Те, кого мы любим, не умирают. Том II

– И чем же вы нас, кроме прилюдных поцелуев, будете удивлять?! – обратился к Аделин Владислав.

– Вам должно понравиться. Сначала мы съедим салат «Нисуаз» из свежих овощей, варёных яиц, анчоусов и оливкового масла. Следом, естественно, наш самый лучший суп «Буйабес», а на второе «Алиго», блюдо из сыра, смешанного с картофельным пюре. И на десерт профитроли, пирожные из заварного теста с заварным кремом, – и, посмотрев хитро на юношу, добавила: – А что касается наших поцелуев, так мы с сестрой суфражистки. И сами выбираем, кого и где целовать.

– Суфражистки? Я знаком с этим движением, – отвечал Владислав, – в России оно набирает популярность.

– Арнатский, а кто такие суфражистки? – спросил по-русски Глазков.

– Сложно однозначно объяснить. Но в нашем случае это женщины или девушки, которые сами выбирают себе партнёров.

– О, меня это на сегодня устраивает, – улыбнулся в ответ Глазков.

– О чём спросил ваш друг? – поинтересовалась девушка.

– Он сказал, что ему всё нравится, – слукавил Владислав.

Ужин затянулся далеко за полночь. Молодые люди, как давнишние друзья, мило беседовали, шутили, обменивались любезностями, флиртовали. В общем, вели себя так, как будто они знакомы вечность. Когда было принято решение об окончании застолья, Глазков подозвал официанта с намерением оплатить счёт, но девушки, минуту назад милые и обаятельные, стали вдруг непреклонно строги:

– Мы не позволяем вам оплатить этот счёт. Мы вас пригласили, значит, заплатим сами, – тоном, не терпящим возражения, объявила Аполлин.

– Но помилуйте, мадемуазель, этим вы оскорбляете наше мужское достоинство и офицерскую честь. Мы же не альфонсы какие-то и не содержанты на попечении богатой особы.

– Ах, эти мужчины, носятся со своим достоинством как с писаной торбой, не знают, куда его ещё засунуть! Неужели вы не понимаете, что мы с вами в равных правах и равных условиях. Поэтому вы не вправе нам указывать, что делать, – поддержала свою сестру Аделин с нотками раздражения в голосе.

Глазков пытался возразить, но Арнатский остановил его жестом руки:

– Милые мои сестры, у нас был такой прекрасный вечер, давайте не будем его портить такой мелочностью. Мы поступим благоразумнее. Если вы так ратуете за свою самостоятельность, то предложение такое: платим пополам от счёта. Договорились?!

Сестры переглянулись, кивнули друг другу: «Согласны». Расплатившись, молодые люди вышли на улицу. Город в честь прибытия русских войск был разукрашен цветными электрогирляндами, что мерцающим свечением придавали ночным улицам налёт романтизма. Аделин взяла под руку Владислава, и они молча пошли вдоль улицы. Спустя некоторое время она потянула его свернуть в проулок. Юноша подчинился. Проулок оказался тупиковым. Остановившись возле уютного домика, спрятавшегося в зелени плюща, что густо покрывал его стены и крышу, юноша обернулся, Глазкова и Аполлин не было видно:

– Они отстали? – спросил он.

– Нет. Они прошли дальше. Мы с Аполлин живём на разных квартирах, – отвечала девушка, заглядывая ему в глаза. – Ладислас, а ты не хочешь зайти ко мне в гости? Я живу совсем одна.

Подпоручик задумчиво молчал.

– У тебя есть девушка?

– Да, есть. И ты даже чем-то её мне напоминаешь.

– Тогда, думаю, твоя девушка не обидится, если я от её имени дам тебе немного тепла?! – сказала Аделин, беря его за руку. – Если бы она была рядом, то поступила бы точно так же. Тебя впереди ждёт неизвестность, так позволь мне любить тебя сегодня.

С этими слова она увлекла его за собой в дом. Не зажигая света, провела в комнату, где, освободившись от одежды, принялась ласкать его нежно и неистово одновременно. А Владиславу казалось, что это Серафима ласкает его, придя к нему из снов, что обуревали его последнее время…

За окном пропели петухи. Владислав открыл глаза. Аделин, свернувшись уютным калачиком, мирно спала. Стараясь не шуметь, он встал, оделся, вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. «Улица Барбару, дом 15» – прочёл он табличку на стене дома. Ему хотелось остаться рядом с ней, но долг повелевал прибыть в расположение части. Сегодня состоится парад, который будет принимать генерал-губернатор Марселя. Поэтому всем офицерам было настрого приказано быть к 9:00 в полку, где бы они ни находились и что бы они ни делали. Часы показывали четверть восьмого, ему должно было вполне хватить времени, чтобы вернуться и привести себя в подарок. Проходя мимо уже открывшегося цветочного магазина, он остановился, зашёл вовнутрь. Его встретил улыбкой пожилой продавец вопросом:

– Месье желает купить цветы для девушки?

– Нет. Месье желает отправить цветы девушке. Это возможно?!

– Конечно, месье, мы доставим цветы в любую часть города.

– Хорошо. Тогда дом номер 15, улица Барбару. Доставьте вот эти розы! Цветы перевяжите лентой с российским триколором. Найдётся такая?

– Конечно найдётся, – заверил продавец, – но месье не сказал, сколько цветов надо доставить.

– Разве я не сказал? – удивился Арнатский. – Все, что есть в этом ведре.

– Это, конечно, щедрый подарок, но это дорого.

– Сколько?

– Здесь сто роз, значит, 50 франков!

– Хорошо, – согласился Владислав, доставая и протягивая деньги цветочнику. Затем вытащил одну розу из букета, сказал: – А эту заберу с собой, у нас не принято дарить чётное число.

Ровно в девять часов утра полк двинулся на главную площадь Марселя. Путь был не близок, что-то около семи километров. Отдохнувшие солдаты были бодры, что не скажешь о некоторых офицерах, которые не смогли удержаться вчерашним вечером и выпили немного больше, чем смогли переварить. Прапорщик Фёдоров оказался в их числе, глядя на его мучения, многоопытный Шалтурин незаметно спровадил его из строя, отправив обратно в гостиницу.

И на этот раз полк сопровождала большая толпа марсельцев, всячески выражающих свои симпатии русским. Женщины цветами украсили солдатские винтовки, вставляли цветы даже в стволы винтовок, некоторые брали солдат под руку, а ружья несли сами, держа на плече прикладом вверх. Владислава тоже подхватила под руку пикантная особа, а он искал глазами в толпе Аделин, ему всё казалось, что она рядом. Весь город был убран флагами и гирляндами цветов. Мостовая, по которой шли войска, была усыпана полевыми цветами. Щелкали фотоаппаратами фотографы, кинооператоры беспрестанно накручивали ручки аппаратов, некоторые снимали на ходу, высунувшись по пояс из окон автомобилей. Не доходя квартал до главной площади, полки остановились. Публика, покинув солдатские ряды, встала на тротуары. Прозвучала команда:

– К торжественному маршу! Поротно! Равнение направо! С места шагом арш!!!

Ротные командиры начали счёт: «Ать, Ать, Ать, два, три, ать, два, три!» Французский военный оркестр заиграл марш. Полк старался идти молодцевато, солдаты и офицеры вытягивали носки сапог, крепче ударяя подошвой по ровной асфальтовой мостовой в едином ритме. Впереди полка шёл с развёрнутым знаменем Сабанеев, удививший и французов своим громадным ростом. За ним шёл рядовой Криволапов, ведя на цепи живой талисман бригады, бурого медведя Мишку. Генерал-губернатор Марселя, стоявший с большой свитой военных и штатских на трибуне, приветствовал русских солдат. Не останавливаясь, солдаты в ответ прокричали трижды «Ура», этот крик подхватили горожане, провожая проходящие батальоны. По дороге обратно полк сделал остановку возле какого-то предприятия. Там стояли столы с обильной закуской и большим количеством бутылок. Сотни женщин, одетых в белые халаты, стояли около столов с подносами в руках, на которых стояли бокалы с вином, какао, кофе, прохладительные напитки и закуски. Как выяснилось позже, угощение приготовили рабочие на свои средства. Представитель завода поздравил с благополучным завершением дальнего трудного пути и пожелал благополучно вернуться на родину по окончании войны. После угощения хозяева дружески попрощались со своими гостями. Каждый рабочий старался пожать руку тому или иному солдату и на прощанье сунуть ему в карман бутылку вина или что-нибудь из закусок. Такое неподдельное сердечное отношение не могло не тронуть души наших солдат и офицеров. Это воодушевляло их, снимая вопрос о нужности данной экспедиции, который они задавали себе очень часто.

После прибытия в место расположения офицерам были вольны распоряжаться своим свободным временем. А все желающие по приглашению командира полка могли опять собраться вечером в ресторане. Владислав же хотел только одного – встретиться с Аделин. Поэтому, наняв фиакр, он отправился по известному ему адресу. Но, к его великому сожалению, дом был пуст. Как сильно бы он ни барабанил в дверь, ему никто не открыл. В расстроенных чувствах он решил прогуляться по городу. Арнатский бездумно шагал по улицам, отвечая на приветствия незнакомых ему людей, рассматривал витрины магазинов. Его привлекла вывеска оружейного магазина, куда ради любопытства решил заглянуть. Владелец магазина, буржуа средних лет, приветливо встретил офицера и, дав ему осмотреться сказал:

– Могу ли я предложить месье офицеру новинку нашего магазина?! Мы недавно получили ее из Бельгии.

– И что это за новинка? – заинтересовался Владислав.

– Наверняка у месье есть его штатное оружие, и, не сомневаюсь, оно великолепно.

– Да, есть. У меня американский «Кольт». Мне выдали его по окончании училища.

– О!!! – воскликнул оружейник. – Ваше правительство снабдило вас великолепным оружием! Если бы у вас не было такого пистолета, я бы предложил его вам обязательно. А мне бы хотелось показать вам пистолет меньшего размера, который легко помещается в кармане галифе или внутреннем кармане пиджака. Учитывая наше неспокойное время и место, куда вас должны направить, такой пистолет был бы вам совсем не лишним. Вот смотрите, – продавец выложил на стойку небольшую коробку. Открыв её, он достал небольшого размера пистолет, который поместился в его ладонь, продолжил: – Это очень удачное продолжение линии карманных браунингов для самообороны. Эту модель несколько уменьшили в весе и размерах. Лёгкий и изящный, он стал проще в разборке. Это 9-мм вариант, самый мощный из карманных пистолетов, который можно носить скрыто. И вам, месье, я уступлю его за сущие копейки. Всего за 50 франков с двумя коробками патронов.

Владислав взял пистолет в руки. Его рукоять легко и удобно легла в его ладонь. Он вытянул руку вперёд, ощущая пистолет как продолжение своей руки. Это было «его оружие». Учась в училище, он неоднократно приходил к оружейному магазину, глядя вожделенно через витринное стекло именно на такой пистолет. Ему давно хотелось иметь браунинг. И вот неожиданно во Франции его мечта была готова сбыться.

– Да, месье, пистолет действительно хорош, но мне кажется, что вы запросили большую цену, чем он стоит. В России такой образец продаётся за 15 рублей с патронами. Вы же просите 20 рублей в пересчёте на русские рубли. Но, – Владислав сделал многозначительную паузу, продолжил: – Я согласен взять его и по такой цене, если вы мне добавите ещё одну коробку патронов.

Продавец рассмеялся и шутливо поднял вверх обе руки:

– Хорошо, месье офицер, вы были весьма убедительны, и поэтому я вам добавлю ещё одну коробку патронов лично от себя, бесплатно.

Пришла очередь улыбнуться Владиславу. Расплатившись, вышел из магазина, неся в руках небольшой свёрток. Он сделал ещё одну попытку найти Аделин, но дом встретил его тёмными окнами. Ему ничего не оставалось, как вернуться в гостиницу.

На следующий день полк по железной дороге выехал в тренировочный лагерь Майли (Camp de Maily), что располагался в Шампани на южном берегу Шалон-сюр-Марн. Идя навстречу нашему командованию, союзники превратили лагерь в русский городок, в котором была построена даже великолепная русская баня вместо принятого во французской армии душа. На территории был устроен учебный центр для подготовки разного рода специалистов из числа солдат и офицеров, а в тылу лагеря были построены примерные германские позиции для отработки нашими войсками вылазок и атак. Солдат поселили в деревянных бараках, офицеров расселили по квартирам, что находились в домах рядом с учебным центром. Наконец, прибыла долгожданная почта из России. Весь лагерь погрузился в чтение писем. Владислав тоже получил два письма от мамы. Они его обрадовали и огорчили одновременно. В первом письме она благодарила сына за оставленные деньги, которые помогли ей, рассказывала свои новости, о том, кто и что из жильцов натворил, кто съехал, а кто поселился. Справлялась о его здоровье. Передавала поклоны от знакомых и близких. В общем, обычное письмо из дома. Читая его, он представлял, что пришёл домой в увольнение из училища, сидит за столом, пьёт чай из пузатого самоварчика с вишнёвым вареньем, а маменька в своём неизменном переднике сидит напротив, рассказывает о своём житье-бытье. Второе письмо, написанное месяц спустя, встревожило и расстроило его. Мама писала, что по её просьбе она встретилась с Соней и навела справки о Серафиме. Но Соня ничего путного ответить не могла, сказала только, что Серафима уехала жить в Петроград и она более про неё ничего не знает. Да и сама Соня вскоре съехала из флигеля в неизвестном направлении. Во второй части письма мама жаловалась на здоровье, на боль в груди и что ей становится трудно дышать и ходить. И что она боится умереть, не дождавшись своего сына с войны. Поэтому просит прислать ей денег по возможности: «А то доктора нынче очень дороги!»

Понимая, что простая почта в условиях войны работает достаточно плохо, Владислав решил перевести деньги напрямую, через хороший банк, уведомив маменьку о переводе телеграммой. Такая возможность ему вскоре предоставилась. Дело в том, что поначалу командование бригады увлеклось частыми смотрами да парадами. Перед кем только ни приходилось маршировать, демонстрируя свою великолепную выучку – командир корпуса Безелер, командующий четвертой армией Гуро, главнокомандующий фельдмаршал Жоффр, президент республики Пуанкаре, представитель русского командования во Франции генерал Жилинский, русский посол в Париже, и это далеко не весь список. Кто-то из офицеров подсчитал: за два месяца пребывания в лагере было проведено 18 смотров. А первый батальон первого полка прошёл даже в Париже, где 14 июля принял участие в торжествах по поводу Национального праздника Французской республики – Дня взятия Бастилии. Владислав воспользовался этой поездкой для отправки денег на Родину, справедливо посчитав, что из Парижа деньги придут быстрее в Москву.