Erase my memory. Сотри мою память

Проходя через это место, рука, что держала мою руку, сместилась к моему телу на стыке поясницы и грудной клетки, прижав своё тело к моему телу, так как её оковал страх. Милаха. Так, в обнимку, иногда дотрагиваясь лицами друг друга, мы шли по узенькой тропинке пару минут. Её ноги двигались по влажной от росы траве, а мои по сырой и грязной, слякотной после дождя дороге.

Выйдя на более крупную тропу, мы прошли место, где начинал проявляться туман. Завораживающий вид этого природного явления также вызывал у меня всегда алекситимию, при которой невозможно никакими словами, жестами, чувствами описать те переполняемые тебя эмоции, которые будто специально, точечно задевают фибры твоей души. Я обнял её ещё сильнее, подходя к пригорку, за которым и был пруд, к которому мы двигались.

Наши ноги пересекли эту возвышенность. Наши глаза почувствовали то, чего не услышишь.

Туман пронзал водоём. Лебеди на нём, уплыли вон.

Удивительный вид был краше вдвойне, ведь в руках её рука.

Капли неба обволакивали не только пруд, но и её.

Вкусно пахнущие волосы пропитывались ручьём дождя томного неба,

Сквозь который никак не могло выбраться ещё холодное утреннее солнце.

Оно меня не согрело бы никогда, когда греет она.

Озаряя глаза, тактильно касаясь рука,

Радовала меня, своей стесняющейся улыбкой, даря в объятия себя.

Я отодвинул её от лица, развернул боком и рукой обхватил её талию. Смотреть в поле стоя – было бы глупой затеей, поэтому осмотрев местность, мы нашли чистое, без гусиного помёта, место, на которое кинули старый рюкзак, чтобы сесть на землю. Утренний воздух пронзал нас своим холодом, формировавшимся всю ночь дождём и лунным, мёртвым светом. Мандраж обоих сливался единым целым. Дрожь наших тел стучала медленно в один такт, но я старался не показывать того, что мёрзну, дабы показаться сильным. Когда она начала дрожать намного сильнее, я накинул на неё кардиган Нэнэйки, который был на мне. Ничего красивее, приятнее, чудеснее всего этого – я не ощущал никогда. Наслаждение каждым ощущением теплоты её тела, холодом погоды, прохлады дождика, приятными нотами песни, взором на туман около пруда в бесконечном поле и на её уже пробуждённое лицо, незаметно радующимся компанией со мной и этим местом.

Вслед за предыдущей песней заиграла «Собачья жизнь» исполнителя «Хаски». Вмиг мы оба прекратили улыбаться и стали заниматься сдерживанием слёз, ведь оба прекрасно видели меня главным героем этой песни. Невозможность удаления необратимого, сформированного когда-то давно, ела нас обоих в этот момент. Я растворялся прикосновениями её рук в моих руках. Сон-утопия, невозможный в реальности, вкушал я жадно в эти секунды, наслаждаясь этой сбывшейся мечтой, хотя бы в этом видении, пока сплю. Время от времени прикасался своим носом к её голове, нюхая запах её волос, который всегда вызывал у меня мурашки.

Под конец второго куплета песни я прикоснулся к её щёкам, посмотрел ей в глаза, и под строчки «…Доброе утро мир, где я про*бал тебя…», я не смог её поцеловать, а лишь смотрел в её, ставший опущенным вниз, грустный взгляд, после чего безумно сильно обнял, передавая все неописуемые эмоции в своих объятиях. Мы не говорили, мы просто молчали. Когда начался припев, в моей руке её рука перестала ощущаться. Мой взгляд упавшие запястья, на что её кисть нежно схватила мою челюсть и направила на своё лицо. Она смотрела на меня, но ничего не говорила вслух, а лишь посылала мысли «сиянием». На лице её была прощальческая добрая улыбка, с чувствовавшейся грустью. Силуэт её тела становился для меня всё более красивым, но его я не мог коснуться. «Ну вот и всё» – подумал я, – «Она исчезает из моей жизни». Но в какой-то момент пришло осознание того, что это я исчезаю. Изо всех сил я пытаюсь её удержать, тщетно пытаясь перехватывать её предплечье из раза в раз, но по итогу ни разу не схватил. Вес моего тела становится всё более фантастично лёгким, а впоследствии тело перестало иметь хоть какой-либо ощущаемую тяжесть. Едва подувший ветер стал уносить меня в неизвестном направлении куда-то ввысь. Всё это время она печально смотрела на меня, провожая взглядом назад, а когда я отстранился уже достаточно далеко, она спокойно перевела взгляд обратно, упёршись головой в колени. Слёзы, текущие из моих глаз, стали превращаться в лёд, царапая кожу лица. Это был лучший момент моей жизни, пускай и во сне. Он стал улетучиваться в моём облике от нас обоих. И она, это – мы, грустящие о потерянном времени, а я, летящий в небе, это воспоминания, которые уже никак не вернуть. О них можно только помнить, но никак не жалеть, ибо никакого толку в этом нет, так как их уже никак не поймать. Нужно жить с тем, кто остался с тобой, что осталось с тобой, и ценить это, пока оно не приняло газообразное состояние и не стало внезапно уходить, ничего после себя не оставив.

Летопись 26:06-03

Веки встрепенулись, очи с трудом стали открываться. Вновь заиграла страшная мелодия «Sephiroth» группы «Раизон Детре». Голова лежала по другую сторону выхода из этого сюрреалистичного пространства, а спина приглушала блики освещаемых пылинок от света, идущего из двери сюда. Чёткое ощущение того, что спал я несколько суток – меня не покидало. Но проверить это непосредственно в момент пробуждения – было невозможно, ибо мобильный телефон был оставлен где-то в квартире, куда я и собрался выдвигаться, ведь сон уничтожил ломоту в теле. Повернув голову к выходу, импульсы в голове дали логический сбой, ибо увиденное было уже совершенно невозможно объяснить. Выход отсюда, когда я только оказался здесь, вёл на балкон, и в тот момент, он был видел. Ныне он стал другим – белый, сильно светящийся портал, в котором было невозможно ничего разглядеть. Будто бы лёжа на сеновале в деревне, смотришь в полное облаков небо через отверстие в крыше, за которым прямо в тебя бьёт, оглушающее светом, солнце, от которого облака приобретают неистовую яркость, способную заставить непроизвольно закрывать глаза.

Портал издавал томный и тянущийся звук на одной непрерывной ноте. Вокруг него и меня всё также была абсолютная и бесконечная темнота. Оглядев всё вокруг, мои уши услышали еле слышащиеся голоса друзей, родственников, приятелей, близких людей, а также любимые песни, но с жутчайшим эхом и дисторшеном, отчего насладиться ими было проблематичным занятием. Как и подобает каждому, абсолютно не думая, я пошёл вслед за голосами, наивно полагая найти первоисточник этих звуков. Параллельно с поисками в ушах били лязги зубов о зубы, сбивающие меня с толку, однако даже и без них найти источники голосов посреди бесконечной тьмы – было нереальным.

Поверить в происходящее, хоть и ощущая каждый шаг ногами, носом запах сырости вокруг, ушами слыша отчётливо голоса – невозможно. Всё время меня не покидало ощущение того, что это – сумасшедший сон, однако проснуться никак не удавалось. Мысли стали самостоятельно выстраиваться в цепочки, говорящие о том, что наступает долгожданная кончина. Невозможно было, постоянно думая о смерти, на неё не наткнуться. Жизнь всегда забирает десятину от всех доступных тебе благ, а если при всём этом твоя совесть позволяет себе жаловаться на этот процесс, не ценя имеющееся – тебя накроет трагедиями, потерями, болью и страданиями, чтобы ощутив настоящее горе, ты больше не смел плакаться о тяжести своей судьбы.

В Интернете ты – герой, но при личной встрече ты – слабак, не способный выдавить из своей жалкой пасти ни звука. Именно поэтому романтизм эстетики смерти заиграл совершенно другими паттернами, когда я встретился тет-а-тет с ней. Мгновенно список приоритетов стал меняться с полки на полку, жаль, что достаточно поздно.

Пройдя несколько десятков метров от места, где находился портал, около которого я очнулся, и не найдя искомого, я повернулся, чтобы уже войти в это назойливое место. Как я думал, придётся шагать такое же расстояние обратно, на которое я отошёл от него, однако к моему удивлению, моё перемещение никак не сказалось на его изначальном местоположении относительно меня. Повернувшись к нему лицом, я увидел, что он всё так же рядом со мной.

Мою голову в этот момент посетила мысль, что можно сколько угодно бегать к прошлому, искать его отголоски, пытаясь хоть как-то ухватиться за них, но от настоящего и будущего, что около тебя – не убежать, ибо оно тебе предначертано. Прошлое не имеет никакого практического значения в настоящем. Не даром время разделили на три категории: прошлое, настоящее, будущее. Все они являются одним целым в понятии «время», и тем не менее, нет никакой корреляции между ними в настоящей жизни.

Прошлое – прошло, оно – мертво. Лишь в сладострастных заметках твоей памяти оно подаёт признаки жизни, которые постоянно норовят заставить тебя разныться о том, как же было хорошо; я всё потерял; такого не будет никогда. Такого действительно не будет никогда, но тебе дано «настоящее время». На то оно и «настоящее», что только его ты можешь потрогать, а если существует возможность тактильного контакта, то можно с ним ещё и взаимодействовать. Совершенствуя свои имеющиеся навыки, постигая новые, изучая много нового – ты способен в «настоящем» сделать из себя того, кто в «будущем» устроит тебе же жизнь, лучше прежней. Жаль, что я это понял так поздно…

Я сделал шаг в это белое нечто и увидел диаметрально противоположную картину, что была шагом позади. Вокруг всё покрыто перманентной белизной без каких-либо окон, текстур на стенах, которые невозможно даже просто разглядеть и хоть как-то почувствовать. Посмотрев на портал вновь, я увидел всё такую же чёрную картину посреди белого пространства. Вокруг не было ничего абсолютно. Решив заглянуть, что же находится за самим порталом, я охренел от увиденного. Позади него стоял стол, который имел вид обратной перспективы – визуально от меня он уширялся, в мою сторону – он сужался, что было невозможно в реальной жизни. За столом сидел антропоморфный кот и некое существо, создающее ассоциации с Дьяволом, которые пили чай и непринуждённо беседовали. Я глядел на них и громко молчал, пока Дьявол не заметил меня и не сказал:

– Чего молчишь? Присаживайся.

Я тяжело вздохнул, так как ничего не смог сказать, и поэтому просто подошёл и сел на третий стул.

– Съешь ещё этих мягких французских булочек, да выпей же чаю, я вот тебе налил его, – сказал Дьявол.

– Благодарю, – ответил я, и глубоко рывками вздохнув, я продолжил находится в коматозе и неверии в то, что происходит.

Кот начал разговаривать с Дьяволом о чём-то томным бархатным голосом, с размеренным темпом. Я просто наблюдал за происходящим. Вокруг нас действительно не было ничего, одно белое неосязаемое полотно. Осмотрев всё вокруг, я осмелился начать разговор с Дьяволом:

– Извините, а вы кто? – притворившись дураком, спросил я.

– Ну ты же не тупой, сам всё прекрасно понимаешь, – ответил Дьявол.

– Хм. А этот кот тогда кто? – спросил я снова.

– Это – Бог, – ухмыльнувшись ответил Дьявол.

– А почему он в обличии кота? – по-тупому задал вопрос я.

– Я его таким слепил, он не против, – ответил вновь Дьявол.

– А зачем? – удивлённо спросил я.

– Богу так угодно. На всё воля Божья, – посмеявшись ответил он снова.

После этих слов в разговор влез и сам Бог:

– Ты получил то, что хотел? – задал вопрос мне кот.

– А что же я хотел? – наконец расслабившись, спросил я, начав потягивать чай.

– Оказаться невесть где, – ответил мне кот.

– Почему это я хотел здесь оказаться? – настороженно спросил я.

– Ну как, ты столько думал о смерти. Не уж-то не хотел всё-таки прекратить уже земное существование? – ответил мне кот, с утвердительной интонацией.

– Вполне возможно. Но почему именно это место, вы называете смертью? – спокойно спросил я.

– А ты как-то иначе представлял себе смерть? – спросил с ухмылкой кот.

– Я представлял её такой, откуда зашёл сюда, – нарочито-пафосно ответил я.

– Ну, а почему? Почему не белой? Ведь ты же романтизировал потерю своей единственной жизни? Почему же для тебя такая манящая смерть представала в образе абсолютной темноты? – спросил меня кот.

– Потому что неизвестность… Неизвестность… Смерть почему-то сразу ассоциируется с темнотой. Будто бы сон, при погружении в который с закрытыми глазами видишь одну темень, в процессе которой ты отключаешься от прямого взаимодействия с миром, с людьми. Я вижу со сном и смертью именно такую связь, только смерть – нечто большее, в прямом значении этого слова. Она бесконечна, – гордо ответил я.

– Ты начал свой монолог со слова «неизвестность». Так вот именно это и есть понятие смерть. Мы прекрасно знаем с моим коллегой по контролю вас, тупиц земных, что же такое на самом деле смерть. Вы все тянетесь к чему-то неизвестному, недоступному, не ценя то, что имеете. В школах, в церквях вас не учат основному – ценить имеющееся. Школы набиты бесполезными знаниями, не имеющие ничего общего с настоящей жизнью. В церквях учат смирению, что в жестоком мире создаёт покорных рабов. Я – страдал за грехи. Но целью моего перформанса не было дать людям задачу постоянно мириться с несправедливостью. Трактаты, постулируемые церковью ныне – я не разделяю, однако мне интересно, к чему приведёт массовая культивация человеческой многоножки, жратвой которой является никак не процеженная информация, преподносящаяся априори верной, – выдвинул кот.

– Хм, – конвертируя в голове эту речь, сказал я.

– Человек – Высшая ступень эволюции? – спросил кот.