Изыски. Веселые околонаучные трактаты

– Не извольте беспокоиться, -козыряли городовые: -Это пальнула пушка с Петропавловки… по декабристам.

И впрямь на Сенатской угрюмо застыли каре в камуфляже: морпехи Трубецкого, десантура Муравьева, омоновцы Каховского. Над головами развивались транспаранты «Нет энергетическому кризису в Приморье!» и «Не позволим заморозить братанов-дальневосточников!». В ногах у медного Петра горело чучело Чубайса.

Сам Чубайс метался по царской приемной, огрызаясь на суровые взоры сановников: -А я-то что? Я-то при чем?..

Генерал Милорадович гарцевал с мегафоном вдоль строя мятежников на белом коне: -Прошу прекратить несанкционированный митинг и разойтись!

Из задних рядов ему приветливо отвечали: -Сам иди на хер!

Суровый Каховский подсунул генералу помятый грязный листок: -Передайте наши требования царю-батюшке!

– Да вы меня просто убили! —горько зарыдал генерал: -Застрелили без ножа, сволочи! —и поскакал на Дворцовую площадь.

Там тусовались депутаты Учредительного Собрания и члены очередного Временного Правительства. Подпирающий колонну премьер-министр отрешенно ждал отставки. Спикер принимал ставки – кто на новенького встанет у непослушного руля власти. Никто особо не беспокоился, ведь из Швейцарии вклады не депортируют.

По бесконечным коридорам Главного штаба сновали офицеры с умными лицами. Скрипели ремни, шуршали бумаги, в кабинетах булькал коньяк… В чулане под лестницей Кутузов с Нельсоном обменивались шифрдокументами. Оба натянули повязки на глаза, чтобы не узнали.

С черного хода сотрудники ФСБ на аукционе продавали всем желающим новейшее оружие и военные тайны. Молоточком лихо стучал потный Якубович. Чуть в сторонке палестинцы ожидали своего лота – водородной бомбы, а пока с улыбками наблюдали за яростным торгом косоглазой Митковой и заикающегося Киселева из-за бомбы политической.

В революционной ситуации возникла непредвиденная пауза – верхи не знали, чего еще ждать, а низы терпели до выстрела с «Авроры». Вот так день потихоньку катился к вечеру…

На крейсере «Аврора» царили спокойствие и флотский порядок. Члены судового комитета отпустили всю команду на берег, прогнали офицеров, конфисковали у старпома корабельный спирт и тихо пьянствовали в кают-компании. Не участвовал только чрезвычайный комиссар Белышев. В ожидании времени залпа он заснул в командирской каюте и сладко проспал все на свете. Нет, из пушки он выстрелил, но во сне. Первым выстрелом подбили лихача с пьяной компанией на набережной. Второй снаряд взметнул воды Невы, вызвав гневные реплики от рыбаков. А третий, будь он проклят, заклинил орудие, поэтому сигнал к восстанию подать было нечем. Да-а, беспокойно спал комиссар… Вот и хорошо, что никто его не разбудил.

Постепенно темнело. Включилась подсветка у любимых женщинами эротических мест Петербурга – босоногого мальчика, воинов при Выставочном зале, Геракла на Михайловском зам- ке, вздымающихся столпов Победы и Блокадного мемориала, Адмиралтейской иглы с поддерживаемыми девами шарами. Уже скоро начнут подниматься в разводке мосты…

Памятник Гоголю глянул на часы, высморкался и шагнул прямо под арку проходных дворов. Длинный нос буквально прорезал темноту, развивались фалды крылатки, каблуки отбивали по брусчатке степ. В аркаде Гостиного Двора сзади послышался топот нагоняющих шагов.

– Сними шинель! —долетел зловещий шепот.

Гоголь обернулся – никого не видно. Лучик от далекого фонаря высветил на стене криво наклеенную бумажку с оборванными лоскутьями телефонного номера —«Куплю мертвые души».

– А я говорю, сними шинель! —уже выкрикнул невидимый преследователь.

Гоголь остановился: -Ну, нет у меня шинели!

– Так напиши! И сними в кино! —из темноты вылетела визитка «Продюсер Башмачкин».

Черная туча закрыла высунувшуюся луну. Погасли фонари, звезды, окна домов. Город поглотила мгла. Только горел свет в здании Охранного вечно бдящего корпуса жандармов.

Шеф корпуса только что выслушал доклад ротмистра Бенкендорфа, спросил: -Выходит, голубчик, надобно более опасаться юного вольнодумца Пушкина, нежели старого социалиста Ульянова?

– Так точно, ваше превосходительство! За утопическим лозунгом Ульянова «Долой частную собственность!» массы не пойдут, а вот идеи равенства предпринимателей, проповедуемые «Одой вольности», могут смутить многие юные умы. Мы уж господина Пушкина аж до Киева за язык тянули – пишет. В Чечню отправили – еще злее пишет. На Лену сослали – пишет! Теперь под псевдонимом «Ленин».

– И вы считаете, что он может сбежать за границу, вооружиться валютой и разжечь, упаси Господи, революцию?

– Может, ваше превосходительство! От бунтарских негритянских кровей! Холост. Имущество – имения в Болдино и Михайловском – пропил еще в юности. За водочкой-то и связался с дурной компанией теоретиков Шекспировского учения Брежневым да Хрущевым.

– Это у них лозунг —«Весь мир театр, и опустить в нем занавес – наша задача!»? Каково, а?

– Беда, что Пушкин практик, вдруг да и сподобится добраться до занавеса, претворить теорию в жизнь!.. Надо бы с ним по нашему, по хорошему…

– Что вы предлагаете, ротмистр?

– Он известный бабник, и ныне приударяет за приличной замужней дамой, госпожой Гончаровой. Ее муж, капитан Дантес, наш сотрудник и киллер. Думаю, дуэль многое решит…

– Благословляю. Этак простенько и со вкусом —«Погиб поэт, невольник чести…». Но и про Ульянова не забывайте. Он сейчас где, в Польше?

– Никак нет-с, скрывается в Разливе. Косит под бомжа – спит в шалаше, пьет красное по черному, водится с проституткой Троцким. Но по ночам пишет. Мой сексот по кличке Коба тайком просмотрел его записи. Оказывается, Ульянов сочиняет матерные политические частушки «Апрельские глюки» и намерен выступить с ними в Петрограде.

– Может случиться скандал. Когда он собирается приехать?

– Первого апреля.

– Это по старому или по новому стилю?

– По старому, ваше превосходительство. У нас все по старому…

– Готовьте встречу.

– Уже готовим. Даже подогнали броневичок. Разрешите идти?

– Ступайте с Богом! —шеф приласкал взглядом прямую спину подчиненного: -«Хорош и ретив!

Недолго походит в ротмистрах, а там и в мое кресло сядет».

Настала полночь. Часы на здании Городской Думы пробили «Интернационал».

Затянутый в кожу с многочисленными заклепками модный стилист Базаров вышел из дома, оседлал мощный красивый мотоцикл японской фирмы «Курилынам» и помчался на деловую встречу в ночной клуб «Зов Вагины». Рев мотора разорвал тишину Дворцовой площади.

Царь-батюшка Николай Гвидоныч-2, слегка раздвинув шторы, с тоской глянул вослед мотоциклисту, почистил об задницу шариковую ручку, сел к столу, крупно вывел на листе заголовок – «МАНИФЕСТ», подумал, почесал бороду и приписал «…КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ».

ХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Наш мир на вымыслах построен, и даже кажется подчас —

Литературные герои живут и нынче среди нас.

Там чудеса! Здесь Чацкий бродит, все ищет горя от ума,

И тут в подземном переходе Молчалин продает дурман.

Вот за обновкою Башмачкин шагает чинно в ателье,

А рядом Германнъ ловит тачку у казино в одном белье.

По Невскому к Неве бредет князь Мышкин, Обломов на него в окно глядит.

В кафе Рогожин уминает пышки. На Мойке Вронский с удочкой сидит.