Живой мертвец

В это мгновение на площади увеличилось волнение. Вдали глухо загремел барабан, и показалась телега. Семен Павлович остановился. Грохот барабана стал яснее, телега приблизилась. На скамье с завязанными назад руками сидел преступник, и на его груди болталась дощечка с надписью: «Вор». Вокруг телеги мерно шагали солдаты, и два барабана выбивали резкую дробь. Толпа раздвинулась и потом сомкнулась, словно проглотив телегу с преступником. Барабанный бой смолк.

«На эшафот ведут», – подумал Брыков и поспешно пошел дальше – мерзость публичной казни уже смущала многих…

Семен Павлович вышел к Ямской слободе, сторговал извозчика и поехал в Зимний дворец, размышляя о предстоявшем свидании.

Граф Кутайсов был влиятельным вельможей при императоре. При штурме Кутаиса вместе с пленниками был забран и маленький турчонок. Его привезли в Петербург, он понравился цесаревичу Павлу, и тот взял турчонка под свое покровительство, окрестил его под именем Ивана и дал ему фамилию Кутайсов. С течением времени этот турчонок, Иван Павлович Кутайсов, сделался одним из ближайших к императору лиц, был обер – гардеробмейстером, в чине тайного советника, в звании графа и имел все российские ордена, включая даже Андрея Первозванного! Подозрительный цесаревич сделал из него брадобрея, а своей ласковой внимательностью верного раба ловкий, находчивый, умный Иван Павлович часто умел возвращать Павлу утраченное хорошее расположение духа, обращать его гнев в милость. И много людей было обязано своим спасением заступничеству доброго брадобрея. Этот Кутайсов являлся едва ли не симпатичнейшим из людей, окружавших императора. В течение всей удивительной карьеры он никому не причинил вреда и очень многим принес пользу.

Семен Павлович ничего не знал о нем, направляясь к нему. Он знал только, что Кутайсов – почти временщик, что вышел в люди из брадобреев, и, слышав немало рассказов об Аракчееве и Архарове, переносил и на Кутайсова их характеристики.

«Может, вот Грузинов слово замолвил», – утешал он себя, входя на дворцовый двор и в душе читая молитвы.

Доступ к Кутайсову оказался очень нетруден. Один из сторожей тотчас повел Семена Павловича к крыльцу, прошел с ним длинный коридор и, указав на дверь, сказал:

– Тут и они!

Брыков позвонил и вошел в скромную прихожую.

– Пожалуйте в приемную! – сказал лакей. – Граф сейчас откушают! Как доложить прикажете?

– Скажи от полковника Грузиноза!

Эти слова произвели на лакея магическое действие. Он низко поклонился и тотчас исчез за дверью.

Брыкову почти не пришлось ждать. Дверь распахнулась, и к нему вышел граф в шитом золотом мундире, в жабо и, ласково махнув своему посетителю рукой, украшенной драгоценными кольцами, сказал:

– А, от Евграфа Осиповича! Живей мертвец!

Брыков низко поклонился ему и заговорил дрожащим голосом:

– Ваше сиятельство! Я здесь один! До царя далеко! Только и надежда на доброту сильных людей!

– Вы хорошо сделали, что обратились к Евграфу Осиповичу! Он многое может! А я, – и Кутайсов улыбнулся, – я ведь только царя брею. Мое дело маленькое!

Брыков поклонился снова.

– Одного вашего слова будет довольно для моего спасения!

– Нет! Нет! – замахал руками Кутайсов. – Я могу разве совет дать только, а от слов избавьте!.. Вот что… Я говорил с Грузиновым, и мы решили так. Напишите государю прошение и подайте его. Только надо в добрую минуту подать. Главное! – Граф поднял вверх палец. – Послезавтра государь в Павловск едет на маневр, так и вы туда пожалуйте. Он будет назад во дворец ехать, вы тут и подайте!.. Я и Евграф Осипович, со своей стороны, по слову ввернем. – Брыков схватил руку Кутайсова и хотел поцеловать ее, но тот бистро отнял свою руху и продолжал: – А что касается проживательства, то вам лучше объявиться, а то Чулков доследит, и большая корфузия может выйти! Я вам к графу Палену цидулочку дам! Подождите! – Кутайсов ушел. В соседней комнате раздавались веселые голоса, кто?то запел и смолк. Прошло несколько минут, и Кутайсов вышел с конвертом в руке. – Он вам все сделает и Чулкова укротит! – сказал граф, подавая письмо. – Ну, дай вам Бог удачи!

Брыков поклонился.

– Не забудьте: послезавтра! – повторил граф.

– Бог наградит вас за доброту вашу! – сказал растроганный Брыков и, на радостях дав полтину лакею, быстро вышел из дворца. – Где живет граф Пален? – стфосил он у одного из служителей.

– В комендантском доме, – ответил тот.

Брыков, оживленный надеждою, направился к Палену, бывшему тогда петербургским генерал – губернатором.

XX

Мытарства

Граф Пален был высокий, костлявый старик с умным, выразительным лицом и добродушным взглядом. В нем не было особых административных способностей, а тем более полицейских, и после расторопного и чрезмерно исполнительного Архарова он был совершенно непригодным для службы, если бы не Чулков, состоявший при нем в должности обер – полицеймейстера. Этот Чулков, выслужившийся из гатчинских солдат, обладал и неутомимостью, и удивительным чутьем. Казалось, ничто происходившее в столице не являлось для него тайной, и каждый вечер, и каждое утро он приносил Палену самые необыкновенные новости. В это утро он был у него с докладом удивительного свойства:

– В Петербург приехал какой?то человек, по подорожной называющий себя крепостным музыкантом Ермолина. Приехал он вдвоем с крепостным человеком какого?то Брыкова, причем этот второй при нем вроде как слуга. Приехал он в очень хорошей коляске и остановился у капитана Башилова. Денщик говорит, что они друг другу говорят» ты». Потом они вместе гуляли, были в аглицком трактире. Не удивительно ли это?

Граф Пален зарядил свой нос огромной понюшкой табака и, покачав головой, заметил:

– Может, он – очень хороший музыкант. Артист! Тогда капитан для форса ходил с ним.

Чулков кивнул и продолжал:

– Так, ваше сиятельство, а зачем он неизвестно где пропадал всю ночь и, вернувшись домой, тотчас отправился… Куда бы, как вы думаете?

– Я не знаю, – добродушно ответил граф.

– К Грузинову во дворец! И там долго совещался.

– А! – воскликнул Пален, и на его лице выразилось удивление. – Это странно!

– Я хочу арестовать его и допросить.

– Да, да! Арестуйте и допросите!

Чулков откланялся и помчался исполнять свое намерение, а граф Пален все еще сидел в своем кабинете и задумчиво качал головой. Вошедший слуга подал ему письмо и доложил:

– Господин пришли. Ваше сиятельство повидать желают, и вот письмо.

Пален посмотрел на конверт.

– От Кутайсова! Ну, ну, что ему надо! – Он вскрыл конверт и стал читать письмо, и по мере чтения его лицо прояснялось. Потом он добродушно засмеялся, позвонил и велел слуге ввести к нему господина. – А! Живой упокойник! – сказал он, увидав входившего Брыкова. – Прошу покорно! – И Пален указал ему на кресло.

Брыков низко поклонился и сел.

– Ай, ай, ай! – сказал ему граф. – Ну, и зачем вы нам столько хлопот сделали? Зачем это по чужой подорожной ехали? А?

– Ваше сиятельство, – ответил Семен Павлович, – кто же поверил бы, что я этот самый мертвец и есть!

– Ха – ха – ха! Действительно, удивляться надо. По бумаге мертвый, и вдруг живой!.. Ха – ха – ха!

Брыков просительно взглянул на графа и произнес:

– Я пришел умолять ваше сиятельство облегчить мне пребывание тут. Ко мне и то квартальный два раза в день ходит!

– Два раза? Это хорошо! Это – исправная служба! Да! – И граф улыбнулся, но, увидев смущение Брыкова, поднял руку и сказал: – Мне пишет Иван Павлович о вас, и я буду помогать вам. Я скажу, чтобы вас не трогали, а вы, когда вас спросят, пожалуйста, правду скажите!

– И со мной ничего не будет?