Запретная страсть

Минуем раздвижные двери и сами оказываемся в аквариуме, а в центре него, утопленный в деревянном полу, виднеется мягкий остров.

К нему ведут несколько кофейно-коричневых ступенек. Круговой фиолетовый диван, а в центре деревянный кофейный столик. Все это будто парит в воздухе, благодаря сине-белой подсветке. Когда стемнеет, наверное, здесь будет очень уютно. Но обстановка более клубная, чем домашняя. Не для расслабления, а для тусни. Не удивлюсь, если где-то есть невидимые при беглом осмотре колонки.

Интересно, и это тоже мама сама сделала или так и было? А если сама, то для кого? Для себя или сына Виктора?

В первый раз я с надеждой думаю о том, что в доме должен появиться еще один мужчина. Может, мне удастся сделать вид, что увлечена им и отделаться от мамулиного женишка?

Глава 21

Легко сбегаю по ступенькам и с ногами забираюсь на диван, устраиваюсь по—турецки и беру одну из сливочно—желтых подушек.

Мама присаживается рядом и обхватывает меня за плечи, Виктор садится напротив.

– Хочу видеть обеих моих девочек, – хмыкает он, а я едва не подпрыгиваю.

Ну не нахал, а?

– Не правда ли, мы будто сестры? – макушкой мама касается моего виска.

– Да, так и есть. Вы больше похожи на сестер, а не на маму и дочку. Я очень рад, что у меня теперь будут две такие красавицы.

«Хрен тебе будет. И без вазелина», – мысленно обещаю я.

– Скажи, – отпустив мои плечи, мама тянется к столику, куда Верочка успела поставить кофейник, крохотные кружки и блюдо с пирожными из воздушного суфле. – Ты сейчас живешь в большом городе, среди молодежи, встретила подходящего мальчика?

– А, черт!

К моему удовольствию выпаливает Виктор. Отдергивает руку от кофейника и промокает салфеткой темное пятно.

– Дорогая, ты не думаешь, что Ляле еще рано думать о мальчиках? В конце концов, получить образование намного важнее.

Его глаза стали узкими и злыми, а черты лица заострились. Я только удивляюсь, как мама ничего не замечает и продолжает с упоением поедать суфле.

Ах-ха! А вот и возможность побесить его. Сам подставился, сам и виноват.

Я выбираю малиновое суфле в ломкой шоколадной глазури и с горкой взбитых сливок.

Перво-наперво сильно высовываю язык и как можно медленнее слизываю сливки. Втягиваю губами и отламываю мягкий, слегка влажноватый кусочек. Прежде, чем начать говорить, медленно облизываю губы.

Неотрывно наблюдая за мной, Виктор давится кофе.

– Дорогой, что с тобой? Очень горячий? – суетиться мама и совсем не замечает, что мы сверлим друг друга злыми взглядами.

– Мамочка, – начинаю я, потому что смотреть, как она хлопочет над здоровенным мужиком, без смеха не могу. – У нас на факультете столько классных парней! Я даже не подозревала, что мальчишки тоже хотят заниматься рекламой. Думала, и у нас, как и везде, будет больше девочек, но нет. Парни не то, что есть, они еще умные, забавные и внимательные. Никогда не нахамят, на них всегда можно положиться. Да вот, хотя бы Гошка! – вспоминая конопатого однокурсника, я чуть не прыскаю – большего раздолбая и пьяницу найти трудно, но в компании он незаменим. Разумеется, я не собираюсь говорить Виктору об этом, а вот присочинить, очень даже. Он и так уже сидит, как сжатая пружина, готовая вот—вот распрямиться. – Каждый раз, когда пары поздно заканчиваются или задерживаемся на практических занятиях, он провожает меня до общаги. А прошлый новый год всем курсом отмечали у него на даче. Хотели этим летом поехать вместе в Тай, но я сказала, что надо домой, – приходится притворно вздыхать.

А мама веселится.

– Значит, скоро у меня появится зять? Лялечка, как же я за тебя рада! Но вы ведь предохраняетесь? Я еще слишком молода, чтобы становиться бабушкой!

– Ма-ам! – возмущенно восклицаю, но меня прерывает Виктор.