– Не спрашивай, запарка!
– Я вам не завидую…
– Полюбоваться бы на того человека, который нам сегодня завидует.
Виктория положила листок Смоленцева на планшет ксерокса и с решимостью отчаяния нажала кнопку, будто запускала баллистическую ракету.
Секретарша перебирала какие-то бумаги:
– Признался уже убийца?
– Кто же мне скажет!
– Почему же?
– Я такой маленький воробей… По радио вместе с тобой услышу, – девушка спрятала листки в папку. – Спасибо, я побегу.
Виктория думала в такт шагам о том, на что «потянет» копирование следственного документа подобной важности – на служебное расследование или сразу на трибунал? Или на случайную автокатастрофу?..
Следующим ее заходом был центр технического обеспечения службы безопасности.
Когда было надо, Виктория умела преображаться – умела стрельнуть глазками и обворожительно улыбнуться. В такие минуты она была ничуть не хуже, чем, к примеру, Клаудиа Шиффер или Синди Кроуфорд…
– Здравствуйте, мальчики.
– А, Виктория, почаще к нам заглядывай… Скучаем, – ответили ребята из-за компьютеров с базами данных. – Так похорошела – сразу чувствуется весна!..
– Як Степану.
Степан занимался обработкой микропленок. Услышав, что к нему посетитель, он выглянул из-за аппаратуры.
– Что, Вика?
– Я вчера пленку передавала, у тебя не осталось снимка? – глаза Виктории так и источали флюиды. – Нужно будет опрос возможных свидетелей провести.
Степан обалдело смотрел на Викторию; кажется, он никогда не видел ее такой:
– Так у шефа возьми, у него много.
– Забыла, и он не вспомнил. А второй раз возвращаться не хочу, там война и немцы.
Степан пошел к корзине для бумаг.
– Могу себе представить, – посочувствовал он, роясь среди мусора.
Виктория осмотрелась; она вся цвела:
– Вам тут хорошо, тихо.
– Ну да, – подтвердили компьютерщики. – Больше суток не сменялись…
– Да, у нас тоже завал.
Ждать ей пришлось недолго.
– Вот, Вика, есть вполне приличный в браке. Эта полоска тебе не помешает, – Степан протянул ей фотографию Смоленцева с незнакомым мужчиной в «Александре». – Если хочешь, могу ее даже отрезать…
Виктория как бы без всякой задней мысли разгладила на бедре слегка помятую фотографию:
– Не надо. И правда, не мешает.
У бедного Степана слегка покраснели уши, когда он наблюдал, как ловко девушка разглаживала бракованную фотографию на своем прекрасном бедре.
– Знаешь, кто это? – в последний раз рискнула Виктория.
– Слышал, Липкин, – с явной неприязнью к этому самому Липкину ответил Степан. – С тебя банка пива, – и парень, вздохнув, вернулся к своим делам.
– Заметано, – Виктория скрылась в дверях.
Теперь – все, надо идти на доклад к Кожинову.
«Липкин, – крутилось у нее в голове. – Семен Липкин, мэр Ульяновска, коммунистического заповедника, и одно из первых лиц в КПРФ».
Легкой походкой, ставя шаг от бедра, Виктория Макарова шла по коридору…
* * *
Александр Бондарович,
12 часов дня,
24 марта 1996 года, камера для допросов в Бутырках
Ждали недолго. Когда Бондарович появляется в сих пенатах один, ему приходится дольше ждать. А генерала Щербакова боялись…
С мерзким скрипом открылась дверь в камеру, выводящий скомандовал:
– Заходи.
В дверях показался альбинос.
Если бы Александр Бондарович видел его вчера вместе с Викторией в кабинете Кожинова, то непременно заметил бы, как по сравнению со вчерашним днем Глушко постарел; выглядел подозреваемый плохо: помятая одежда, длинные белые волосы лежат на плечах лохмами, под глазами залегли черные круги, на подбородке вылезла неопрятная белая щетина…
Глушко остановился, затравленно озираясь по сторонам и не решаясь достать из-за спины руки. Позе заключенного при конвоире его, видимо, уже обучили твердо.
Сопровождающий бодро отрапортовал:
– Товарищ генерал, подследственный Глушко по вашему приказанию доставлен.