Те, кого мы любим, не умирают. Том II

Не желая больше получать сюрприза в виде внезапно пришедших гостей, Серафима заперла за ним дверь. Сытая, пьяная и удовлетворённая, она уснула на своей кровати, не раздеваясь. Разбудил её дробный стук в окно спальни, за которым уже сгущался вечерний сумрак. Включив свет, она подошла к окну. Во дворе с искажённым от злости лицом стояла Айра. Серафима неторопливо дошла до входной двери, провернула два раза ключ в замке и, не дожидаясь гостьи, пошла в уборную. Когда девушка, приведя себя в порядок, вышла, возмущение Айры сошло на нет. Она уже миролюбивым тоном начала разговор:

– Спите крепко, девушка! Нервы, видать, ещё крепкие. Кухарка так и не достучалась до тебя!

– На нервы пока не жалуюсь, а вот кухарку не слышала. Сладко спалось, – с улыбкой ответила девушка.

– Вилли, надеюсь, тебе уже всё рассказал?!

Клестова кивнула головой и тут же спросила:

– А что с Градом теперь будет? Его расстреляют?!

– За него не переживай. Он знал, на что шёл! Но мы приложим все силы, чтобы вызволить его из тюрьмы, – решительным тоном ответила Айра и тут же добавила: – Я привезла твои вещи. Вот новые документы, теперь ты Анастасия Станиславовна Зульдина, вдова офицера, уроженка Нижнего Новгорода. Возвращаешься домой. Документы подлинные, выкрала их гувернантка, наш человек, только вчера, так что хозяйка ещё пару дней их не хватится. А сейчас иди, собирайся в дорогу. Как мне сообщили, нужный корабль уже загрузили, и он через час отправляется. Так что у нас мало времени.

Через десять минут женщины вышли из калитки дома на улицу, где их поджидала пролётка. Доехав до железнодорожного разъезда, они пересели на ручную дрезину. Двое молчаливых мужчин в форме железнодорожников, равномерно раскачивая рычаг привода, менее чем за полчаса доставили пассажирок в порт, где их встретил ещё один молчаливый тип, но уже в форме морского чиновника. В сопровождении его они дошли до причала, где стоял под парами небольшой однотрубный пароход. Сопровождающий подошёл к вахтенному матросу[13 - Вахтенный матрос – Караульный у трапа который осуществляет контроль за посещением судна, неотлучно находясь у трапа и не допуская на судно посторонних лиц без разрешения вахтенного помощника капитана»], стоящему у трапа, что-то негромко сказал на финском. Тот свистнул в дудку, висящую у него на груди.

Спустя некоторое время по трапу спустился вахтенный офицер[14 - Вахтенный офицер – дежурный по кораблю, один из помощников капитана]. Они обменялись фразами с «сопровождающим», затем подошли к девушкам, стоящим неподалёку. «Морской чиновник», подойдя, произнёс фразу, после которой Айра полезла в свою сумочку, достала оттуда плотный конверт, протягивая его вахтенному офицеру. Тот, взяв конверт на ладонь, взвесил его, улыбнулся и, тут же сгоняя улыбку с лица, произнёс длинную фразу, обращаясь к Айре. Та кивнула головой, повернулась к Серафиме, перевела:

– Он говорит, чтобы ты никуда не выходила из его каюты и не подходила к окнам в течение всего пути, а это примерно 12 часов, пока он не придёт за тобой и не выведет. Туалет с умывальником там есть. А если тебя вдруг задержит таможня или полиция, то помни: ты вдова, и у тебя мало средств, поэтому ты попросила своего знакомого бесплатно довезти тебя до Петербурга, – добавила от себя последнюю фразу Айра.

В знак согласия девушка молча кивнула головой. Офицер опять что-то сказал на финском и, махнув рукой Серафиме, пошёл к трапу корабля.

– Следуй за ним, – сказала Айра. – И прощай, Студентка, может, ещё свидимся.

Девушка также молча кивнула головой, уходя вслед за офицером. Ей почему-то не захотелось говорить ничего на прощание этой надменной женщине.

Они поднялись на корабль. Моряк молча вёл её пустыми путаными коридорами:

«Да, – подумала Серафима, – даже если я захочу, то, наверное, точно не найду выхода отсюда».

Наконец они остановились у железной двери, которая ничем не отличалась от остальных. Переступив через высокий порог, она осмотрелась. Небольшая, 2?2 м каюта, в которой поместилась койка, табурет и маленький столик около круглого иллюминатора. Рядом со столиком была ещё одна дверь, но уже деревянная. Дверь за её спиной закрылась, щёлкнул замок, запираясь на два оборота. Морское путешествие началось.

Все что смогла запомнить Серафима, так это непрекращающаяся качка, когда они вышли в открытое море. Естественно, её укачало, и всю дорогу она пролежала пластом на кровати, иногда выбегая в уборную, когда терпеть подкатывающую дурноту к горлу не было сил. Морской переход настолько утомил её, что когда корабль ранним утром пришвартовался в грузовом порту Петрограда, ей уже было всё равно, кто и как её встретит на причале. Но женщина всегда остаётся женщиной, поэтому спустя несколько минут она нашла в себе силы привести себя в порядок. Когда, наконец, дверь её каюты открылась, то перед моряком предстала симпатичная девушка без всяких признаков усталости на лице.

Теми же путаными коридорами он вывел её на палубу к трапу, возле которого на причале стаяла небольшая карета с занавешенными окнами. Вдохнув свежего воздуха полной грудью, Серафима молча спустилась по трапу, и как только она подошла к карете, дверца её распахнулась, а из глубины выглянуло довольное лицо Сержа. Печально выдохнув, с жёсткой решимостью она забралась вовнутрь.

– Ну, наконец-то, – восторженно воскликнул Серж, пытаясь её обнять и поцеловать, – Сима, я так ждал тебя!

– Спокойно, Серж, – резко парировала Серафима, упираясь твёрдой рукой ему в грудь, отталкивая его от себя. А оттолкнув, продолжила ледяным тоном, пристально глядя ему в глаза: – Я разве давала повод для телячьих нежностей? Если что-то и было, когда-то в прошлом между нами, то забудь! Той девочки-курсистки больше нет. Я Студентка, активный боевик, ваш соратник по партии, по борьбе и более ничего!!! Так что оставьте ваши «розовые сопли» для восторженных девиц.

Опешивший Серж откинулся на спинку скамейки, с удивлением глядя на девушку. Перед ним сидела вроде бы похожая на ту, московскую студентку, девушка, но это уже была не она. Чем он больше вглядывался, тем сильнее осознавал, что перед ним сидит холодная, твёрдая, расчётливая женщина. А самое главное, что она сильнее его, внутренне и морально, которая сможет с одинаковой лёгкостью почистить яблоко и убить этим же ножом. От такого внезапного открытия по его спине пробежался лёгкий холодок неожиданного страха. Он внезапно для самого себя проникся к ней уважением, переходя на всякий случай с ней «вы»:

– Да, сильно вы изменились, Серафима Андреевна, кажется?

– Что вы, любезный Серж, никаких имён и отчеств! Только партийная кличка! А пока едем до места, расскажите, зачем я вам понадобилась!

Карета, тем временем миновав беспрепятственно въездной шлагбаум порта, катила в сторону города.

– Вы, Студентка приехали как нельзя кстати вовремя. Вы нам нужны для проведения «экса». Наша боевая группа под руководством Сорокина совместно с анархистами готовит экспроприацию государственных средств. В назначенное время, через два дня, из Петербургской портовой таможни в Казначейство повезут крупную сумму денег, что-то чуть больше полумиллиона рублей. А партии сейчас позарез нужны деньги для покупки оружия, кстати, у финнов, содержания типографии, подкупа тюремных чиновников. Наших трёх товарищей приговорили к расстрелу. Так вот, товарищ Сорокин разработал план нападения. Но для его исполнения необходима надёжная женщина-боевик. Поэтому я сразу вспомнил про вас. Все детали обговорим сегодня вечером на конспиративной квартире.

– А почему с анархистами? Мы что, сами не сможем? – удивилась девушка.

– Дело в том, что это идея анархистов. У них свой человек в Казначействе. Но для проведения «экса» у них не хватает сил, поэтому и обратились к нам за помощью. Если всё удастся, то делим 50 на 50.

– Теперь всё понятно.

Тем временем карета остановилась у четырёхэтажного доходного дома на улице Пушкарской. Выйдя из кареты, они поднялись на второй этаж. Около двери под номером 7 Серж остановился, достал ключ, открыл дверь, приглашая её войти. Серафима сделала шаг, но вдруг остановилась, разворачиваясь к Сержу лицом:

– Так, Серж, это чья квартира? Твоя?!

– Точно так, моя, – улыбнулся он в ответ.

– А во сколько встреча сегодня?

– В девять вечера.

– Дай мне, пожалуйста, ключ, – девушка протянула руку. Он послушно отдал. Взяв ключ, она, сделав шаг назад, строго произнесла, захлопывая перед его носом дверь: – Я тебе уже сказала, никаких нежностей! Забудь! Поэтому я буду жить одна!!!

Обескураженный Серж только и смог проговорить, глядя в закрытую дверь:

– Да, но как же мои вещи?

– Сегодня вечером заберёшь. Жду тебя в 19.00. Поведёшь меня в ресторан обедать! А я пока побуду одна, – донеслось из-за двери.

Мужчина чертыхнулся. Ему ничего не оставалось как удалиться восвояси. Серафима же, измученная морским переходом, приняв ванну, легла отдохнуть.

В 19:00 Серж постучал, теперь уже в свою бывшую квартиру. Дверь распахнулась. На пороге стоял его дорожный чемодан.

– Я собрала твои вещи, – сказала Клестова, выходя в коридор. – Забирай. Отправишь с извозчиком на свою новую квартиру. А теперь вези меня в ресторан, есть хочу, сто лет не была в хорошем ресторане.

Сев в карету, Серж начал было что-то говорить про сегодняшнее собрание, но Серафима его резко прервала:

– Серж! Давайте не будем говорить о работе, расскажите мне лучше, куда вы меня везёте? В какой ресторан, самый дорогой?! Надеюсь, партия хорошо платит своим боевикам?!

– О да, непременно, в самый дорогой, Серафима Андреевна! Мы едем в «Донон»! – напыщенно торжественно произнёс мужчина.

– И чем же этот ресторан знаменит? – заинтересовалась девушка.

– Во-первых, – начал восторженно Серж, – ресторан находится немного в необычном для респектабельного ресторана месте. Он расположен во дворе дома, проще сказать, в подворотне и не имеет парадного входа, как его собратья. Зато у него есть свой сад и небольшой пруд.

– Вы меня уже заинтриговали, Серж! А почему так вышло? С чем связано? – удивилась она.

– Всё началось с того, – продолжил Серж, – что в 20-х годах 19 века некий француз по имени Сен Жорж открыл в этом месте небольшую лавочку, где торговал макаронами и печёным картофелем. Дела у него шли ни шатко, ни валко[15 - «ни шатко ни валко» – дословно означает «так себе, посредственно, ни хорошо ни плохо».], но говорят, на жизнь хватало. А потом, в конце девятнадцатого века, француз Жан-Батист Донон выкупил у него это помещение, превратив его в небольшой ресторан. Ходят слухи, что первые клиенты этого ресторана шли не обедать, а полюбоваться на жену Донона, говорят, она была очень красива в молодости. Впрочем, и сам Донон был не дурак, его недорогие и отменные блюда плюс отличное вино, поставляемое ему из Франции, сделали его заведение очень популярным для коллективных обедов. Надо отдать ему должное, он не остановился на этом, продолжая двигаться вперёд, доведя свою кухню и сам ресторан до совершенства. Это способствовало тому, что его облюбовала интеллигентная публика. Здесь устраивают ежегодные собрания Академии наук и общества художников-передвижников. А с 90-х годов прошлого века в нём проходили и проходят так называемые «Дононовские субботы», в которых участвуют петербургские писатели. А ещё говорят, это место облюбовали модные нынче поэты-символисты: Гиппиус, Мережковский, Вячеслав Иванов.

Во-вторых, репутация «Донона» как респектабельного ресторана настолько высока, что именно здесь скрывался после побега из Петропавловской крепости мятежный князь П. А. Кропоткин. Не зная, куда ему деться до назначенного часа, он, недолго думая, приехал к «Донону» и, сняв отдельный кабинет, прогулял там до утра. Полиция искала его везде, но не могла додуматься, что он сидит в центре Петербурга в ресторане. Так что, Серафима Андреевна, мы едем с вами в надежнейшее интеллигентное место с отменной французской кухней.

– Серж, вы так распалили моё любопытство и аппетит, что я с нетерпением хочу попасть туда. И раз вы такой изысканный кулинар, то право выбора блюд я предоставляю вам. Удивите меня!

Тем временем карета остановилась на набережной реки Мойки около дома 24. Серж нисколько не преувеличил. Они, с набережной пройдя сквозь арку, оказались в уютном тенистом саду, в центре которого располагался пруд с чистейшей водой, где плавали разноцветные рыбки. Пройдя по мостику, переброшенному через пруд, молодые люди вошли в массивную парадную дверь, которую любезно распахнул перед ними швейцар в помпезной ливрее и с большими бакенбардами. В общей зале, разукрашенной золотой лепниной и живыми цветами, царила необъяснимая атмосфера умиротворённости, достатка, роскоши с неповторимым ароматом дорогих духов и вина. Почти все столики были заняты разодетой публикой, которая, наслаждаясь изысканными блюдами, вела светские разговоры. Серафима даже почувствовала себя неловко. Ей показалось, что её наряд чересчур скромен для подобного места. Но тут её внимание привлекла громкоговорящая публика за самым дальним от двери большим столом. Небрежно одетые, с раскрасневшимися лицами, они о чём-то жарко спорили, при этом не забывая опустошать рюмки и тарелки с различной снедью.