Глушко пожал плечами:
– Пожилые, в хороших костюмах…
Щербаков зацепился:
– Опознать сможете?
– Вряд ли.
Генерал Щербаков перевернул очередной лист бумаги:
– На проходной кто-нибудь был?
– Да, человека три. Не помню в точности, они о чем-то разговаривали…
Но Щербакова интересовало другое:
– Они смогут подтвердить, что вы выходили в одно время с ними?
Глушко ответил как-то подавленно:
– Вряд ли…
Бондаровича озадачил такой ответ:
– Ну, почему, у вас характерная запоминающаяся внешность. Я бы непременно запомнил.
Глушко равнодушно пожал плечами:
– Тогда может быть. Хотя, насколько я помню, они на меня не смотрели прямо.
– Что ж из того! Чтобы узнать человека, не обязательно смотреть на него прямо. Бывает достаточно и так называемого бокового зрения…
Тут Щербаков заметил со вздохом:
– Если быть откровенным, это вряд ли вам поможет.
Подследственный насторожился, посмотрел на генерала вопросительно.
Щербаков продолжал:
– Дело в том, что по прикидке, – хотя следственный эксперимент еще не проводился, на все действия преступника потребовалось очень мало времени: минута-полторы-две. Это играет против вас, алиби обеспечить очень трудно.
– Понимаю, – Глушко явно был утомлен и, должно быть, воспринимал все, как в тумане.
Александр вспомнил:
– Что за ручку вы потеряли в Кремле?
Глушко вздрогнул:
– Я вообще не понимаю, при чем тут ручка. Мне и вчера с этой ручкой все мозги съели… Я не заходил в туалет, ручка лежала у меня в нагрудном кармане пиджака. Чушь какая-то!.. – подследственный отвернулся, желая хоть так успокоить нервы.
Но Бондарович проявил некоторую дотошность:
– Что она из себя представляла? Вы могли бы ее в двух словах описать?
Глушко уже справился с собой:
– Обычная, не очень дорогая ручка, – он на секунду прикрыл глаза. – Ручка с надписью «КАРЕ», – название моей студии, – шелкографией выполнена. Я как-то заказал таких пару десятков, сейчас модно. Некоторым сотрудникам раздавал – в качестве презента. Такие мелочи людям всегда приятны… Разве вам никто не дарил ручек?
Генерал Щербаков кивнул:
– Хорошо, оставим этот вопрос. В чем, скажите, кроется причина ваших разногласий со Смоленцевым? Вы же понимаете, тут усматривают мотив.
Глушко слегка покраснел – скорее от злости, чем от какой-то неловкости.
Генерал подтолкнул:
– Ну говорите же. Молчать не в ваших интересах.
– Он выставил меня с работы и поставил в трудное положение. У меня крупный правительственный заказ, а я работаю на дерьмовом оборудовании или плачу бешеные бабки за аренду хорошего.
Щербаков записал пару строк:
– Расскажите подробнее.
Но подследственный почему-то молчал.
Бондарович взялся помочь ему:
– Вы злоупотребили его доверием, как утверждают в «Молодежной»?
Глушко прямо-таки вспыхнул:
– Это они так считают…
Щербаков оторвался от своих записей:
– Хочу предупредить вас: когда мы будем проверять ваши показания, каждое слово неправды будет подрывать ваше положение, – он сделал значительную паузу. – Нас не интересуют, Глушко, ваши шалости с деньгами. Пусть ими занимается налоговая полиция. Здесь речь идет об обвинении в убийстве. Это посерьезней. Помогая нам, вы поможете себе…
Глушко уставился взглядом куда-то под потолок:
– Смоленцев обвинил меня в присвоении рекламных денег и еще в работе «налево» на оборудовании «Молодежки». Но это – фактически; если без эмоций…
Щербаков уточнил:
– Деньги наличные, конечно.