Контрабандисты

– Ребята, Эд, проходите, – донесся из глубины кабинета официально приветливый голос.

– Ну что, идем. И… попроще, попроще с ним…

– Да пошел ты.

Они прошли через пустую приемную в кабинет. Высокие потолки дореволюционного здания, завешанные тяжелыми портьерами окна, импортная мебель в классике придавали ему сходство с залом королевского замка. Не привыкшие к роскоши посетители были уже с порога слегка придавлены.

– Очень рад! – Замдиректора, не сводя немигающего удавьего взгляда с Веры, вышел из-за стола и указал на кресла в углу комнаты. – Чай, кофе предложить не могу, извините, секретарша на вакэйшн[14 - Калька с английского vacation – «отпуск».] в Амстердам свалила. А вот что-нибудь покрепче: мартини, виски, коньяк – пожалуйста. – Скользнул к шкафу и распахнул дверцу бара.

Освещенное скрытой лампой чудесное окно в мир западного изобилия путеводной звездой вспыхнуло в полумраке кабинета. «Все правильно… Туда, скорее туда», – синхронно подумали контрабандисты. Забелецкий, не дожидаясь ответа, налил в два треугольных бокала по полтора сантиметра Мартини и протянул гостям.

– А ведь ты, Эд, мне все еще не представил свою очаровательную спутницу.

– Ах да, конечно. Познакомьтесь, Вениамин, это Вера. Вера, это Вениамин.

– Очень приятно.

Новые знакомые обменялись рукопожатиями.

– Вы, Верочка, учитесь или работаете? – не отпуская руки красавицы, спросил замдиректора бархатнейшим голосом.

– Не то и не другое, – очаровательнейше улыбнулась та в ответ.

– И чем же тогда занимаетесь?

– Ну-у… В основном мечтаю.

– Как это мило… О чем же, Верочка, если не секрет?

– Не секрет, Вениамин. У вас работать.

Буржуин, сразу бросив руку, раскатисто захохотал.

– Надеюсь, вы не за этим осчастливили меня визитом. Все готов сделать для такой прелестницы, но это, увы, не в моих силах. – Он подошел к бару, налил полстакана коньяка. – Видели уборщицу в холле? Любимая дочь второго секретаря горкома. Наш директор – его лучший друг, и то еле-еле устроил. Москва… Сам тут еле держусь. Со всех сторон шатают. – И залпом выпил.

– Да нет… Вера пошутила… Вовсе мы не за этим пришли. – Эдуард сердито зыркнул на подругу. – Ей некогда работать… – Хотел добавить, что домохозяйка и что у нее с мужем много хлопот, но вовремя осекся. – Мы насчет Кубы поговорить…

– А… А я думал, ты долг отдать. А что Куба?

– Ну, помнишь, ты у Моргуновой говорил, что на Кубу зимой никто ехать не хочет? Так вот, мы можем тебя выручить.

Буржуин опять заржал:

– Выручить! А ты забавный, Эд.

Контрабандисты переглянулись.

– Ну ты что, Вениамин? Забыл? Еще говорил, что два места у тебя есть… своих собственных.

– Ну, есть, предположим, – резко перестал смеяться замдиректора. – А при чем тут вы?

– Так купим их у тебя и все такое. Я в долгу не останусь, ты же меня знаешь, – подмигнул ему Эдуард.

Забелецкий поглядел на часы. Рабочий день кончался. Потом на пустые бокалы посетителей.

– А что это Мартини? Квас итальянский… Может, вам коньячку налить или нет… рому кубинского?

– Коньячку или рому можно, – обрадовался Эдуард, – только не уиски. Мы тут недавно пузырь литровый раздавили Джони Уолкера, так голова потом три дня болела.

– А ваш фрэнд[15 - Калька с английского friend – «друг».] – гурман, Верочка. – Забелецкий разлил всем из пузатой бутылки. – А я вот армянский предпочитаю. Всякого полно. – Он небрежно махнул в направлении бара. – В дьюти-фри напокупал… А пью армянский, пять звезд. Люблю. Что уж тут поделать.

– А я портвейн люблю, – разоткровенничался в свою очередь Эдуард. – Пью, конечно, и водку, и коньяк, и уиски иногда, но… мне противно. А вот портвейн всегда с удовольствием. Можно и вермут, но портвейн лучше.

– Я же говорю – гурман. – Замдиректора снял пиджак, расслабил галстук и поднял свой стакан. – Верочка, – прижал руку к груди, – пью за вашу красоту. Вы пронзили мое сердце с первого мгновения нашей встречи! – Сделал вид, как будто сейчас заплачет. – Не знаю, как буду дальше жить с такой серьезной раной, но… Все равно счастлив, что познакомился с вами.

«Как умно я поступил, взяв в команду такую сексапильную телку, – подумал Эдуард, закусывая найденной в стоящей на столе вазочке печенюшкой. – Этот хорек Забелецкий раньше такой важный был, что за руку брезговал здороваться, а тут, глядите-ка, коньяком угощает и слюнями брызжет…»

– Ты всегда мне нравился, Эдуард. – Замдиректора осушил вторые полстакана, алкоголь добрался до его мозга, и он решил открыть карты. – Модный такой, молодой, борзый. Девчонки у тебя всегда – высший класс… – Выразительно поцокал языком, глядя на голые Верины коленки. – Далеко пойдешь, в общем…

– Ты тоже, Вениамин, умеешь жить. Как вошел сегодня в контору… Мы с Веркой аж присели. Думали, бог какой-то с неба спустился. Костюм! Шузы! Короче, полная колбаса, – не остался в долгу Эдуард.

– А… Спасибо, это я еще так, в рабочей, можно сказать, одежде… – Лесть пришлась замдиректору ко двору. – А вы Верочка, почему не пьете? – Захотев налить по новой, обнаружил он, что у красавицы в бокале практически ничего не изменилось. – Мы напьемся, и вам с нами неинтересно будет. Давайте, давайте, допейте. Тогда я и нам налью.

– Да… Давай, Вера, не подводи, – нахмурился Эдуард.

Девушка пожала плечами и сделала большой глоток.

– Ну вот, хотя бы, – улыбнулся замдиректора, тут же разливая по новой. – Давайте выпьем за случай… за счастливый случай или за удачу, что ли… Даже не знаю, как это выразить словами. – Он схватился за лоб. – В общем, чувствую, что вы неспроста появились в моем кабинете, и хочу выпить за то, чтобы этот случай стал счастливым. – Он взял стакан и, даже как-то смущаясь, потянул к гостям.

Контрабандисты снова переглянулись, чокнулись и выпили.

– Какой мягкий коньяк, – подал голос Эдуард. – У тебя неплохой вкус, Вениамин… И все-таки что с Кубой?

– А что с Кубой? Девятьсот за путевку плюс по пятьсот с рыла, пардон, с прекрасного облика, – к влюбленному взгляду на Веру Забелецкий добавил сложенные в мольбе извинить ладони, – за услуги. Думайте.

– Почему по пятьсот?!.. – возмутился руководитель банды. – Сам говоришь, никто не едет зимой…

– Зимой?! Подумаешь, небольшой ливень после обеда. Нам бы такое лето, как там у них зима, – улыбнулся спекулянт. – Пятьсот по знакомству, Эдик. За вашу красоту делаю скидку, а так, вообще, лохам – две цены. Плюс к этому райком партии – двести и помощь в КГБ – триста, а сложные случаи, как у тебя, Эд, например, от пятисот до тысячи…

– А что это вдруг у меня сложный случай? – возмутился Эдуард.

– А то что, тебя только из-за одной твоей фотокарточки не выпустят… Ты посмотрись в зеркало. Где там комсомолец, образец советского человека для братьев из социалистической республики? И ты комсомолец ли, кстати?

– Ну нет… – Смущенно потер нос Эдуард. – Исключили, когда первый раз из института уходил, а при чем здесь это?

– Ну вот, что я и говорю… Это еще тыща, короче. – Вениамин снова всем налил. – И это по дружбе… Лохам такая услуга недоступна.

Они выпили. В комнате повисла тишина. Замдиректора строил глазки Вере, в то время как атаман банды калькулировал в уме расходы и прикидывал, из каких источников их можно было бы покрыть.