Меланхолия Самарии Родердейл

Круги света загораются вновь, и сбоку от лестницы проступает исполинский крест: тонет в бездне основанием, завис над Самарией пугающей массой дерева и смолы. Распятая Мария слабо дрожит и част-часто дышит. Кровь ее течет из прибитых ржавыми гвоздями запястий и ног, из зияющих ран с острыми обломками костей.

***

В замке царила ночь.

– Лиз? – еле слышно позвала Самария. Ответа не было.

Она привалилась на секунду к стене и побрела дальше: шатаясь, морщась от боли в коленях и покрытых кровавой коркой ступнях.

В руке Самария сжимала очередное письмо – нашла его у двери своей комнаты.

«Матушка, мне вас не хватает. Вашей железной руки и уверенности, внушающих страх и уважение не только нашему народу, но и соседним королевствам. Где же вы?

У меня одни вопросы… и сложно начинать с чего-то одного, сложно сосредотачиваться. Вещи то теряют, то обретают смысл; а я – будто линза для них, призванная сфокусировать изображение, но линза искаженная, помутневшая.

Прежде всего, я должен сказать, что начал следить за горожанами. Это неспроста – после 302 года, когда умер Лазарус, исчезновения людей не прекратились. Словно бы некая жадная, ненасытная сущность год за годом собирает здесь свою кровавую жатву. Только в минувшем году здесь пропало несколько человек. Знаете, что самое настораживающее? Все они приезжие! Суждено ли мне также исчезнуть, пав жертвой неуемной жажды истины? Или я открою тайну, нет, ТАЙНУ, Арканвича? Одну, самую главную, – что позволит узнать, почему и когда этот городок стал погружаться в бездну зла и мерзости.

Но вернусь к истории. Матушка, отчего вы никогда не рассказывали о своем детстве? Вы же, оказывается, родились здесь и жили, пока мой покойный батюшка не предложил вам руку и сердце. Более того, пансион «Маленькая баронесса» назван именно в вашу честь. Вы, наверное, были крайне милым ребенком. Вероятно, вы помните какие-то странности Арканвича из детства? Они помогли бы мне разобраться во всем.

Жду вашего ответа, жду вас, жду дня, когда не только смогу покинуть Арканвич, но и освободиться от него – ибо чувствую, как темная сила этого места неотступно пропитывает меня невидимыми нитями.

Ваш любящий сын».

Самария толкнула ближайшую дверь и зашла внутрь: узкая комнатушка; створка окна, распахнутая настежь; спящая старушка, что больше похожа на восковую фигуру.

– Лиз, – чуть громче позвала Самария. Только сейчас королева поняла, насколько кормилица сдала та за последние дни. Лицо пожелтело и похудело; из-под волос проступала кровь – точно терновый венец, виденный когда-то и где-то королевой. – Лиз!!! – Самария почти крикнула и толкнула спящую, вне себя от злобы и обиды на спокойный сон кормилицы.

Лиз сонно заморгала и приподнялась.

– Что? Ваше величество, вы встали?

– Лиз, мы едем к нему. Я беспокоюсь… мы едем в Арканвич.

Кормилица отбросила одеяло, спустила худые ноги на пол и некоторые время сидела неподвижно.

– Лиз?! Собирай мои вещи, буди слуг, что ты, как…

Самария осеклась, увидев взгляд старушки.

– У вас нет больше слуг, Ваше величество.

– Хорошо, я запрягу лошадей сама! Довольна? Мои вещи ты хотя бы соберёшь?

Лиз склонила голову, но так и не встала с кровати.

– Я так хотела, чтобы вы все вспомнили, Ваше величество.

Самария сказала как можно тверже:

– Прекрасно, я соберусь и поеду сама.

Она решительно направилась прочь из комнаты, но на пороге ее нагнал голос кормилицы:

– Как вы думаете, Ваше величество, где вы?

– Пока ещё в своём замке, – огрызнулась Самария.

– Но что здесь делаю я, Ваше величество?

Королева оглянулась. Лиз выглядела очень дряхлой, как и всегда. Как и в детстве Самарии.

– Ты – моя кормилица. Моя старая, глупая кормилица.

– Я была вашей кормилицей в Арканвиче. Что я делаю здесь, Ваше величество?

– Ты поехала за мной, Лиз, когда я вышла замуж. Что за дурацкие вопросы?

Старушка покачала головой и закуталась в махровый платок.

– Вы же знаете, Ваше величество, что это невозможно. Я уже тогда была слишком стара.

Муторный шар подозрений и страхов собрался в животе Самарии и покатил к горлу. Она едва подавила крик и промолвила:

– Я еду к сыну.

Лиз печально покачала головой.

– Ваше вели…

– Замолчи, – прошептала королева.

– Я так хотела, чтобы вы вспомнили, – прошептала Лиз. – Я очень хотела этого.

Она тихо, робко заплакала, и Самария попятилась.

– Я еду к сыну! Я еду к… – договорить королева не успела, потому что споткнулась о порог. Потолок опрокинулся, комната завертелась, и Самария полетела во тьму. Она все падала, падала, а пол все не ударял ее в спину, словно его никогда там и не было.

***

Бесконечные ступеньки. По бокам – гигантские кресты с распятыми на них телами. Шесть справа, шесть слева: Мария, Дамер, Анри-Сансон… совсем не знакомые люди. Вьются над ними мухи. Исходят гноем раны, чернеют от гнили конечности.

Самария, онемевшая, одуревшая от ужаса, спускается через строй умирающих к площадке. К последнему кресту, в самом низу лестницы – там, где все… где все кончается?

– Любимейшая матушка, – голос мужчины насмешлив и неприятен.

Самария глотает ком в горле и тихо произносит:

– М-мой сын в Арканвиче.