахло выпечкой, корицей и уютом. Бармен – рыжебородый парень с румяным лицом – приветливо улыбнулся.