Битый триплекс. «Пока не умер – я бессмертен!»

Обстановка у нас, в приграничной зоне сложилась очень напряжённой: ни для кого секретом не являлось, что война с немцами не за горами. Эти стервятники скапливали бронетехнику на границе, их разведчики безнаказанно кружились над нашими головами, – высота у немцев оставалась недосягаемой для советских истребителей… хотя, если и смогли достать их, всё равно сбивать немцев категорически запрещалось, – сразу под суд!

К середине июня гитлеровцы взялись иногда устраивать провокации, не то чтобы сильно, но наше самолюбие задевали.

Люди, что менее политически подкованы: злились, ругались, мол, – «Почему мы не отвечаем немцам огнём?! Они, понимаешь, стреляют по нашей территории, летают над головой, а мы молчим?! Дать Гитлеру ответ нужно немедленно, чтобы неповадно было впредь!» – Кто поумнее, те понимали, что на провокации реагировать нельзя, как бы больно и тяжело от этого ни становилось. Приказ поступил от правительства: не поддаваться на уловки немцев.

Здесь нужно понимать: ответь СССР им хоть раз огнём, – всё!

Мы тем самым могли развязать руки врагу: Гитлер завопил бы моментально на весь мир, что СССР совершило нападение первыми и, тогда-а-а… совсем другая картина войны вышла! Глядишь Великобритания и США, стали помогать фашистам, а не нам! Особенно если учитывать опыт «Зимней войны», ведь финнам Англия активно поставляла помощь в борьбе против Красной Армии!

Что могу сказать по поводу вины Сталина в катастрофических потерях на начало войны? – Как глава правительства, ответственность Иосиф Виссарионович, конечно, несёт.

Просто он не мог подумать, что Гитлер осмелиться воевать на два фронта: с Англией и нами. А фюрер оказался именно сумасшедшим и напал на нас! – Это большой просчёт Иосифа Виссарионовича…

В целом, – что он мог сделать?! Я же говорю, – нельзя было вестись на провокации и не давать ни малейшего повода Германии обвинить нас в развязке войны! Если бы мы начали стягивать армию и технику ближе к границе, фюрер тогда заявил, что, – «Советы хотели на меня напасть, мне пришлось нанести превентивный удар», – вот и всё!

Воевали тогда мы не только с фашистами и их союзниками, но и с Великобританией, и США тоже… представляете, какие потери в таком случае ожидали нас!?

Сегодня молодёжи легко рассуждать, – «Нужно так было поступать, да этак!», – тогда всё складывалось по-другому, будущего никто не знал! И вышло так, как мы имеем. Если вы хотите услышать от меня упрёки или плохое мнение в адрес Сталина, – не дождётесь! Это вам Солженицыну писать нужно, не мне!

Да, ошибок сделано нашим правительством немало тогда! Потерь таких колоссальных, можно было бы и избежать, но история не имеет сослагательного наклонения.

Теперь, пожалуй, попробуем меньше касаться политики? Вы же хотели услышать о войне из фронта, из-под брони танка, а не про правительственные кабинеты, верно?

И так: с огромной болью в сердце и душе мы терпели провокации фашистов. Кто-то храбрился, говорил, – «Коли немец нападёт, – мы его быстро побьём! Воевать станем малой кровью и на чужой территории!», – кто-то тихо шептал, – «Война предстоит серьёзная, затяжная и кровопролитная, фашист враг сильный!» – а находились и такие, – «Ничего не случится! Мы же пакт подписали! Гитлер тем более с Англией воюет! Нечего переживать! Всё это бабьи слухи!»

Хоть конфликта и ожидали многие со дня на день, – директива же пришла в войска о приведении частей в полную боеготовность, всё равно, началась она неожиданно… как гром средь ясного неба!

Отчасти так и есть, – бомбы рвались повсюду! Рядом с нами располагался аэродром, на него столько бомбардировщиков свой груз высыпало, уму непостижимо! Нас, кто оставался в расположении (выходной был, многих отпустили) буквально выкидывало из своих кроватей! Несколько часов земля дрожала под ногами, сирена тревоги не смолкала!

В целом первый день войны я запомнил смутно, – такая суматоха и неразбериха!

Все бегают, кричат, – «Война! Война!», – тревога воет, самолёты над головами кружат, этот рёв «Юнкерсов – 87» с установленными на шасси устройствами для панической атаки… куда бежать, что делать?! Связи с центром нет, внятных приказов нет, оружие не выдают! Танки, к счастью, наши не подверглись бомбардировкам, сумели сохранить от противника втайне своё месторасположения, но, – заводить машины нет команды…

Произошла полная катастрофа! Вы себе не можете даже представить, как это, – смотреть издали на город, который вчера ещё благополучно расцветал и «шёл к социализму»; где ты и твои товарищи гуляли с девчатами и многие из близких тебе людей находятся там до сих пор, горит… всё в дыму! А самолёты врага продолжают кружить над ним и сбрасывать бомбы! Ведь наша авиация в приграничной зоне оказалась почти выведенной из боевого состояния…

Но, отдельные эпизоды геройства в небе случались, начиная с первых часов войны! Как мы радовались, когда наш «Ишачок» вогнал в землю проклятый «Хейнкель»!

Здесь же, в районе Дубно, совершил один из первых воздушных таранов лётчик с самым русским именем, – Иванов Иван Иванович, Герой Советского Союза, посмертно… он погиб или 22 – го июня, или 23 – го, славный был ас! Вечная Память!

Ближе к полудню прибежал комиссар, важной птицей в тех краях был: боевой командир, прошёл Испанию, Финляндию; он распорядился наконец-то выдать оружие тем, кто находился в расположении и, под свою ответственность дал команду на выезд и последующее вступление в бой танкам, в том числе и новейшим, – нашим.

– Война началась! Не до секретностей теперь! – Кричал он, размахивая «Наганом», – идут приграничные бои! Наши товарищи героически сражаются и проливают свою кровь! Они ждут подкрепления! Кроме нас ему неоткуда взяться, – вперёд братцы! Задавим вражескую падаль! За Родину! За Сталина!

Так для меня начиналась война.

Повезло, что наш мехкорпус был достаточно обеспечен топливом, запчастями и боеприпасами, так нам, по крайней мере, казалось вначале, пока мы не узнали масштабов наступления врага и реального положения дел на передовой!

Я, и ещё несколько моих товарищей техников из ГАБТУ за рычагами почти не сидели: на наши плечи свалились другие обязанности, – самые прямые!

Ой, сколько танков различных моделей оставили советские войска брошенными по обочинам из-за каких-то пустяковых поломок! Мы, техники, бегали от машины к машине, старались молниеносно исправить танки, если это оказывалось возможным: тут подкрути, тому заведи, этого научи, подскажи…

Я весь чёрный, промокший от пота, измученный жаждой и почти без сил, не переставал искать те остановленные танки, которые можно своими руками быстро «Привести в чувства».

Дальше хуже: кончалось топливо, боеприпасы, из-за поломок экипажи бросали или взрывали свои машины; местами начиналась паника, бегство или ещё хуже, – дезертирство… чекисты, как и я мотались по рядам колонн и загоняли в люки танкистов под угрозой расстрела…

В тыл потянулись толпы беженцев, тех, кому посчастливилось уцелеть в бомбардировках и в суматохе покинуть родной дом; впервые я увидел столько крови, которая реками текла из раненых солдат, – немец находился в паре километрах от нас… отважные пограничники, конвойные войска НКВД, больше не могли сдерживать натиск фашисткой армады.

«Т-26», «БТ» и некоторое количество «Т-28» оказывались непригодными для боя едва они покидали пределы расположения части, так как давно выработали свой ресурс, находились в состоянии крайней изношенности и требовали немедленного списания; никакой капремонт даже в условиях завода их не спас бы!

Честно признаюсь: я не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая судьба и, выжил ли я вообще, не попал в плен и прочее, если не тот самый комиссар, который с револьвером в руке вдохновлял нас на подвиг.

Я присел за кормой сломанного «КВ-1»: перевести дух в теньке, выпить нагревшейся на солнце и потому до омерзения горячей воды из алюминиевой фляжки, которая совсем не спасала от жажды, когда командир, не выпуская из рук своего «Нагана» подсел ко мне, протянув открытую пачку с папиросами.

– Угощайтесь, товарищ младший воентехник.

– Спасибо товарищ комиссар, не курю!

– Это правильно! Я вот, с гражданской привык, никак не брошу. Слушай сынок, ты я вижу специалист хороший, много машин отремонтировал?

– С десяток. Не знаю, если честно, – не считал.

– Больше! Не скромничай. Молодец, только дальше так дело не пойдёт. Всё что мог, – ты сделал! Запчастей нет, а из навоза за?мок не построишь! Ты за рычагами как?

– Опыт большой, товарищ командир.

– Бросай эти железки тогда! Сам видишь: не исправить ситуацию… выбираем сейчас самые хорошие машины, сливаем в них топливо из безнадёжных; забиваем боекомплект и идём на подмогу нашим товарищам! Тяжело им без танков! Победить, мы не победим, а до подхода основных сил время выиграем! И покажем, – на что способны! Если ты не трусишь, конечно, – там ведь живыми остаться сложно, сынок…

В те годы, слово «трус» являлось невероятно позорным! Не дай бог, тебя таковым кто посчитает, – это личная трагедия! Если сказали, не боишься ли ты чего-то, – умри, а докажи, что нет!

– Зачем обижаете, товарищ комиссар? Рвусь в бой!

– Передадим Гитлеру гостинец в виде обгоревшей «брони Круппа»!

Под командованием полкового комиссара мы в спешке стали готовить самые боеспособные танки для стремительного броска на подмогу нашим товарищам: сливали масло, солярку и бензин с поломанных машин; резво грузили снаряды, патроны. Вскоре к нам на помощь пришли некоторые люди из беженцев, носили воду и брались за всё, что им скажут, ведь у них оставалась огромная надежда, – «Уж вы, танкисты, отбросите врага туда, откуда он пришёл!»

Бои проходили всё ближе и ближе от нас: от густого, чёрного дыма, казалось, что наступила ночь, – следовало поторапливаться или некому станет идти на помощь.

Я не зря упоминал, что не знаю, как сложилась бы моя судьба, если не полковой комиссар: он оказался очень талантливым командиром и организатором. Под его руководством каждый находился при необходимом деле; сам он не только «горло рвал», но и активно лично помогал солдатам. В будущем я всегда стану брать пример именно с этого человека, – Байдукова Виктора Илларионовича! Люди с его должностью (политработники) остались в памяти как в большинстве своём самодуры: лишний комсостав; упразднённый в 1942 – ом. Возможно, – это и заслуженно, но явно не про нашего комиссара, настоящего «Батю»! В танкисты он пришёл из кавалерии, от которой в память остались на лице россыпью полоски шрамов; человек среднего роста, довольно крепкого телосложения с широкими плечами (ещё удивлялся, – как он в люк влезает так лихо?) и просто огромными ладонями, – кулаки его, вероятно, можно было использовать вместо кувалды при натяжке гусеничной ленты! Многие избегали с ним здороваться за руку, знаете, какое могучее у Байдукова было рукопожатие? Сжимал твою руку так, что ты чуть под себя не ходил от боли! Я обычно ловко избегал его протянутой ладони, проскакивая в бок, – приобниму Илларионовича, по-товарищески так, хлопая по плечу. – Спасибо ему, что в самый критический момент, обратил на меня внимание и в короткий срок многому научил! Мы приготовились к бою.

Каких только танков не вошло в наш состав: «Т-34», «КВ-1/2», «БТ», «Т-26», «Т-28» и пулемётные танкетки «Т-38/40»! Словом, все, кроме первых двух вышеуказанных, оказались лёгкой добычей для врага, – зажигалками или братскими могилами для отважных защитников нашей Родины в один из самых чёрных дней её истории…

Виктор Илларионович механиком-водителем в свой радийный танк «Т-34» взял именно меня, спросив только:

– Ногами командовать стану, понимаешь, как это?

– Так точно!

– По машинам! – Громко крикнул он и через минуту несколько десятков советских танковых двигателей, взревев, двинули броневые «Кулаки» на помощь бойцам Красной Армии.