Те, кого мы любим, не умирают. Том II

«А, – подумала она, – это, наверное, и есть те самые поэты и писатели, про которых говорил Серж. Ну, раз они могут позволить себе выглядеть небрежно и скромно, то почему я не могу этого сделать».

Возникший из ниоткуда метрдотель, расплываясь в угодливой улыбке, склоняясь в почтительном полупоклоне, произнёс:

– Приветствую вас, уважаемый Сергей Эдгарович! Ваш кабинет готов!

– Спасибо, любезный! – со светской учтивостью ответил спутник Серафимы. – Не провожай, дорогу я знаю. Пришлите мне моего гарсона[16 - Гарсон – Официант во Франции.].

– Уже ждёт! – склоняясь ещё чуть ниже, ответил метрдотель.

Пока они шли по залу, Серж, наклоняясь к Серафиме, сказал:

– Прошу вас, не удивляйтесь. Здесь я известен как богатый скотопромышленник из Сызрани.

– Понятно, – улыбнулась девушка и, не удержавшись, съязвила: – «Скотопромышленник», охотящийся на жирных вельможных «скотов».

Обед превзошёл все её ожидания. Форшмак из лангуста, суп «Пьер ля Гран», нормандский соус, донышки артишоков по-парижски, жареные перепёлки с лёгким шабли[17 - Шабли – это вино из Франции зеленоватого цвета, а именно из района Бургундия. Самое необычное в этом виде вина то, что его название не совпадает с сортом винограда – изготавливается Шабли из винограда Шардоне.] привели её в неописуемый восторг. На десерт подали тающую во рту шарлотку «Помпадур», мороженое и кофе. Серафима была на седьмом небе от всего происходящего вокруг. Ей вдруг показалось, что она схватила удачу за хвост.

«А революция, оказывается, дело прибыльное. Это не только стрельба да скитание по городам и весям[18 - Веси – множественное число слова весь, это старое, ныне вышедшее из активного свободного употребления слово, значит – «селение, деревня»], но роскошная жизнь. Если она такая, революция, то я согласна».

Даже когда они покинули ресторан, добрались до конспиративной квартиры, где в накуренной полу сумрачной комнате собрались участники будущего налёта, радужное настроение не покидало её. Ей, как единственной даме, была поручена очень простая, на первый взгляд, роль. Она, после того как боевики захватят деньги, должна будет подъехать на карете к месту ограбления и после того, как туда покидают мешки с деньгами, уехать с ними на нужный адрес, где и произойдёт делёжка добычи. Её присутствие в карете обуславливалось двумя причинами. Первая – одинокая женщина в карете вызывает меньше всего подозрений. Вторая – братья-революционеры не доверяли друг другу до конца. И поэтому, чтобы избежать пропажи пары мешков денег при перевозке, было решено поручить это двум представителям, по одному от каждой из сторон. В карете сидит она, представитель большевиков, управляет каретой представитель анархистов.

После того как все детали налёта были оговорены, боевики стали по одному расходиться. Когда же Серафима начала было собираться на выход, Сорокин, суровый мужчина с твердыми губами и бараньими, как ей показалось, глазами, попросил их с Сержем задержаться. Наконец они остались втроём. Сорокин закурил папиросу, жёстко посмотрел сначала на Серафиму, потом на Сержа, снова на неё:

– Так что, Серж, она действительно стоит того, что ты рассказал? – спросил он, не сводя глаз с Серафимы.

– Да, Сорокин, она стоит моей характеристики! – спокойно ответил Серж. – Сегодня утром я ещё раз в этом убедился.

– Хорошо, – отозвался он и, уже обращаясь к Серафиме, продолжил: – Так вот, Студентка, почему мы позвали именно тебя. Зная, как ты ловко застрелила начальника охранки Москвы с его помощником и как в составе «Кровавых собак» вы покарали предателя прокурора в Хельсинки, мы уверены, что ты справишься с тем заданием, которое мы тебе поручим.

Серафима молча слушала.

– Дело в том, – не дождавшись ответа, начал Сорокин, – если налёт удастся и мы получим деньги, то после раздела нашей доли нам не хватит, чтобы покрыть все срочные расходы. Поэтому, когда вы въедете во двор дома, где должна будет состояться встреча, ты позовёшь анархиста вовнутрь под любым предлогом и застрелишь его. После чего ты уйдёшь оттуда, оставив карету, её заберут наши товарищи. Вернёшься в свою квартиру, где будешь ждать от нас известий. Продолжай играть роль офицерской вдовы. Денег, сколько тебе нужно, возьмёшь из любого мешка, пока будешь ехать до места. Связь будем держать через Сержа или человека, что придёт от нас. Пароль: «Я с приветом от Сорокина». Вопросы есть?!

Клестова равнодушно пожала плечами. Задание её нисколько не удивило, она даже ему обрадовалась, особенно той части, которая касалась денег.

– Мне всё понятно. Я готова. Только мне нужны патроны к моему браунингу, осталось всего восемь штук.

– Хорошо, Серж привезёт перед акцией, – ответил ей боевик.

Не дожидаясь Сержа, Серафима покинула конспиративную квартиру. И уже через час мирно почивала в своей постели. Угрызения совести больше не мучали её.

В назначенный день и час экипаж, в котором сидела Серафима, остановился на перекрёстке Фонарного и Максимилиановского переулка, на козлах которого восседал благообразного вида «кучер». Место было выбрано неслучайно, «экс» должен был произойти именно здесь. Как только карета казначейства, преодолев Фонарный мост, окажется на перекрёстке, её атакуют боевики с четырёх сторон. Волнительное ожидание достигло своего апогея, когда вдалеке, на мосту, показалась кавалькада всадников, окруживших плотным кольцом большую чёрную карету. Конвойных жандармов было много, двадцать конных, четверо на карете, да ещё пара конвойных сидела на облучке[19 - Облучок – Толстая деревянная скрепа (сиденье для кучера), располагающаяся по краям телеги, повозки], один управлял, второй находился рядом, и два конвоира на запятках[20 - Запятки – место в задней части экипажа, где становятся или садятся слуги.] кареты, и это, не считая двух чиновников казначейства, сидевших внутри. Сердце девушки, наблюдавшей из-за чёрной занавески за происходящим, тревожно сдавило. Силы были явно неравны, против одиннадцати боевиков было двадцать четыре жандарма. Но Сорокин знал об этом неравенстве заранее, поэтому очень рассчитывал на эффект внезапности налёта, который будет в полдень на оживлённой улице в самом центре города.

Карета постепенно приближалась к перекрёстку. Хотя и готова была Серафима к развитию событий, но всё равно сильно вздрогнула, когда мирно идущий мимо посыльный в форме почтового ведомства, вдруг размахнувшись, с силой метнул свой портфель в сторону кареты, когда та выехала на центр перекрёстка. Под каретой полыхнуло пламя, раздался мощный взрыв, вырывая задние колёса, раскидывая по сторонам солдат, ближайших конников и прохожих на улицах. На мостовую пролилась первая кровь, истошно закричали испуганные прохожие. Следом раздались ещё два взрыва, но уже гораздо меньшей силы. Мнимый «чиновник», выхватив из карманов пистолеты, открыл стрельбу с обеих рук по суетящимся на перекрёстке жандармам. Она увидела, как к нему присоединились ещё несколько человек, открывая беспорядочную пальбу. Оправившись от первого шока, охрана огрызнулась ответным огнём. Видно было, как один из наездников выронил карабин из рук, получив пулю в левое плечо. Но парень оказался не из робкого десятка. Он выхватил здоровой правой рукой шашку, пришпорив коня, ринулся на боевиков. Почтового «чиновника» он сбил с ног конём, тот отлетел, словно резиновый мяч от ракетки, врезаясь головой в мостовую наотмашь, замирая без признаков жизни. Другого боевика, в одежде рабочего, что стоял недалеко от кареты Серафимы, с ходу рубанул шашкой по голове, наискосок, превращая её в кровавый сгусток. Но как только он остановился, чтобы развернуть коня, к нему подлетел ещё один террорист, одетый как городской франт, расстреливая его в упор. Жандарм обмяк, выронил шашку, вываливаясь из седла на дорогу. Раздался хлёсткий звук винтовочного выстрела, «франт» дёрнулся всем телом, недоумённо посмотрел на свою грудь, где по белой сорочке быстро расползалось кровавое пятно, падая, как подкошенный, на землю. Глаза Клестовой наполнились ужасом, кровавая бойня, развернувшаяся перед её взором, повергла её в шок. Затуманенным взором она увидела, как распахнулась дверь казначейской кареты, оттуда в клубах дыма вывалилась огромная туша сопровождающего чиновника. Подбежавший к открытой дверце боевик в соломенной шляпе всадил несколько пуль из своего браунинга в чиновника, исчезая в глубине кареты. Через мгновение изнутри стали вылетать мешки и баулы с деньгами. Автоматически Серафима отсчитала четыре мешка, два баула. Один из баулов раскрылся от удара о землю, несколько пачек с банкнотами выпали на мостовую. К карете подбежали два молодых человека в студенческих сюртуках, подхватив мешки, они побежали в сторону экипажа, притаившегося на углу Максимилиановского переулка. Из кареты вылезла «соломенная шляпа», подобрав выпавшие пачки с купюрами, и, прижимая сумки к груди, тоже побежала в её сторону. Девушка распахнула дверцу, «студенты», не глядя на неё, закинули мешки вовнутрь, вновь присоединяясь к своим товарищам, ведущим перестрелку со стражами порядка. К конвойным на подмогу стали собираться городовые со всей округи, которые рьяно включались в перестрелку. В подбегающей «соломенной шляпе» Серафима опознала никого иного, как Сержа. Он швырнул баулы к её ногам, проорал хриплым голосом благообразному анархисту, сидевшему на козлах:

– Быстро уезжай отсюда!

И тут же дёрнулся от пули, попавшей ему в спину. Изо рта на грудь хлынула чёрная кровь, Серж, захлёбываясь, упал лицом вперёд, под колёса экипажа. Возничему не нужно было повторять дважды, взметнулся к небу хлыст, опускаясь на спины лошадей. Карета дёрнулась, вздыбливая правое колесо, которое проехалось по спине ничком лежащего на земле Сержа, устремляясь во весь опор от места теракта. Звякнуло, разлетаясь от попадания чьей-то пули, стекло в дверце экипажа, впиваясь крупным осколком под левую ключицу девушки. Вскрикнув от боли, она машинально выдернула стекло, чувствуя, как горячая кровь потекла по её груди. Не теряя самообладания, Серафима достала из сумочки носовой платок, прижала его к ране.

Пролетев несколько кварталов, «кучер» попридержал лошадей, переводя их на неспешную рысцу, дабы не привлекать к себе внимания. Девушка более-менее успокоилась, перевела дух, трезвое мышление постепенно возвращалось к ней. Когда экипаж прибыл к назначенному месту, она морально была готова к выполнению миссии, возложенной на неё товарищами. Карета остановилась. Было слышно, как «кучер» спрыгнул с облучка. Серафима сжала свой браунинг в правой руке, левой она продолжала прижимать к месту пореза окровавленный платок. Дверь кареты распахнулась, девушка откинулась на спинку и слабым голосом произнесла:

– Помогите мне, пожалуйста, я ранена.

Мужчина забрался вовнутрь, сел напротив неё, закрыл дверь.

– Дайте, я посмотрю, что у вас там, – произнёс он, протягивая руку к платку.

Но как только он коснулся девушки, она твёрдым голосом, поднимая пистолет на уровне пояса, глядя ему в глаза, спуская курок, произнесла:

– Простите, ничего личного. Я всего лишь выполняю задание партии.

Два выстрела из маленького пистолета прозвучали негромко. «Кучер» завалился на бок, прошипев:

– Вот же сволочь.

Она же подняла пистолет на уровень глаз, хладнокровно прицелилась ему в сердце и сделала ещё один выстрел. Мёртвое тело «кучера» сползло ей под ноги.

«Так, с этим всё, надо уходить. Но я что-то я ещё не сделала, – подумала она, оглядывая карету. Взгляд её упал на раскрытый баул. – Точно, деньги не взяла», – осенило её.

В полумраке кареты она не смогла разглядеть достоинства купюр в пачках, поэтому взяла наугад первые пять, что лежали сверху, больше в её сумочку не поместилось. Прикрыв окровавленное плечо пелериной[21 - Пелерина (фр. pelerine – «странник», «пилигрим») – элемент женской и мужской одежды, преимущественно в виде безрукавной накидки или обязательно съёмного, большого, закрывающего плечи воротника.], опустив на лицо вуаль со шляпки, она, аккуратно протиснувшись мимо бездыханного тела анархиста, вылезла наружу. Карета стояла в проходном дворе. Недолго думая, девушка, повернув налево, пошла к выходу. Когда она уже почти вышла на улицу, то услышала, как сзади, во дворе, зацокали копыта лошадей. Она не стала оборачиваться, ей было безразлично, кто и куда уезжал на экипаже, который она только что покинула.

Взяв извозчика, Клестова добралась до своей съёмной квартиры. Там она обработала рану, переоделась, упаковала окровавленную одежду в дорожную сумку, чтобы потом избавиться от неё, выбросив в мусорный ящик подальше от дома. Затем пересчитала деньги, что взяла из казначейского баула. Её добыча составила: пачка с трёхрублёвыми купюрами, две по десять рублей, одна по двадцать пять и самая солидная, по сто рублей. Итого ей в качестве приза досталось 14 800 рублей.

«Мне определённо нравится быть террористкой! – восторженно подумала она, лицезрея на богатство, что свалилось к ней. – Столько денег сразу не было даже у папеньки в лучшие дни».

И вновь Серафима почувствовала, как от похотливого желания загорячилось внизу живота. Не сопротивляясь своему порыву, она быстро собралась, отправляясь в популярный ресторан «У Палкина» на Невском проспекте, где главной темой разговоров в тот вечер было нападение на казначейскую карету в Фонарном переулке.

Она сидела одна. И когда к ней попросился за столик молодой пехотный подпоручик, бывший уже достаточно навеселе, то она не отказалась от его компании. Погуляв в ресторане, подпоручик повёз её в меблированные номера на Сенной площади, где «таинство интимных отношений» повторилось ровно по тому же сценарию, что было и Финляндии с Вилли. Утолив свою греховную страсть, Серафима тут же покинула гостиничный номер, где на кровати без штанов, но в мундире мирно посапывал молодой подпоручик.

На следующий день из газет она узнала, что в результате этой акции было ранено десять прохожих и жандармов. Убито пятеро налётчиков и один жандарм. Остальных же террористов, что схватили на месте или в течение нескольких часов, ждал военно-полевой суд. Она узнает позже: суд приговорит 6 участников налёта к смертной казни. Приговор приведут в исполнение на следующий день после суда.

Глава 16.

«Владислав»

«Франция»

«Оберив – Курси»

Следующая неделя после первой атаки прошла в моральном и психологическом напряжении. Немцы, раздражённые своей неудачей, открывали огонь по позициям батальона при малейшем подозрении или шуме. Несмотря на это, рота занималась укреплением позиций, уделяя особое внимание флангам. Первые пару дней Арнатский ходил мрачнее тучи, переживая смерть Глазкова, в его сознании не сразу укрепилась скоротечность жизни на войне. Казалось, вот есть человек, твой друг, и это незыблемо, на все времена, а тут раз – и нет его. Просто и страшно! Ещё эти сны, где он вновь и вновь поднимается в атаку, а ему навстречу выскакивает немецкий солдат с винтовкой наперевес, из перерезанного горла которого хлещет кровь. Солдат подбегает к нему, а Владислав вдруг с испугом понимает, что совершено безоружен. Тогда он в панике пытается убежать, но ноги не двигаются, и ему с замирающим от ужаса сердцем остаётся только наблюдать, как блестящий штык-тесак медленно приближается к нему. Но как только штык касается его груди, он резко просыпается от ужаса неминуемой смерти.

Он поделился этим сном с Нехлюдовым, на что тот ответил:

– Увы, Владислав Семёнович, первый убитый лично вами может сниться долго. Ко мне приходил почти месяц, пока не зарубил второго, третьего и т. д. Это пройдёт, просто постарайтесь не думать об этом, отнеситесь как к неизбежной частности, как к издержкам нынешней профессии.

В конце недели прошёл первый успешный поиск, проведённый разведывательной командой полка. Дело в том, что при формировании бригады в России не предусматривались специальные полковые команды разведчиков, существовавшие во французской армии, и только теперь, во Франции, были сформированы две разведывательные команды в полках из добровольцев, по 60 человек каждая. Было очень важно, чтобы боевое крещение разведки прошло на отличном уровне, в первую очередь для собственного самоутверждения.

Зная приверженность немцев к воскресному отдыху, вылазку провели в ночь с субботы на воскресенье. Подпоручик Рудаков с командой из двадцати разведчиков скрытно подобрались к позициям германцев. Прорезав проходы в проволочных заграждениях, они ворвались в первую траншею. Забросав противника ручными гранатами, взяв двух пленных, они без потерь вернулись назад. Появление первых пленённых германских вояк в окопах сильно подняло боевой дух солдат. Противник же в бессильной злобе до утра вёл беспокоящий огонь по позициям батальона. На допросе пленные показали, что готовится новое наступление на этом участке фронта. Немецкое командование поставило задачу выбить русских с занимаемых рубежей во чтобы ни стало. Потянулись дни тревожных ожиданий.