Грязь. Сборник

– Понимаю. Поэтому знай, что Филадельфия всегда открыта для тебя, просто позвони. И всем станет легче. Тебя на Западе знают, а как приедешь – полюбят. Да и тут власти вздохнут спокойно. Да и простым людям ты голову морочить перестанешь. Ты же понимаешь, к чему всё идет. Новый режим неизбежен. Не может наша Родина жить по-другому.

– Ты сдался. Так что езжай, я тебя осуждать не буду, – прервал его Николай. – А я буду здесь, это моё.

– Ааа, я понял… – Игнатьев откинулся на кресле. – Такой большой соблазн быть страдальцем, мучеником. Гарантированный венец на голове после смерти, – он коснулся рукой верхнего кармана своей рубашки. – Медаль героя.

– Думаю, нам пора прощаться.

– Да.

Мирон встал и напоследок сказал:

– Я же о тебе, Коля, думаю. О Лене тоже. Вот я сейчас к тебе пришел, предложил, а потом, кто знает, как всё повернется. Сам себя спросишь: а был ли мальчик?

Он направился к выходу, но в дверях остановился и повернулся:

– Удачи.

В его пышной бороде на секунду промелькнула улыбка.

На самом деле, Александровский парк выглядит заброшенным всегда, особенно на контрасте с шумным Царским селом. За высокими заборами ходят толпы туристов, говорящие на всех языках мира, медленно «вливающиеся» в пространство соседнего Екатерининского парка, наполненного скамейками, указателями, экскурсионными группами, кафе и множеством фургончиков с хот-догами и мороженным. Двери дворца всегда распахнуты для туристов. На фоне этой суматохи Александровский парк выглядит темным отражением Царского села, заброшенным и позабытым в истории. Это состояние прекрасно отражало настроение Зарёва.

– Сегодня мы наконец-то дойдем до кладбища лошадей? – спросил он. – Столько раз здесь были и ни разу не дошли.

– Да, давай. Интригует название.

Они сверились с картой и побрели вдоль зеленого поля. Зазвонил телефон. Коля взял трубку, сказал несколько отрывистых фраз и долго слушал собеседника, отпустив Лену и встав на краю поля.

– Тираж арестовали, надо ехать, – сказал он, положив телефон в карман.

Работа звала в выходной. Прогремел гром, и пошел дождь. Парк опустел окончательно.

Капли дождя.

Дождь, дождь, он все также льет на крыши домов из железа. А мы всё также стоим у окна и смотрим на город, в котором все собрались. Капли стекают по стеклам, ветер воет из форточки – страшно и очень свежо. В молчании и мокрых дорожках, стекающих на карниз, мы видим себя молодыми. Прошлое вновь оживает в эти мгновения, минуты. Оно предстает перед нами, и каждый видит что-то своё, в этом мы уникальны. Звуки дождя, как удар в барабаны – постепенно хватает нас и уносит, мы поддаемся и улетаем, мы больше не здесь, мы в своих головах. Замкнулись и ищем, долго, упорно, но не находим, оттого все молчат. Грома удар сердце сжимает, заставляя вернуться назад. Все переглянулись и снова смотрят на окна, слушая капли дождя. Где-то под крышей голуби тихо сидят и смотрят на город. Они чистят перья, воркуют и спят. Только нам не до сна, мы всё еще ищем, все мы в пути. И дождь так и шел, хоть и годы прошли. Одно поколение сменилось другим. И новые люди вновь смотрят на дождь и замолкают. Лишь грома раскат заставляет их вздрогнуть, посмотреть на других и снова молчать. Они все в пути, и дождь лишь у них в головах.

– Алло, Сирень?

– Да, Коля.

– Привет, как ты?

– Всё хорошо. Сейчас иду домой, а что?

– Тебе удобно говорить?

– Да, да.

– Да сегодня день такой длинный. Я тут вспомнил и мне не дает покоя один вопрос.

– Какой?

– А ты начала снова петь?

– Нет.

– Почему? Ты не любишь петь для людей?

– Я же тебе говорила.

– Говорила, но сразу же меняла тему разговора.

– Я с детства пела про одиночество, любовь, меланхолию и… я ни черта не понимала, просто пела. Сейчас думаю об этом и мне страшно. Какая меланхолия в 9 лет?

– Но сейчас же ты чувствуешь, живешь и понимаешь, что это за чувство. Чего боишься?

– Я вырезаю по дереву, мне этого пока хватает. Ты соскучился по моему голосу?

– Да.

– Ну… Ладно, я запишу для тебя пару песен. Но только для тебя, никому их не включай.

– Хорошо, спасибо, Сирень.

– Совсем тяжело?

– Ты про что?

– Про работу.

– Ну, да. Сегодня вот целый тираж газеты арестовали. Где-то там необоснованную клевету увидели представители закона. Газета еще не вышла, а они сразу же всё знают.

– Подозрительно.

– Особенно, когда клеветы нет.

– И что дальше?

– Юристы работают. Завтра продолжим бой.

– Иди спать, ты же сейчас на работе?

– Да.

– Иди спать. Всё будет хорошо. Хватит делать вид, что всё знаешь. Иди отдохни.

– Спасибо.

Положив трубку, Зарёв встал и несколько раз обошел стол в своём кабинете. Он неспешно нарезал круги, заложив руки за спину, и думал, что когда-то любил её. Любил всей душой, всем нутром своим и каждую ночь просыпался со жгучей болью в сердце. А теперь?