Контрабандисты

– Понятно… А вот скажи-ка, отец. Как тебя звать, кстати?

– Тебе зачем, солдатик? Для протоколу?

– Да нет. Просто познакомиться хочу с хорошим человеком. А ты что, обиделся за ваших? Так я же пошутил.

– Пошутил? Ну, раз пошутил, тогда Кузьмич, – пожал плечами дед. – Онисим Кузьмич. Протопоповы мы, третьего года рождения… Села Лосянки, шестого дома по улице Ленина жильцы. Пачпорт показать? – Старик полез в карман.

– Неужто и «пачпорт» с собой носишь? – удивился милиционер.

– А как же… – Дед достал что-то завернутое в тряпку и приготовился разворачивать.

– Ну ладно, ладно. Не надо. Верю и так. Видно же сразу, что ты мужчина положительный.

– Как хочешь, начальник. А так все дукаменты в порядке.

– Странный ты, папаша. – Огурцов достал пачку «Примы» и протянул собеседнику. – Я с тобой по-дружески беседую, а ты мне «дукаменты» суешь…

– В гробу я видал таких друзей! – Благодушное выражение исчезло с лица старика, он жестом отказался от сигарет, запихал сверток обратно за пазуху, достал оттуда кисет и начал крутить собственную козью ногу.

– Ну вот, папаша, обиделся все-таки…

– Да кому какая разница, начальник? А ты спрашивай, спрашивай, что хотел, а то мне двигать пора. – Кивнул на удалившихся уже на порядочное расстояние коров.

Густой августовский воздух был неподвижен и тих, если не считать наяривающих на своих скрипках кузнечиков. Пахло какими-то цветами и только что положенным асфальтом. Капитан, чиркнув спичкой, прикурил сам и дал огня доваявшему свою самокрутку деду. «И что сегодня за день такой?» Затянулся и, глядя на лениво пролетающую по небу птицу, похожую на цаплю, задумался: «Вот что плохого я сделал этому мухомору?» От птицы отделилось нечто, набирая скорость, понеслось к земле и, врезавшись в заднее стекло его «Москвича», превратилось в большую белую, заметную даже с его удаления кляксу. Он в сердцах плюнул на землю и собрался уходить.

– Ты, солдатик, наверное, спросить хочешь, откуда у шкелета мешок с золотом оказался? – донесся до него скрипучий голос деда.

– Ну да… – Капитан от неожиданности даже не нашелся, как сострить. – Хочу…

– Так у соседа мово, видать, взял. У него в доме завсегда разные подозрительные личности терлись. То пешком, то на такси приезжали. А один грузин так вообще даже на какой-то ненашенской машине. Темные делишки, однако, какие-то проворачивали… Вот от него, не иначе, и шкандыбал, пока не это… шкелет-то наш…

– Точно, отец. Похоже, оттуда и шел, – встрепенулся Огурцов. – Ты голова, однако! Поехали быстрей, покажешь мне, где он живет.

– Так не могу я ехать, при исполнении. – Дед снова кивнул на стадо. – Да и незачем. Нет его дома, соседа-то… Уже скоро год как нет. Арестовали ваши да и, люди говорят, того… шлепнули за то, что деньги фальшивые делал. А в доме его сейчас две семьи живут. Вполне приличные люди. – Старик бросил бычок на землю и поднялся на ноги. – Тебе неинтересные будут… Могу идти, гражданин начальник?

– Иди, иди, папаша, пока, – разрешил капитан рассеянно. – Имя, фамилию соседа скажи только.

– А, это – пожалуйста. Как его собаку звали? – Старик почесал лысину. – Шухельман Давид Иммануилович, дай бог памяти, двадцать девятого года рождения. Проживал напротив меня на улице Ленина, тринадцать. Еще что-нибудь?

– Нет, спасибо большое, Онисий Кузьмич, вы мне очень помогли. – Капитан протянул руку.

– На здоровье, – пожал ее дед и, кисло улыбнувшись, добавил: – Извиняй, если что. – Повернулся и побрел к своим подопечным.

Обратно в город следователь ехал не торопясь. Жутко не хотелось снова появляться в управлении. Настроение, несмотря ни на что, было хорошее, он глядел из окна и что-то мурлыкал себе под нос.

В свете клонящегося к закату солнца нехитрый уральский пейзаж выглядел особенно мило. Справа проплывали елки с изредка попадающимися между ними березами, слева – березы с елками. Иногда среди этой простоты то там, то здесь вспыхивали ядовито-розовые пятна зарослей Иван-чая, обильно расплодившегося между обугленными палками стволов все тех же берез и елок.

«И что вот хлеб не убирают, мать их ети? – подумал он, когда дорога вышла на обширное поле низкорослой пшеницы. – Дождей ждут, что ли, колхознички драные? Конец августа уже. Спелее вряд ли уже станет».

Он раздраженно отвернулся и, чиркнув спичкой, прикурил снова погасшую сигарету. Картина произошедшего на Лосянском болоте в его мозгу нарисовалась уже полностью. Горизонт, пользуясь служебным положением, под каким-либо там предлогом, на реставрацию например, изъял драгоценное яйцо из экспозиции музея и отвез Шухельману, криминальному ювелиру, изготовить копию. И вот, когда все было готово, приехал забрать свое удвоившееся богатство. При расчете, возможно, к чему-то придрался и выторговал десять процентов скидки. О чем говорит найденная Лидой сдача. Заплатил четыре с половиной тысячи, положил все в мешок и направил стопы по короткому пути, через болото по скользкой прогнившей гати. И либо последняя не оправдала его надежд, либо пожалевший о скидке Шухельман догнал и столкнул – в связи с неподсудностью последнего, уже неважно. В результате вместо того, чтобы сэкономить полчаса, жулик задержался в местных водах на три года. И если бы не землекопы и не бдительный участковый, то культурная общественность вообще могла бы никогда не узнать про его хитрые манипуляции с государственными ценностями. А так остается выяснить только, зачем ему это все понадобилось, и дело раскрыто. «Шкелета на кладбище, яйцо в музей, майорские погоны перед пенсией мне на плечи… – Огурцов выбросил чинарик и злобно плюнул. – Вот если бы только не Купорос…»

За поворотом открылся вид на городские окрестности. Напротив кладбища перед скопищем низких деревянных домишек частного сектора хищно торчала двухэтажная кирпичная будка поста ГАИ. На выезд из города перед ней стоял знак «Стоп», и выстроилась пробка машин на двадцать. Вооруженные автоматами сотрудники внимательно вглядывались в окна останавливающихся автомобилей и направляли подозрительных на стоянку справа для более подробного досмотра.

– Здорово, Витек. Что еще за хрень тут у вас приключилась? – спросил Огурцов, остановившись возле дежурившего на въезде знакомого лейтенанта.

– У нас… – усмехнулся тот. – Это не у нас, а у вас. Ты где был, Валера? Не знаешь, что ли? Следователя вашего заколбасили, да не простого, а зятя начальника управления. Не помню фамилию. Ну, ты должен знать.

– Да ты что?! – Капитан похолодел. – На глушняк?!

– Да нет. Живой, слава богу… В коме… Но все равно вот план-перехват… Ищем… Правда, не знаем кого.

7

Эдуард и Вера сидели на мягком диване в красивом холле перед дверью с табличкой «Забелецкий Вениамин Самуилович» и терпеливо ждали. За проведенный ими здесь час Бюро международного молодежного туризма «Спутник» никто не посетил, никто ни из какой двери не вышел и ни в какую, соответственно, не вошел. Организация словно вымерла. Лишь одна-единственная некрасивая, но очень модно одетая девушка важно ходила по толстым коврам туда-сюда и сердито зыркала на непонятно откуда взявшихся пришельцев.

– Видела, какие штаны на ней? «Лакоста» вельветовая, первый раз такие вижу, – восхищенно прошептал Эдуард, когда она продефилировала перед ними в первый раз.

– А брюлики в ушах? – У Веры даже слезы выступили от зависти. – Отпад! Думаешь, настоящие?

– Кроссы – «Сержио Таччини», – смог рассмотреть и определить Эдуард во второй проход. – Сто пудов оттуда… У нас такие ни за какие деньги не купишь.

– Да, супер! А волосы, интересно, ее или парик?

Каждый раз подельники находили в ее одеянии что-нибудь новое, а когда в очередной выход она появилась с пылесосом и стала чистить пол, они вообще офонарели.

– Копец! Что за контора такая? Тут даже уборщицы так одеваются, как нам и не снилось…

Наконец, со стороны входа через открывшуюся дверь донеслись звуки улицы, топот ног по лестнице; дремавший швейцар-охранник вскочил, изобразив телом раболепство, отдал честь, и в холле появился сам Вениамин Самуилович. Модная уборщица, несмотря на ядовито-зеленую кофточку, сразу поблекла на его фоне. Светлый шикарный заграничный костюм, плотно обтягивающая двухведерное брюхо полосатая сорочка, неяркий, но модно завязанный галстук и умопомрачительные белые ботинки делали его похожим на американского буржуина из сказки. Он плыл словно белый лайнер, а рядом, будто специально для контраста, вприпрыжку едва поспевали два тощих дядьки, по виду профсоюзных работника с каких-то фабрик. Видимо, ждали на улице – не смогли пройти швейцара в своих кривых советских одеждах.

Он подошел к контрабандистам, окруженный облаком французского парфюма. Неведомая сила потянула их из диванных подушек, они вскочили и тоже чуть не отдали честь, как швейцар.

– А, Эд, привет, – небрежно кивнул им буржуин, не сводя глаз с Вериных ног. – Мадемуазель… – Взял влажными ладошками ее руку, прижав к потному подбородку, изобразил что-то типа поцелуя. – Подождите немного, ребята, я разберусь с товарищами. – Ковырнул замок, толкнул дверь и, втянув за собой дядек, исчез в кабинете.

– Что это было? – спросила Вера ошеломленно.

– Вот… Забелецкий… Сразу видно, мэн[13 - Калька с английского man – «мужчина», «человек».] из-за бугра не вылезает. Видела, какой костюм? А ботинки?

– А пахнет как… – Она внимательно обнюхала руку.

– Не завидуй. – Эдуард плюхнулся обратно на диван. – Свалим отсюда, еще круче станем…

Сболтнув на последней пьянке, что уже договорился про путевки, он, как всегда, немного преувеличил. Никто ему ничего не обещал. Разговор с Забелецким имел место чисто теоретический. Поэтому сейчас он радовался, что с ним Вера и что замдиректору так понравились ее ноги.

– Ты не робей, будь попроще с ним, – подбодрил он подругу. – Так-то он обычный мужик. Побольше улыбайся и все такое. Ну, не мне тебя учить…

– Да уж, без тебя разберусь. – Она по одному взгляду на клиента поняла, как с ним себя вести и за кем будет победа.

Минут через десять дверь бесшумно растворилась, из нее, благодарно кланяясь, задами вперед вывалились дядьки и, держа потолстевшие портфели под мышками, посеменили на выход.