Особый порядок

– И поделили бы всё, да не успели, видать.

– Почему?

– Время другое пришло.

– Да уж, время…

– И не только, – подумав, загадочно добавил Илья.

Прогулка по морозу Николаю пошла только на пользу. Организм его будто очистился от вредных веществ, кровь омолодилась, разогналась в жилах. Щёки его образовали здоровый, румяный вид. Известно, воздух в деревне, особенно зимой, чистый и звонкий, не такой, как в городе. Так бы и не заходил в дом, да вот только мороз, окаянный, своё дело делал – загонял в тепло. Друзья вернулись домой.

– Мама ещё не приехала? – спросил Илья, как только вошёл в дом.

– Нет, – ответила ему тётя.

– Значит, вот-вот будет.

Друзья ушли на правую половину дома и долго оттуда не выходили. Поначалу они смотрели телевизор, переключая каналы, затем тихо о чём-то говорили, а потом умолкли.

III

Вечерело. В дом тихо вошла Анастасия Алексеевна. Её не сразу заметили. Перецеловалась она со всеми сёстрами, племянницами и родителями.

– А Илюша где? – спросила она.

– А там, в той половине, – махнув рукой, отвечала одна из сестёр, – вместе с другом дрыхнет.

Анастасия Алексеевна прошла на указанную половину. Она увидела дремавшего в кресле сына, улыбнулась и ушла к сёстрам и племянницам на хозяйственную сторону дома, где кипела работа: готовились различные блюда, кушанья к праздничному столу.

То, как шла у них работа, обещало быть богатому столу. За работой время летело быстро, а для Ильи с Николаем, находившимся в сладкой дрёме, оно вообще не имело значения.

– Эй, сони, хватит спать, Новый год проспите! – будила друзей Марина Алексеевна. – Илюша, Николай, просыпайтесь.

Друзья проснулись, поднялись и перешли на другую половину. А там – будто целый малинник. Николай удивился и не знал, на кого и смотреть. Дед отдыхал на печи.

– Смотри-ка, Николай, – говорил Илья, – сколько их тут, каждому аж без малого по три достаётся.

– Ничего себе, – шутливо возмущалась Марина Алексеевна, – каждому по три. А нас что, в счёт не берёшь?

Все захохотали. Дед, смеясь, закряхтел.

– Эх, тётя…

– Я дам тебе «тётя»! – пожурила она, улыбаясь. – Идите умываться.

– Ладно, уговорили… Пойдём, Николай, нас отсюда гонят.

– Пойдём, если так.

До Нового года оставались считаные часы. Всё было приготовлено. Оставалось только тому самому малиннику привести себя в порядок – это обязательно следует сделать.

Ох, сколько женских секретов обнажилось вдруг в этот вечер перед взором Николая. Как они соблазнительны, чарующи и вместе с тем дьявольски, порочно жестоки. Никто из девиц не стыдился его, а он сам, имея ребяческую совесть, смущался. Смущение молодого человека как раз-то и придавало больше всего девицам то неудержимое нахальство, приводившее его в неимоверную робость. Мамаши больше делали вид, будто стыдили дочек, и лишь ради приличия прогоняли их в другое помещение.

А Илья обнаглел, потерял стыд. Смело, ничуть не смущаясь, поправлял на девушках одежду, особенно с наслаждением поправлял интимные её части. Не каждая ведь, заметьте, позволит подобную выходку кому-нибудь другому. Правильно! Здесь все свои, кровные – чего уж там!..

Наконец женщины и девушки нарядились и стали собираться к столу.

Сколько здесь их – молодых, красивых, милых деревенских барышень и девиц – собралось к праздничному столу… Прошу прощения заранее: не стану я на этот раз рисовать их лица, как бы они ни были милы, не стану раскрывать их имена, ибо, к сожалению, им не суждено принимать участие в дальнейшем повествовании. Пройдут праздничные дни – и прощайте, милые. А пока они здесь, все вместе собрались в родном доме и радуются, поздравляют друг друга, желают здоровья да любви. Итак, с Новым годом! С новым счастьем! Ударились в руках друг о друга глухие, но крепкие стеклянные бокалы, наполненные крепким спиртным. Спиртное быстро выпито… Новый год!

– Деда, – обратился внук, – мы с Николаем пойдём на улицу – отсалютуем из нашей гаубицы.

– Ступай, шалун, ступай, – отмахнулся рукой дед.

Илья достал спрятанное ружьё, названное им гаубицей, взял несколько к нему патронов и вышел на улицу. Вслед за ним последовал Николай.

Раздались ружейные выстрелы – первые выстрелы произвёл Илья. После чего он передал ружьё другу:

– Теперь ты. Стрелял раньше?

– Нет, никогда.

– Когда-то ведь надо начинать.

Стрелял Николай морщась и закрывая глаза. В морозной ночной тишине ружейные выстрелы разносились звонко, далеко и раскатисто. Стрельба в населённом пункте была правонарушением, и нарушителей общественного покоя могло ожидать административное наказание – но этот случай им, нарушителям, сойдёт с рук. Друзья вернулись в дом. Ружьё довольно-таки скоро вернулось на прежнее место.

Время давно перевалило за полночь, а в доме по-прежнему шумно и весело. Старики устали от шума, они отправили всю весёлую компанию на другую половину дома, а сами залезли на печь и, повздыхав тяжело и покряхтев, заснули. Скоро дед захрапел. Старушку храп старика давно перестал беспокоить: привыкла, вдобавок к старости она стала хуже слышать.

Девицы-дочки собрались на улицу, уговорив пойти вместе с ними и парней – Илью и Николая. Собрались живо и ушли. Женщины-матери, сёстры, остались одни. Вдруг в доме стало как-то непривычно тихо. Тишина царила недолго. Между женщинами – подругами или сёстрами – всегда находится разговор за столом. Посплетничав между собой, повздыхав, помолчав, стали вскоре расходиться и они.

– Ладно, Настёна, пока, – прощалась первой Марина Алексеевна. – Заходи и ты к нам.

– И к нам заходи, – подхватила другая. – Всё будет хорошо, вот увидишь.

– Не переживай ты так, – успокаивала третья.

– Спасибо вам, мои сестрёнки.

Все трое поочерёдно поцеловали её и разом вышли из дома. Анастасия Алексеевна осталась одна, и на неё напала вдруг необъяснимая тоска, грусть. Она не знала, чем себя занять. Посмотрела на часы: пятый час ночи, вернее будет сказать утра.

IV

Вернулись друзья под самое утро, когда старики зашевелились, чтобы управляться с хозяйством. Вернулись они весёлыми, но уставшими. Им хотелось только одного – спать.

Анастасия Алексеевна, подремав немного, встала и вышла вместе с родителями во двор. Хоть и городская она давно, но от заложенного в неё с рождения, видно, ей не избавиться. В доме скоро наведён порядок. Можно теперь и поговорить.

– Мама, – начала неуверенный разговор Анастасия Алексеевна, – почему я такая дура?

– Ты, доченька, в город уехала, – сказала старушка.